– Беги, – зарычали медвежата, – а не то мы тебя съедим!
– Ну и ешьте, – сказал мальчик, – больше я бегать не могу!
Оба косолапых малыша тотчас заковыляли к медведице и, захныкав, стали жаловаться:
– Матушка-медведица, матушка-медведица, он не хочет больше с нами играть!
– Тогда возьмите и разделите его поровну между собой! – посоветовала медведица.
Услыхав эти слова, мальчик так испугался, что тут же вскочил и начал снова с ними играть.
Когда настало время ложиться спать, медведица позвала малышей к себе в берлогу; расшалившиеся медвежата решили и завтра продолжить свои игры и забавы. Положив мальчика между собой, они придавили его с обеих сторон лапами, чтобы сразу же проснуться, едва тот шевельнётся. Медвежата скоро заснули, а мальчик лежал и думал, что через некоторое время попробует украдкой выбраться и улизнуть от них. Но он ужасно устал – ведь никогда в жизни его так не швыряли, не катали, не гоняли и не вертели. И он сам не заметил, как под храп медведей тоже заснул.
Вскоре появился и сам отец семейства, папаша-медведь. Мальчик проснулся, услыхав, как он спускается в старую шахту и под его лапами сыплются камни и щебень. Не смея пошевельнуться, Нильс всё же вытягивал шею, пытаясь разглядеть медведя. Это был грубо скроенный, но могучий, немолодой уже зверь с громадными лапами, большими сверкающими клыками и маленькими злобными глазками. Когда мальчик увидел этого старого хозяина леса, по спине его забегали мурашки.
– Здесь пахнет человеком! – громовым голосом взревел медведь, лишь только приблизился к медведице.
– Чепуха! И как тебе только такое в голову взбрело! – проворчала медведица, спокойно продолжая лежать на своём месте. – Ведь у нас нынче с людьми уговор: мы их не трогаем. Но если хоть один из них полезет туда, где живу я с детёнышами, от него мокрого места не останется, не то что запаха.
Медведь улёгся рядом с медведицей, однако не успокоился и не переставал фыркать и обнюхивать воздух.
– Брось вынюхивать! – взревела медведица. – Ты хорошо меня знаешь: неужели я допущу, чтобы хоть одна шерстинка упала с головы малышей?! Рассказывай лучше, где шатался? Я не видала тебя целую неделю!
– Я бродил в поисках места для новой берлоги, – сказал медведь. – Сперва направился в Вермланд повидаться с сородичами в Эксхераде и узнать, каково им там живётся. Да только зря я ходил. Все ушли оттуда. Во всём лесу не осталось ни одной медвежьей берлоги.
– Может, люди хотят остаться одни на земле? – пробормотала медведица. – Даже если мы не будем трогать скотину и людей, станем кормиться одной брусникой, муравьями да овсом, всё равно в лесу нам жизни не будет. Куда бы податься, чтобы нас оставили в покое? – кипятилась она.
– Тут, в шахте, нам долгие-долгие годы жилось чудесно, – сказал медведь. – Но с тех пор, как совсем близко от нас построили этот завод – настоящую громыхальню, мне тут не по душе. Да, так вот, под конец побывал я к востоку от реки Дальэльвен, в рудничном посёлке Гарпенберг, и осмотрелся. Там тоже немало старых буровых скважин и других хороших убежищ. Я думаю, в той округе можно жить в мире, подальше от людей…
В тот же миг медведь поднялся и стал бродить вокруг, обнюхивая воздух.
– Непонятно, стоит мне заговорить о людях, как я снова чую запах человека, – проворчал он.
– Пойди погляди сам, коли не веришь, – рассердилась медведица. – Да и спрятаться тут человеку негде.
Медведь, принюхиваясь, обошёл всю берлогу. Наконец он снова лёг, не вымолвив ни слова.
– Ну что, не говорила я тебе? – фыркнула медведица. – По-твоему, ни носа, ни ушей ни у кого, кроме тебя, нет!
– При таком соседстве, как у нас, излишняя осторожность не помешает! – совсем тихо возразил медведь.
Но тут же, громко зарычав, вскочил. На беду, один из медвежат положил лапу на лицо Нильса Хольгерссона, и бедняга просто задохнулся. Он принялся громко кашлять, чихать, и тут уж медведица не могла удержать мужа. Расшвыряв медвежат направо и налево, он увидел мальчика, прежде чем тот успел подняться.
Медведь тут же проглотил бы Нильса, если бы к ним не бросилась медведица.
– Не тронь! Я отдала его малышам! – заревела она. – Им было так весело с ним, что они не захотели его съесть, а решили оставить на завтра.
Но медведь отшвырнул и жену.
– Не лезь не в своё дело! Неужели ты не чуешь, что от него за семь миль несёт человеком! Я его сию минуту съем, не то он сыграет с нами злую шутку!
Он снова открыл пасть, но мальчик, воспользовавшись ссорой медведей, успел вытащить из котомки серные спички – в них была вся его защита. Чиркнув спичкой по кожаной штанине, он сунул её медведю прямо в пасть.
Медведь фыркнул, почуяв запах серы, и огонёк тут же угас. У мальчика была наготове новая спичка, но, к его удивлению, медведь больше не стал на него кидаться.
– А много у тебя таких голубых розочек? – спросил медведь.
– Столько, что я могу сжечь весь лес дотла! – приврал Нильс, желая запугать медведя.
– А может, тебе под силу спалить и дом, и усадьбу? – продолжал допытываться медведь.
– Да, и это мне ничего не стоит, – похвастался мальчик, надеясь, что медведь станет бояться его.
– Вот хорошо! – обрадовался медведь. – Этим ты сослужил бы мне добрую службу! Хорошо, что я не съел тебя!
С этими словами медведь, осторожно и бережно взяв мальчика в зубы, стал вылезать из берлоги. Несмотря на свой огромный рост и необычайную тяжесть, медведь поразительно быстро и легко взобрался наверх и пустился бежать в лесную чащу. Созданный для жизни в дремучих лесах, он свободно проникал в самые густые заросли и стремительно нёсся вперёд, как лодка по воде.
Наконец они достигли лесной опушки, с которой был виден железоделательный завод. Тут медведь улёгся на землю, поставил перед собой мальчика и, крепко держа его обеими лапами, заревел:
– Погляди-ка теперь вниз, на эту громыхальню!
Внизу у самого водопада раскинулся огромный железоделательный завод. Длинные трубы выбрасывали клубы чёрного дыма, пылало пламя плавилен, светились многочисленные окна. Воздух дрожал от шума и грохота работающих молотов и прокатных станов. Здание завода окружали огромные углехранилища, склады и сараи. Всюду виднелись кучи шлака и штабеля досок. Чуть подальше расположились жилища рабочих, красивые виллы и школа, дома собраний и торговые лавки. Но все строения были окутаны тишиной и, казалось, спали. Мальчик даже не посмотрел в их сторону, ему хотелось лишь оглядеть железоделательный завод, земля вокруг которого вся почернела. Вскипая белой пеной, низвергался вниз водопад. Красивым сводчатым потолком вздымалось над плавильнями тёмно-голубое небо, а печи метали вверх снопы света и искр, огонь и дым. Ничего подобного мальчик никогда в жизни не видел.
– Только смотри не ври, будто можешь поджечь такой большой завод! – пригрозил медведь.
Мальчик стоял, зажатый медвежьими лапами, и думал, что единственное спасение – это уверить медведя в своём всемогуществе.
– А мне всё равно – большой он или маленький! Я любой завод могу спалить!
– Тогда я тебе вот что скажу! – прорычал медведь. – Предки мои обитали в здешних краях с тех самых пор, как в стране начали расти леса. Я унаследовал от них охотничьи угодья и пастбища, берлоги и потайные убежища! Все эти годы я прожил здесь счастливо и мирно. Сначала люди мне не очень-то докучали. Они расхаживали тут, долбили гору, добывали понемногу руду, а внизу, у водопада, стояли их кузни и плавильни. Молот стучал всего лишь несколько раз в день, а огонь в плавильной печи раздували не чаще чем раз в два месяца. С этим я мирился. Но в последние годы, с тех пор как люди возвели здешнюю громыхальню, которая тарахтит дни и ночи напролёт, мне стало тут невмоготу. Прежде в этих краях жили только заводчик да несколько кузнецов, а нынче понабралось столько людей, что никогда не чувствуешь себя в безопасности. Я сперва задумал бежать отсюда, но сегодня, сдаётся, отыскал средство получше.
Мальчика разобрало любопытство, какое такое средство придумал медведь, но он не успел спросить. Медведь снова схватил его зубами и затрусил вместе с ним вниз с пригорка. Нильс ничего не мог увидеть, но по всё возрастающему шуму понял, что они приближаются к железоделательному заводу.
Медведь хорошо знал этот завод. Много раз глухими ночами бродил он вокруг, недоумевая, почему не кончается этот адский грохот. Он ощупывал лапами крепкие стены и с тоской понимал, что у него не хватит сил одним ударом опрокинуть всю постройку на землю.
Медведь не боялся, что его увидят, его тёмная шкура сливалась с чёрной землёй, к тому же он и держался в тени у стен. Зверь без опаски прошёл между мастерскими и взобрался на гору шлака. Он встал на задние лапы и, охватив мальчика передними, поднял его.
– Попробуй-ка заглянуть в этот дом, – велел он.
На заводе как раз шла плавка стали по способу Бессемера. В большой чёрный круглый шар, установленный высоко под потолком и наполненный расплавленным чугуном, вгоняли сильную струю воздуха. И когда воздух с ужасающим шумом проникал в расплавленную толщу железа, оттуда извергались бесчисленные рои искр. Разноцветные искры, большие и маленькие, вылетали в виде снопов, пучков, а то и длинных гроздьев. Они разлетались, ударяясь о стенку. Медведь позволил мальчику любоваться яркой игрой искр до тех пор, пока продувка воздухом не прекратилась и красная, отливающая чудесным светом сталь не потекла из круглого шара в несколько подставленных ковшей. Мальчик до того увлёкся этим прекрасным зрелищем, что забыл про сжимавшие его медвежьи лапы!
Медведь решил показать мальчику и прокатный цех. Здесь шла совсем другая работа. Из отверстия печи мастеровой брал короткую, толстую, раскалённую добела металлическую болванку и закладывал её под прокатный вало́к. Когда болванка попадала под вало́к, она сдавливалась. Тут её подхватывал другой мастеровой и закладывал под ещё более тесный прокатный вало́к. Так болванку и переносили от одного валка к другому, растягивали и сжимали, и в конце концов она превращалась в многометровую, сверкающую раскалённую проволоку. Но пока трудились над первой болванкой, из печи доставали новую и клали под прокатные валки, а потом – и третью. Непрерывно, точно шипящие змеи, извивались на полу всё новые и новые нити проволоки. Мальчику нравилось это необычное зрелище, но ещё веселее было глядеть на рабочих: ловкие и быстрые, они легко, словно играючи, хватали огненных змей щипцами и водворяли их под п