рокатные валки.
«Вот это настоящее мужское дело», – подумал про себя мальчик.
Благодаря медведю Нильс сумел заглянуть и в литейную, и в кузницу, где выковывали прутковое железо – железные прутья. Он не переставал удивляться тому, как рабочие запросто обращаются с огнём и железом. Чёрные, закопчённые кузнецы казались ему волшебниками. Эти люди покорили огонь, они не боятся ни жара, ни пламени, они могут делать с железом всё, что вздумается! Трудно было поверить, что обыкновенные люди могут обладать подобным могуществом.
– Вот так они и трудятся день за днём, ночь за ночью, – пожаловался медведь и улёгся на землю. – До чего надоело! Хорошо, что я теперь могу положить этому конец!
– Как вы это сделаете? – спросил мальчик.
– Я думаю, ты спалишь все эти строения, – прорычал медведь. – Тогда бы я отдохнул от этой нескончаемой людской работы и мог бы остаться на житьё в родных краях.
Мальчик похолодел. Так вот зачем медведь притащил его сюда!
– Если ты подожжёшь эту громыхальню, обещаю сохранить тебе жизнь, – сказал медведь. – А если заупрямишься, тебе конец!
Большие мастерские были сложены из кирпича, и мальчик подумал, что медведь может приказывать сколько угодно: выполнить его желание всё равно нельзя. Но тут же увидел, что ошибся. Рядом с ним лежали кучи соломы и стружек, которые легко было поджечь, а возле кучи стружек возвышался штабель досок. За досками виднелся большой склад каменного угля. Он доходил до самых мастерских, и если мастерские загорятся, огонь сразу перекинется на крышу завода. Пламя охватит всё, что может гореть, стены треснут от жара, машины превратятся в груду металла.
– Ну, так подожжёшь ты завод или нет? – нетерпеливо спросил медведь.
По совести, Нильс должен был ответить: «Не хочу!» Но он знал, что тогда медвежьи лапы, сжимавшие ему грудь, мигом задушат его.
– Позвольте мне ещё подумать, – попросил он.
– Ладно, думай, – согласился медведь. – Но я вот что скажу тебе: это благодаря железу люди одержали верх над медведями. Потому-то я и хочу спалить этот завод.
Мальчику надо было воспользоваться передышкой и поразмыслить, как бы поскорее удрать. Но от страха он ничего не мог придумать. Как ни странно, в голову лезли совсем другие мысли. Он думал о том, каким прекрасным помощником человеку было всегда железо! Ведь из железа сделано столько всего: плуг, вспахивающий поле; топор, строящий дом; коса, скашивающая траву; и наконец – нож, который нужен всегда и везде! Из железа сделана уздечка, с помощью которой правят лошадью, и замок, который запирает дверь. Железными гвоздями скрепляют мебель, железными листами покрывают крышу. Ружьё, истребляющее диких зверей, – из железа, и кирка, которой прорубают в скале шахту, – тоже. Железом обивают военные корабли, которые он видел в Карлскруне, по железным рельсам катят по всей стране поезда. Из железа – игла, что шьёт куртки, ножницы, которыми стригут овец, котелок, в котором варят еду. Большое и малое, всё-всё, что полезно и необходимо человеку, сделано из железа. Да, косолапый прав: только благодаря железу люди одержали верх над медведями.
– Ну, так подожжёшь ты завод или нет? – снова спросил медведь.
Мальчик очнулся от размышлений. Надо же, он занят всякими пустяками, а ему надо думать о спасении.
– Потерпите ещё немного, – сказал он. – Дело это важное, и мне надо поразмыслить.
– Ладно, думай, только недолго! – согласился медведь. – Но говорю тебе – железо виной тому, что люди стали умнее медведей. Потому-то я и хочу непременно спалить этот завод.
Следовало воспользоваться новой передышкой, чтобы поискать путь к спасению, но мальчик не мог этого сделать. Голова его была занята тем, что он видел на заводе. Только теперь он начал понимать, сколько людям пришлось потрудиться, какие чудеса придумать, прежде чем они нашли нынешний способ плавить руду. Он представлял себе, как покрытые копотью кузнецы прежних времён стоят, склонившись над теперешним заводским горном, недоумевая, как с ним обращаться. Быть может, потому и вознёсся так высоко человеческий разум, что людям долго пришлось ломать голову над этим железом. Наконец они так далеко зашли, что научились строить вот такие большие заводы. Да, наверно, люди и не подозревают, чем они обязаны железу. Взять хотя бы Бергслаген…
– Ну, так подожжёшь ты завод или нет? – снова раздался голос медведя. Мальчик вздрогнул. Надо же, он стоит тут, тратя время на бесполезные думы, а сам не знает, как спастись.
– Нелегко решиться на такое дело, – сказал он. – Позвольте мне ещё подумать.
– Ещё немножко могу подождать. Но больше на отсрочку не надейся. Железо виной тому, что люди стали жить в нашем медвежьем углу, и я должен спалить этот завод.
Мальчик понимал: чтобы спастись, надо как-то перехитрить медведя, но, испуганный и растерянный, он не мог собраться с мыслями. Подумать только! Как преобразился этот бедный и пустынный прежде край! Какое там оживление, как кипит работа на безлюдных когда-то пустошах. Подумать только! Сколько людей нашли работу на больших заводах! И не только работу, но и кров. Ведь он сам видел немало посёлков, выросших вокруг заводов. А железные дороги, а телеграфные провода, которые протянулись…
– Ну, так подожжёшь ты завод или нет? – рявкнул медведь.
Мальчик провёл рукой по лбу. Как спастись, он так и не придумал, но знал твёрдо, что не причинит зла железу, этому доброму помощнику и кормильцу всех богатых и бедных в здешних краях!
– Не хочу! – ответил Нильс.
Медведь чуть крепче сжал его лапами.
– Вы не заставите меня спалить завод! – сказал мальчик. – Железо слишком большое благо для людей, и рука моя не поднимется его уничтожить!
– Неужели ты надеешься, что после этого я оставлю тебя в живых? – рявкнул медведь.
– Нет, не надеюсь, – ответил Нильс, глядя зверю прямо в глаза.
Медведь ещё крепче сжал его лапами. От боли на глазах мальчика выступили слёзы, но он не проронил ни слова.
– Ах так! – зарычал зверь, медленно занося над ним лапу: он всё же надеялся, что в последнюю минуту мальчишка одумается.
Но тут вдруг Нильс услышал громкий щелчок и увидел, как всего в нескольких шагах от них блеснул ствол ружья. Поглощённый каждый своим, они и не заметили, что к ним совсем близко подкрался человек.
– Папаша-медведь! – завопил мальчик. – Разве вы не слышите, как щёлкает курок? Бегите, а не то вас застрелят!
Не выпуская Нильса, зверь бросился бежать. В ту же минуту раздались выстрелы, но пули, просвистев над самым ухом медведя, даже не задели его.
Теперь, в пасти у зверя, мальчик понял, какого он свалял дурака; такой глупости он ещё никогда не делал.
Промолчи он, и медведя бы застрелили, а он был бы спасён. Но Нильс так привык помогать зверям и птицам, что предостерёг медведя не задумываясь.
Только очутившись в лесной чаще, зверь остановился и, опустив мальчика на землю, стал его благодарить:
– Спасибо тебе, малыш! Если б не ты, меня бы уже не было в живых. Хочу тебе отплатить за добро добром. Доведётся тебе встретиться когда-нибудь с медведем, скажи ему лишь одно-единственное словечко, которое я шепну тебе на ушко, и он тебя не тронет.
И медведь, наклонившись к самому уху мальчика, прошептал ему заветное словечко. Но тут ему показалось, что собаки и охотник приближаются, и он поспешил дальше. Нильс же остался в лесу, всё ещё не веря, что он цел и невредим.
Дикие гуси весь вечер летали взад-вперёд, высматривая и окликая Малыша-Коротыша, но так и не смогли его найти. Давно зашло солнце, а они всё ещё продолжали поиски; когда же совсем стемнело и пора было устраиваться на ночлег, гусей охватило глубокое отчаяние. Не приходилось сомневаться, что мальчик, падая, разбился насмерть и лежит теперь мёртвый в дремучей лесной чаще.
Но на другое утро, когда солнце, взойдя над горами, разбудило диких гусей, они, к неописуемой своей радости, увидели, что мальчик, как всегда, спит среди них. От радостных криков и гогота птиц Нильс проснулся и, видя их удивление, не смог удержаться от смеха.
Гусям так не терпелось узнать, что с ним такое случилось, что они даже не пожелали лететь на пастбище, пока он не поведает им о своих приключениях. Мальчик быстро и весело рассказал им всю историю с медвежьим семейством.
– Ну а как я вернулся назад, вы уже, наверно, знаете, – сказал он.
– Нет, мы ничего не знаем. Мы думали, ты разбился насмерть.
– Вот те раз! – удивился мальчик. – Так вот, когда медведь ушёл, я взобрался на ёлку и заснул. А на рассвете проснулся оттого, что надо мной с шумом опустился орёл и схватил меня когтями. Ну, думаю, конец. Но он ничего худого мне не сделал, а, наоборот, прилетел сюда и опустил меня среди вас.
– А он не сказал, как его зовут? – спросил Мортен-гусак.
– Он улетел, прежде чем я успел сказать спасибо. Я думал, матушка Акка послала его за мной.
– И впрямь чудно́! – загоготал большой белый гусак. – Ты уверен, что это был орёл?
– Я, правда, никогда прежде орла не видел, – ответил мальчик. – Но такую большую и сильную птицу иначе как орлом не назовёшь.
Мортен-гусак повернулся к диким гусям, желая узнать, что они думают об этом. Но гуси смотрели в небо и делали вид, будто это их совсем не касается.
– Однако не след нам забывать нынче о завтраке, – молвила Акка и расправила крылья, готовясь к полёту.
XXIXРека Дальэльвен
Пятница, 29 апреля
В этот день Нильсу Хольгерссону удалось увидеть южную Далекарлию. Дикие гуси летели над огромными рудниками посёлка Гренгесберг, над большими заводами у городка Лудвика, над железоделательным заводом Ульвсхюттан, над старой заброшенной фабрикой в посёлке Гренгсхаммар к равнинам возле селения Стура-Туна и к реке Дальэльвен. В начале пути, когда мальчик видел множество фабричных и заводских труб, поднимающихся над горными кряжами, ему казалось, что он снова летит над Вестманландом. Но он увидел и кое-что новое. Это была большая река, первая настоящая река, встретившаяся на пути Нильса! И он только диву давался, глядя, как катится широкий и могучий поток, пересекая всю Далекарлию. Когда дикие гуси добрались до плавучего моста у селения Турсонг, они повернули и полетели на северо-запад вдоль реки. Мальчик сидел, глядя вниз, на почти сплошь застроенные берега. У рабочих посёлков Думнарвет и Кварнсведен он увидел большие водопады, которые давали жизнь бумажной фабрике и большим заводам. Он смотрел на реку и видел мирно покоившиеся там плавучие мосты из бревенчатых плотов, паромы, ходившие от одного берега реки к другому, множество брёвен, которые неслись по реке, железные дороги, которые тянулись по её берегам или пересекали её. И тут только мальчик начал понимать, какая это полноводная и удивительная река.