Вперёд, через Йестрикланд!
Драгоценный пояс
Среда, 15 июня
Стокгольм уже скрылся из виду, а Горго всё летел на север. Наконец он приземлился на поросший лесом холм и отпустил крепко зажатого в когтистой лапе мальчика.
Очутившись на воле, тот со всех ног пустился бежать в ту сторону, где, как ему казалось, лежал город.
Орёл гигантским прыжком догнал мальчика и придержал его лапой.
– Неужто ты собираешься вернуться назад в темницу? – спросил он.
– Какое тебе дело? Куда хочу, туда и бегу! – ответил, пытаясь освободиться, мальчик.
Тогда орёл снова крепко обхватил Нильса своей могучей лапой и, поднявшись с ним в воздух, помчался дальше на север.
Орёл пролетел всю провинцию Упланд и нигде больше не останавливался, пока не добрался до водопада близ Эльвкарлебю. Он сел на камень посреди бурлящей реки, у самого подножия водопада, и только тут отпустил своего пленника.
Мальчик сразу понял, что здесь от орла ему никуда не скрыться. Сверху белопенной стеной низвергался водопад, а вокруг кипел и клокотал могучий поток. Нильс был очень огорчён тем, что невольно нарушил своё слово. Он решил не разговаривать с орлом и повернулся к нему спиной.
Опустившись в таком месте, откуда мальчик не мог убежать, орёл стал рассказывать, как его воспитала Акка с Кебнекайсе и как он, сам того не желая, сделался врагом своей приёмной матери.
– Теперь, Малыш-Коротыш, ты, может, поймёшь, почему мне хочется снова доставить тебя назад к диким гусям, – молвил он под конец. – Я слыхал, будто ты в великой милости у Акки, и хотел просить тебя помирить нас.
Как только мальчик понял, что орёл унёс его из Скансена не просто из упрямства, он перестал на него сердиться и дружески сказал:
– Я бы охотно выполнил твою просьбу и помог тебе, но ведь я связан клятвой.
И он, в свою очередь, поведал орлу, как попал в плен и как Клемент Ларссон, не выпустив его на волю, оставил Скансен.
Но орёл не желал отступаться от своих намерений:
– Послушай-ка меня, Малыш-Коротыш! Мои крылья могут доставить тебя, куда захочешь, а глаза – отыскать всё, что твоей душе угодно. Расскажи мне, каков с виду человек, который взял с тебя слово; я найду его и отнесу тебя к нему. А уж там – твоя забота заставить его отпустить тебя.
Мальчику пришлись по душе слова орла.
– Сразу видно, Горго, что твоей приёмной матерью была такая мудрая птица, как Акка, – улыбнулся он.
Затем он очень точно описал орлу Клемента Ларссона и добавил, что слышал в Скансене, будто старый музыкант родом из провинции Хельсингланд.
– Мы обыщем всю эту провинцию, от Лингбу до Мелланшё, от Стурбергета до Хурнсландета, – пообещал Горго. – И завтра, прежде чем наступит вечер, ты побеседуешь с этим человеком.
– Ты сулишь больше, чем можешь выполнить, – не поверил ему Нильс.
– Плохим был бы я орлом, если б не мог справиться даже с такой малостью, – ответил Горго.
Когда орёл с Малышом-Коротышом улетели из Эльвкарлебю, они были уже добрыми друзьями. На этот раз мальчик пустился в путь верхом на спине орла. Теперь у него была возможность осмотреть те места, над которыми он пролетал. Ведь когда орёл нёс его в своих когтях, Нильс ничего не видел. Не до того ему было, да это, пожалуй, и к лучшему. Он наверняка бы сильно огорчился, если бы знал, что пролетел, так ничего и не разглядев, над курганами Упсалы, над большим заводом в Эстербю, над копями Даннемуры и над старинным замком Эрбюхус.
Орёл нёс его со страшной скоростью над Йестрикландом. Южная часть провинции не очень-то привлекла внимание мальчика. Там тянулась бесконечная равнина, сплошь поросшая еловым лесом. Зато к северу, от границы Далекарлии до Ботнического залива, раскинулся дивный край – холмы, одетые чернолесьем, зеркальная гладь озёр и бурлящие потоки. Вокруг белых церквей теснились многолюдные селения, дороги и железнодорожные пути повсюду пересекали друг друга, дома утопали в яркой зелени, а из цветущих садов доносилось сладостное благоухание.
Вдоль водных путей располагалось множество больших железоделательных заводов, похожих на те, какие мальчик видел уже в Бергслагене. С равными промежутками они тянулись в один ряд до самого моря, на берегу которого белели громады домов какого-то большого города. К северу от этого благодатного края снова пошли тёмные мрачные леса. Но это была уже не равнина, и леса напоминали здесь вспенившиеся морские волны: они то поднимались вверх, покрывая высокие горные кряжи, то сбегали вниз, в долины.
«Эта провинция – в юбке из ельника и в кофте из гранита, – подумал мальчик, – а опоясана она драгоценным поясом, равного которому нет на свете! Ведь он расшит голубыми озёрами да цветущими лугами. Огромные железоделательные заводы украшают его, точно драгоценные камни. А вместо пряжки на поясе – целый город со множеством домов, с церквами и замками».
Путешественники пролетели изрядную часть пути на север над этим лесистым краем; наконец Горго опустился на голую скалистую вершину. Мальчик тут же соскочил на землю, а орёл сказал:
– Мне не забыть свою клетку и не стать по-настоящему вольной птицей, пока я не слетаю на охоту! Как ты, не будешь бояться, если я улечу от тебя?
– Да нет, не буду! – заверил его мальчик.
– Броди где вздумается, только до захода солнца возвращайся сюда, на это самое место, – предупредил его орёл и улетел.
Сидя на камне и глядя на голые скалы и на обступавшие их дремучие леса, мальчик почувствовал себя совсем одиноким и заброшенным. Но не прошло и получаса, как внизу, в лесу, вдруг зазвучала песня, и он увидел, как что-то светлое мелькает между стволами деревьев. Вскоре он уже разглядел голубой с жёлтым крестом флаг, а судя по песне и весёлому гулу, которые доносились до него, понял, что за флагом следует длинная вереница людей. Но прошло довольно много времени, прежде чем он смог их разглядеть. Мальчик сгорал от любопытства: куда это они направляются с флагом по нехоженым лесным тропам? Никогда бы ему и в голову не пришло, что люди станут подниматься на эти неприютные пустынные горы. Но они взбирались именно сюда. Сначала на лесной опушке появился флаг, а за ним целая процессия, которой флаг указывал путь. На горной пустоши ключом забила жизнь, и в тот день мальчик увидел столько любопытного, что ему ни минуты не пришлось скучать.
Праздник леса
На широком горном хребте, где Горго оставил Малыша-Коротыша, лет десять назад случился лесной пожар. Потом обуглившиеся деревья свалили и увезли, а края громадного пожарища, там, где к ним подступал не тронутый огнём бор, начали покрываться лесной порослью. Но бо́льшая часть горной пустоши была по-прежнему голой и пустынной. Чёрные пни торчали среди каменных плит как свидетели того, что некогда здесь рос высокий великолепный лес; ныне же ни один древесный побег не тянулся ввысь из обгоревшей земли.
Люди не переставали удивляться, отчего это лес так медленно одевает горную пустошь. Но никто не подумал о том, что от лесного пожара земля пострадала больше, чем от самой долгой засухи. Огонь не только погубил деревья и всё, что росло под ними, – вереск и багульник, мох и брусничник; после пожара почва, покрывавшая скалы, стала сухой и рыхлой, будто зола. При любом ветерке она вихрем взметалась в воздух, а так как горная пустошь была открыта всем ветрам, они мало-помалу стали сметать с неё землю. Ветру, само собой, помогала и дождевая вода. Вдвоём они за десять лет подмели и обмыли горную пустошь дочиста. Теперь она лежала такая голая, пустынная и каменистая, что казалось – такой ей и оставаться до скончания века.
Но однажды в начале лета дети той округи, где находилась обгоревшая гора, собрались перед одной из школ. У каждого ребёнка на плече была мотыга или лопата, а в руке – узелок со съестным. Длинной вереницей дети стали подниматься в гору. Впереди кто-то нёс флаг, по бокам шагали учителя и учительницы, замыкали шествие лесничие и лошадь, тянувшая воз с молодыми сосенками и еловыми семенами.
Дети не остановились ни в одной из берёзовых рощ, раскинувшихся поблизости от селения, а двинулись дальше вглубь леса. Они шли по старым тропкам, ведущим на летние пастбища, и лисицы высовывали морды из нор, удивляясь: что это за люди? Может, это скотники идут на летние пастбища?! Они шли мимо старых угольных ям, и клёсты вертели своими загнутыми клювами, вопрошая друг друга: что это за люди? Может, это углежоги проникли сегодня в дремучую чащу?
Наконец шествие подтянулось к огромному обгоревшему плоскогорью. Каменные глыбы лежали голые, лишённые своего прекрасного покрова из серебристого мха и седого, такого милого на вид оленьего лишайника; их не украшали, как прежде, плети чудесной линнеи. Вокруг чёрных вод, скопившихся в расселинах и выемках, не росло ни одного листика заячьего щавеля, ни одного цветка белокрыльника. На небольших островках земли, ещё сохранившихся кое-где в расселинах и между камнями, не зеленел ни папоротник, ни седмичник, ни белый копытень – ни одно из тех лёгких, мягких и нежных растений, которые обычно украшают еловые леса.
Казалось, когда появились дети, на серых выгоревших вершинах разлился свет. Казалось, теперь на этих помолодевших и повеселевших вершинах всё вновь начнёт расти и цвести. Кто знает, быть может, дети и впрямь помогут этим заброшенным бедным скалам вновь обрести жизнь?!
Дети отдохнули, поели и, взяв мотыги и лопаты, принялись за работу. Лесничие показали им, что надо делать, и дети стали высаживать одну сосенку за другой на всё, даже самые крошечные, клочки земли, которые им посчастливилось обнаружить. Работая, они серьёзно, словно взрослые, толковали друг с другом о том, как эти маленькие деревца свяжут землю и её не будет уносить ветром. Мало того, потом под деревьями образуется новая почва и в неё упадут семена. А через несколько лет там, где сейчас торчат одни голые каменные глыбы, люди станут собирать и малину, и чернику. Мелкие же саженцы постепенно превратятся в высокие деревья, и из них, может статься, построят со временем большие дома или чудесные корабли.
А если бы дети не пришли сюда и не посадили деревья, пока в расселинах оставались ещё горстки земли, её всю унесло бы ветром и водой и гора никогда больше не поросла бы лесом.
– Как хорошо, что мы пришли сюда! – радовались дети. – Ещё немножко, и было бы поздно! – И сердца их наполнялись гордостью оттого, что они занимаются таким важным делом.
Пока дети трудились на вершине горы, их отцы и матери сидели дома, но одна мысль не давала им покоя: как-то там их чада справляются с работой?! Ну не смешно ли, что этакие малыши взялись сажать лес! Всё же любопытно было бы взглянуть, как у них идут дела? И тут родители, не вытерпев, сами отправились на пустошь. На тропе, ведущей к летнему пастбищу, они встретили соседей.
– Вы на старое пожарище?
– Да, мы туда.
– Вы – в горы, поглядеть на детей?
– В горы. Надо бы узнать, как там у них идут дела?
– Да ничего, кроме баловства, из этого не выйдет!
– Куда им! Ну сколько деревьев могут посадить эдакие крохи?
– Мы захватили с собой кофейник, пусть хлебнут горяченького. Ведь целый день едят всухомятку.
И вот отцы и матери уже наверху, на горе. Сначала им бросилось в глаза только то, как преобразились эти серые скалы оттого, что повсюду на их склонах рассыпались пёстро одетые, розовощёкие дети. А присмотревшись, родители удивились, как деловито они работают: одни сажали маленькие сосенки, другие проводили борозды и бросали в них семена, третьи выдёргивали вереск, чтобы он не заглушал малюсенькие саженцы. Да, дети взялись за работу всерьёз и так старались, что даже головы поднять им было некогда.
Отцы молча постояли минутку-другую, а потом сами, словно забавы ради, стали выдёргивать вереск. Дети, уже овладевшие этой наукой, превратились в наставников и стали показывать отцам, а потом и матерям, как ловчей справляться с кустиками вереска.
Вот так и получилось, что взрослые, которые пришли только взглянуть на детей, принялись за работу. Тут дело пошло ещё веселее, чем раньше. А спустя некоторое время подоспели и новые помощники.
Теперь потребовалось куда больше мотыг и лопат. Нескольких длинноногих мальчиков отрядили вниз, в селение. Когда они пробегали мимо домов, те, кто не пошёл в горы, спрашивали:
– Что случилось? Неужто беда какая?
– Да нет же! Просто все поднялись наверх, на старое пожарище, сажают там лес!
– Ну, коли все там, не станем же мы дома сидеть!
И эти люди тоже пришли на обгоревшую гору. Сперва они молча смотрели, как работают другие, а потом и сами брались за мотыги. Хорошо засевать своё поле весной, мечтая о будущем урожае, но сажать деревья ещё более заманчиво!
Этот лесной посев принесёт не слабые колосья, а великаны-деревья с высокими стволами и могучими ветвями. Лесная страда даст урожай не на одну только зиму, а на долгие, долгие годы вперёд. Здесь снова будут летать насекомые, петь дрозды, токовать глухари – словом, на пустынных вершинах снова пробудится жизнь. Да и, кроме того, посадить лес – всё равно что воздвигнуть себе памятник перед лицом грядущих поколений. Ведь можно было оставить им в наследство голые угрюмые вершины. Они же получат во владение гордые леса! И, поразмыслив об этом, потомки поймут, как добры и умны были их предки, и преисполнятся к ним уважением и благодарностью.