. Если воскресить мамонтовую степь, то можно избежать этой ужасной судьбы путем повторного создания вечной мерзлоты и стабилизации климата планеты, как это было в плейстоцене.
Убедив других ученых в том, что между его исследованиями и изменением климата есть прямая связь, Сергей постарался придать своему проекту актуальности и значимости. В то время он был одним из немногих исследователей, признававших огромную опасность, которую представляет собой таяние вечной мерзлоты. Но ни у кого не было данных, чтобы доказать это. Поэтому следующие семь лет Сергей измерял уровень углерода и метана в арктических почвах и отслеживал их растворение. Он показал, что арктическая вечная мерзлота содержит не менее одного триллиона тонн углерода, что вдвое превышает предыдущие оценки и все количество углерода в выбросах ископаемого топлива с 1850 года.
По мере того как верхние слои арктической почвы нагреваются, а вечная мерзлота под ними оттаивает, микробы просыпаются, размножаются и начинают потреблять огромные запасы органического материала, выделяя при этом углекислый газ, метан и тепло. В свою очередь тепло, выделяемое микробами, ускоряет таяние вечной мерзлоты, что стимулирует микроорганизмы потреблять еще больше. Но если убрать задерживающий тепло снег или уплотнить его всего на десять сантиметров, то вечная мерзлота охладится на 1–2 °C, чего достаточно для сохранения ее в замороженном состоянии.
Новаторское исследование Сергея принесло ему славу и уважение. В конце 1990-х годов российское правительство выделило ему чуть более 14 гектаров заповедной тундры и северного леса вокруг научной станции в Черском, чтобы он мог использовать их для своих экспериментов. Он назвал эту территорию «Парком плейстоценового периода», остроумно отсылая к одному научно-фантастическому фильму о возрождении динозавров[24]. К 1998 году проект был детально разработан, и у Сергея было достаточно площадей для его реализации. Теперь ему нужны были животные.
Никита Зимов бежал по окутанной туманом потрескавшейся земле острова Врангеля, когда ему показалось, что он услышал рев белого медведя. Он чувствовал ужас всем телом и молча проклинал свою глупость.
Потеряв детеныша овцебыка, Зимовы, их спутники и Груздев сели на квадроциклы и начали поиски. В какой-то момент Никита, гордясь своей молодостью и хорошей физической формой, решил бежать рядом с машинами. Но он заблудился, остался один и, по его собственному выражению, «немного обеспокоился». Совсем не то он себе представлял, когда согласился помогать отцу с Плейстоценовым парком после окончания учебы. Он попытался вспомнить все, что знал о том, как выжить при встрече с белым медведем. Он вспомнил, как кто-то сказал ему, что самое эффективное средство для отпугивания белых медведей – фальшфейер, так как он издает звук, похожий на шипение самца-соперника, демонстрирующего свои размеры и силу. Но у Никиты не было фальшфейера. Он не знал ни как защитить себя, ни где спрятаться. Поэтому он продолжал бежать сквозь туман, пока случайно не нашел квадроцикл, на который поспешно забрался.
Всякий раз, когда Зимовы и их поисковый отряд обнаруживали стадо овцебыков, они подходили к нему медленно и осторожно. При угрозе овцебыки двигаются с боевой точностью: взрослые образуют защитное кольцо вокруг детенышей, не отрывая взгляда от опасности и при необходимости меняя положение всем стадом. Иногда самый крупный бык ходит вокруг стада, готовый напасть в крайнем случае. Его изогнутые острые рога могут легко проткнуть любого нападающего.
Мужчины на квадроциклах окружали стадо так, чтобы Груздев мог выстрелить в одного из телят дротиком с успокоительным. Через несколько минут после того, как теленок терял сознание, поисковая группа медленно отгоняла остальное стадо. Один из группы, чаще всего Никита, прижимался к теленку всем своим весом, зарывался руками и лицом в его коричневый мех и ждал, когда тот очнется. Как только теленок приходил в сознание, что обычно занимало несколько часов, Никита и остальные брали его за шерсть и направляли в прицеп одного из квадроциклов, чтобы вернуть его в починенный и теперь охраняемый загон. Поймать таким образом даже одно животное было крайне сложно. Туман ухудшал видимость, а из-за дождя одежда промокала насквозь. Транквилизаторы иногда были слишком слабы, чтобы полностью лишить теленка сознания, а чтобы найти стадо, могло потребоваться пять-шесть часов. После восьми дней блужданий по тундре они наконец отловили шесть детенышей овцебыка.
В середине сентября 2010 года Зимовы загнали овцебыков в ящики, погрузили их на лодку и покинули остров Врангеля. Возвращение домой было не таким спокойным, как путешествие на сам остров. В разгар шторма их электронные устройства работали с перебоями. Батареи разряжались, а GPS-навигатор сбоил, иногда давая координаты, но не показывая, в каком направлении движутся путники. Тогда Никита смастерил импровизированный флюгер, привязав полоску ткани к рыболовному шесту в передней части лодки. Чтобы сэкономить заряд батареи, он выключил навигатор и включал его примерно раз в час, чтобы быстро отметить на карте их последнее местоположение. Передвигаться ночью было особенно рискованно. Без света и надлежащих навигационных приборов они, по сути, плыли вслепую.
Хотя на водах, по которым они плыли, не было льда, на второй день плавания начался сильный шторм. Их отремонтированная лодка, оставшаяся еще с советских времен, была вынуждена преодолевать огромные волны высотой не менее трех метров. Скользя по волнам, маленькая пластиковая лодка, которую они везли за собой на случай непредвиденных обстоятельств, врезалась в корму основного судна. Всех на борту несколько дней мучила морская болезнь, в том числе и овцебыков, которые лежали на палубе не шевелясь и не требовали овса и сена. Через день море успокоилось, выглянуло солнце, и на горизонте показался материк – родная Сибирь. Они знали, что до Черского всего несколько дней пути. Оставалось только следовать вдоль береговой линии.
Теория, разработанная Сергеем в 1970-х годах в отношении плейстоценовой мегафауны, предвосхитила зарождающийся консенсус в экологии. Ученые давно признали, что растения формируют поверхность планеты. В конце концов, растения растут не только на континентах, но и в биосфере в целом. На Земле насчитывается около 550 гигатонн[25] углеродной биомассы, из которых растения составляют 450 гигатонн – более 80 %. Животные, напротив, составляют менее 0,5 % биомассы Земли и сосредоточены в основном в океане в виде рыб и беспозвоночных. Возможно, отчасти из-за этих больших расхождений экология исторически упускала из виду и недооценивала то, как животные формируют сушу планеты.
Однако есть и исключения. Чарльз Дарвин был одним из первых ученых, который всерьез считал, что животные могут изменять рельеф планеты. Его главным примером стали земляные черви. Постоянно прокладывая ходы в почве своих родных экосистем, переваривая огромное количество земли, разлагая органические вещества, выделяя слизь и оставляя удерживающие воду экскременты, дождевые черви улучшают зернистую структуру почвы, перемешивают ее различные слои и открывают каналы, по которым в нее могут поступать кислород, вода и питательные вещества[26]. Незадолго до своей смерти Дарвин написал целую книгу о дождевых червях, которая стала неожиданным бестселлером[27]. В ней он назвал дождевого червя «невоспетым творением, которое своей несметной миллионной армией преобразовало землю так же, как коралловые полипы – тропическое море».
Некоторые из коллег Дарвина скептически отнеслись к этим гипотезам, а кто-то и вовсе их отверг. Они признавали, что некоторые животные могут изменять окружающую среду, но утверждали, что они способны это делать лишь очень ограниченно. Более века западная наука преуменьшала значение дождевых червей и других животных-геоинженеров, рассматривая их как дополнение к преобладающей геологической доктрине, подчеркивающей роль неодушевленных сил.
Однако в последние десятилетия ученые сделали удивительные открытия о том, как мелкие и крупные животные изменяют поверхность суши на планете, часто с неизгладимыми последствиями. За последние полмиллиарда лет животные стали громадной движущей силой Земли: они постоянно меняют очертания планеты, а значит, и местную экологию, климат планеты и даже путь, по которому эволюционирует Земля.
В эпоху плейстоцена гигантские ленивцы и броненосцы, по размерам превосходящие современных слонов, рыли разветвленные норы глубиной до 610 метров. Исследователи обнаружили в Бразилии сотни таких палеонор, на стенах и потолках которых видны следы когтей. В современной Южной Америке некоторые виды муравьев-листорезов строят подземные гнезда площадью 90 квадратных метров и глубиной до 30 метров. Чтобы вырыть такую нору, они должны переместить более 40 тонн грунта. Почвы, в которых обитают муравьи, термиты и землеройные грызуны, как правило, более прочные, чем естественные почвенные полости, лучше осушаются и удерживают питательные вещества.
В Северной Америке стада мигрирующих бизонов стимулируют весеннее восстановление равнин. Это происходит благодаря тому, что они активно пасутся на полях и удобряют траву, тем самым побуждая растения постоянно производить вкусные и питательные молодые побеги. Стада зубров оказывают более значительное влияние на сезонный рост растений, чем погода или другие факторы окружающей среды. Хотя сегодня в Северной Америке насчитывается менее 8000 диких бизонов, которые могли бы свободно перемещаться по североамериканским землям, представьте, насколько мощной силой были эти животные, когда их было от 30 до 60 миллионов.
Бобры – это, пожалуй, самые известные инженеры экосистем. Многие знакомы с привычкой бобров валить деревья и перегораживать плотиной ручьи. В результате окружающий ландшафт опутывается сетью прудов и каналов, которые становятся жизненно важной средой обитания для множества других видов. Однако масштабы топографических преобразований бобров часто остаются недооцененными. Строя плотины, бобры изменяют повер