Когда огонь стал частым явлением в земной системе, появился совершенно новый вариант эволюционного развития: был шанс, что одно или несколько существ научатся управлять им. Когда шимпанзе видят лесной пожар, приближающийся к ним через саванну, они не всегда спасаются бегством. Иногда они следят за продвижением огня с безопасного расстояния и, когда пламя уходит, осторожно осматривают выжженную поросль. В других случаях они находят место, которое горело несколько дней или недель назад. Среди обгоревших кустарников и пепла они могут найти немного пищи: обугленные семена и плоды, возможно, нежные зеленые побеги, брошенные птичьи яйца, насекомых и ящериц, вылезших на голую поверхность или обгоревших, прежде чем они смогли выбраться. Бабуины и обезьяны-верветки также ищут пропитание после лесных пожаров. Миллионы лет назад первые люди, вероятно, тоже так делали.
В какой-то момент – возможно, в промежутке между одним и двумя миллионами лет назад, хотя никто точно не знает, когда именно, – наши предки начали управлять огнем. Вероятно, они стали подражать ястребам и соколам, которые сбрасывали горящие ветки на поля, чтобы разжечь пожар и выгнать добычу из укрытия. Может быть, они приносили горящие растения в каменные кострища или обычные очаги, где затем жарили клубни и учились использовать в качестве топлива дерево, сухую траву и навоз животных. Археологические находки – хорошо прогоревшие листья, ветки и кости, а также участки земли и осколки камня, некогда нагретые до высокой температуры, – свидетельствуют о том, что примерно 400 000 лет назад люди уже регулярно разводили костры.
Огонь давал тепло, когда не было солнца, и свет ночью. Пламя отгоняло опасных хищников, отпугивало вредителей и согревало людей. Вечерний костер становился местом бесед и рассказов. Факел или масляная лампа превращали мрачные очертания пещеры в полотно для мифов и воспоминаний. Вместе с охотой приготовление пищи на огне позволило человеку развиваться и обеспечивать необходимыми питательными веществами более крупный, плотный и голодный головной мозг с почти втрое бóльшим количеством нейронов. Огонь, пожалуй, самый важный катализатор человеческой эволюции – печь, стоящая за нашим интеллектом, технологиями и культурой.
Стратегическое выжигание окружающей среды, несомненно, древняя практика, но ее точное происхождение затерялось в дописьменной истории. Однако несомненно следующее. Когда коренные народы начинали экспериментировать с контролируемыми пожарами – не только в Северной Америке, но и в Африке, Австралии и Азии, – они делали это в соответствии с пожарными режимами, которые сформировались на протяжении многих миллионов лет. Они учились пожарам у величайшего из всех учителей, первого Прометея – нашей живой Земли. На протяжении тысячелетий люди стали управлять экологическими ритмами огня. В конце концов мы изменили их сильнее, чем любое существо до нас. Иногда эффект был потрясающим, иногда мы сталкивались с ужасающими последствиями.
На следующий день после встречи с Фрэнком Лейком в его поместье я отправился на северо-восток от Орлеана, мимо Сомс-Бара в Национальный лес Кламат, неподалеку от района, известного как Роджерс Крик. Мох покрывал все камни, стволы и пни. Вдоль каждой ветки свисали нити бледного лишайника, как будто деревья были старинными люстрами, залитыми расплавленным воском. Постоянный туман и мелкий, прерывистый дождь создавали атмосферу тропического леса. В воздухе витал стойкий запах мокрой земли и гниющих листьев, смешанный с противоположными им запахами – ароматом лесного дыма и пепла.
Десятки людей, одетых в огнезащитную одежду – рубашки желтого цвета и зеленые брюки, остановились вдоль дороги, ведущей в лес, чтобы поправить каски, пристегнуть к спинам баллоны с пропаном и проверить подключенные к ним горелки – длинные тонкие металлические стержни с потоком горящего газа на одном конце. Хотя все они были сертифицированными пожарными, они приехали не для того, чтобы что-то тушить. Они приехали, чтобы поджигать. Эта разношерстная группа из лесников, защитников природы, парамедиков, членов местных коренных общин, студентов и любителей пиротехники приехала издалека, чтобы принять участие в программе, известной как TREX, которая организует практикумы по управляемым пожарам. Основанная в 2008 году Лесной службой США и организацией The Nature Conservancy, программа TREX учит людей, как использовать контролируемые поджоги для улучшения экосистем и снижения вероятности возникновения сильных лесных пожаров.
Пожарные – некоторые из них предпочитали, чтобы их называли поджигателями, – осторожно спускались по крутым склонам в глубь леса, отыскивая большие кучи веток и хвороста. Эти кучи собрали лесники в течение нескольких месяцев до этого; чтобы ветки и хворост остались сухими, лесники укрыли их вощеной бумагой по центру. Найдя кучу, пожарный упирался горелкой в ее сердцевину и, нажав на рычаг или повернув ручку, увеличивал подачу газа, изнутри опаляя кучи яростным оранжевым пламенем.
Поначалу казалось, что некоторые кучи слишком влажные, чтобы гореть равномерно. Хотя из них исходили шлейфы дыма, которые напоминали пробуждающиеся от дремоты вулканы, пламя в них не разгоралось. Небольшой дождь полезен для сжигания куч, поскольку он не дает огню стать слишком большим и жарким, но слишком много влаги сводит все усилия на нет. Подбрасывая ветки на крупную кучу, в которой огонь не угасал, лесной эколог и пожарный Майкл Хентц объяснил, что кучам веток и хвороста нужно время, чтобы загореться и высохнуть изнутри, прежде чем разгореться полностью.
С течением дня все больше и больше куч начинали гореть, иногда так сильно, что пепел и угли от них вздымались высоко над нами. Вскоре весь лес, казалось, светился и потрескивал в подвижных слоях тумана и дыма. Хотя я знал, что эти пожары были запланированными, их вид все равно вызывал во мне какой-то глубоко заложенный инстинкт выживания – рожденное где-то на подсознательном уровне чувство, что что-то не так. Было странно видеть горящий лес. Но это было и красиво. Когда мы смотрели на многочисленные кучи хвороста и кольца дров, из центра которых вырывалось пламя, казалось, что мы попали в колонию гнезд феникса.
«Это важнейший шаг по возвращению огня на этот горный склон», – сказал Зак Тейлор, руководитель пожарных работ и один из главных организаторов сегодняшнего мероприятия. Его лицо обрамляла короткая каштановая борода, он носил очки в тонкой оправе и бейсболку, а к его внутреннему карману был прикреплен радиопередатчик. Тейлор объяснил, что на тех 20 гектарах, которые они сжигали, росли литокарпус густоцветковый, дуб бархатистый, дуб золоточешуйчатый, клен крупнолистный, земляничное дерево и огромное количество тонких и высоких дугласовых пихт.
«Мы стремимся к тому, чтобы было меньше хвойных деревьев и больше здоровых лиственных пород, – продолжил он, время от времени делая паузу, чтобы сплюнуть, – этот важный источник пищи представляет большую ценность для дикой природы, но их не хватает в ландшафте из-за столетий политики подавления пожаров. Мы не пытаемся вернуться в прошлое. Я не думаю, что такое действительно возможно. Все, что мы можем сделать, – это сказать: “Вот что мы хотели бы получить. Каковы логические шаги, которые поведут нас в этом направлении? И в первую очередь это использование огня”».
В конечном итоге, когда эта часть леса будет достаточно прорежена, Тейлор и его коллеги планируют вернуться и запустить сплошной пал – низовой пожар, который охватывает заранее определенную территорию. В процессе пожара будет уничтожена вся сухая, легко воспламеняющаяся растительность на лесной подстилке, а также оставшиеся кустарники и колючая поросль, но при этом крупные деревья не пострадают. Команды поджигателей, скорее всего, будут проводить сплошной пал с помощью капельных факелов – емкостей, из которых на землю выливается горящая смесь бензина и дизельного топлива.
Пожарный эколог Скотт Стивенс не понаслышке знаком с последствиями таких выжиганий. «Огонь обладает большой способностью дарить живой системе нечто важное, – говорит он, – в Йосемити есть места, где мы позволяли пожарам от молний гореть без тушения в течение 50 лет. Там на открытых пространствах растут большие старые деревья: они перемежаются с кустарниками, обгоревшими бревнами, все еще стоящими засохшими деревьями и множеством поросли между ними. Некоторые люди, глядя на это, могут подумать, что это беспорядок, потому что они привыкли к густому лесу. Но то, что они видят, ближе всего к действующему пожарному режиму в Калифорнии. В 90 % случаев пожары, возникающие там, проходят сами по себе. Лес полностью саморегулируется».
Когда Фрэнк Лейк был мальчиком, TREX еще не существовало, закон часто запрещал традиции коренных народов по выжиганию, а контролируемые пожары на западе страны были редкостью. Он помнит, как некоторые члены его семьи и старейшины сетовали на исчезновение огня в округе. Его отец, Бобби Лейк-Том, также известный как Знахарь Гризли, и его дед, Чарли «Красный Ястреб» Том, были знахарями племени каруков. Они брали Фрэнка с собой к священным местам, которые назывались «лечебными», где они молились и периодически разводили небольшие костры. Иногда они посещали места, где кто-то нарушил закон, устроив контролируемый пожар, чтобы расчистить место под ягоды, повысить урожай желудей или стимулировать рост свежего орешника для плетения корзин. «Мой дед Чарли, предводитель обрядов, говорил о важности огня для нашей культуры и о том, что с тех пор, как Лесная служба его отняла, Земля стала болеть и умирать, – сказал мне Лейк во время одной из наших бесед, – нельзя все время ждать, пока ударит молния. Как культура, зависящая от огня, вы должны начинать пожар сами».
Родители Лейка развелись, когда ему было около пяти лет, после чего он жил в Орлеане, Юрике и резервации Юрок. Со средней школы он жил с мамой и отчимом в Сакраменто. «Я не был самым сильным учеником, – вспоминает он, – я был из тех детей, которые всегда срывались с места и шли играть в лес». Его условно приняли в университет Калифорнии в Дэвисе, где ему пришлось пройти коррекционный курс