английского языка. «Я знал культуру своего народа, но у меня не было западных академических навыков, – говорит он, – и это стало проблемой, потому что я не был силен в письме. Я даже не сдал свой первый экзамен по экологии дикой природы. Я знал все виды животных, знал все места их обитания. Я мог определить их по следу, по черепу, по меху и перьям, но не мог написать их латинские названия».
После окончания Калифорнийского университета в Дэйвисе в 1995 году Лейк провел несколько лет в Южном Орегоне и Северной Калифорнии, работая в области биологии промысловых рыб в Лесной службе США. Затем, в 1999 году, Меграмский пожар уничтожил то, что Лейк называл своим домом, спалив более 500 квадратных километров национального леса, индейских резерваций и частных земель. В то время это был один из крупнейших лесных пожаров в истории Калифорнии. Густой дым заполнял небо в течение нескольких недель. На крутых участках, где сгорела бóльшая часть деревьев и растительности, скалы разрушались, а оползни засоряли реки наносами.
Для Лейка этот кризис стал толчком к прозрению: пожар в Меграме не был в компетенции только его коллег по пожарной экологии и лесному хозяйству. Он имел непосредственное отношение и к его работе как биолога в области промыслового рыболовства. Деревья и рыба, огонь и вода – все они связаны между собой. «Лесники и пожарные смотрели на горный хребет в лесу, а гидрологи и рыболовы – на ручьи и реки, – говорит он, – мы должны были управлять всеми этими ресурсами, но, похоже, не могли оглядеться и посмотреть на это шире. Тогда я подумал: “Что объединяет хребет и реку?” Это был огонь».
Лейк вспомнил, чему его учили старейшины общины: как слишком малое, так и слишком большое количество огня одинаково вредно для рыбы и других водных жителей. Если пожары были слишком маленькими и редкими, то деревья начинали затмевать собой все пространство, не давая осадкам наполнять родники и водохранилища. Если пожары были слишком большими и разрушительными, то исчезала растительность, которая впитывала бы излишки воды, и корни, которые удерживали бы почву на месте и без которых случались новые наводнения и оползни. После пожара в Меграме эти экологические связи, казалось, приобрели новое значение. Осознав, как много еще предстоит узнать, Лейк решил оставить работу и вернуться к учебе.
Осенью 2000 года он начал работу над докторской диссертацией по экологии в Государственном университете Орегона, где он был одним из немногих представителей коренных народов среди студентов. Однажды на лекции он встал и начал спорить с белым профессором, который преуменьшал значение контролируемых поджогов, совершаемых коренными народами, в формировании ландшафта Северной Америки – на тот момент это было популярное мнение. Лейк помнит, что сказал: «Знаете, профессор, мне кажется, вы даете неоднозначную точку зрения». Профессор ответил: «Не уверен в этом». «Ну, я не думаю, что вы провели тщательный обзор литературы», – сказал Лейк. «Хорошо», – сказал профессор, – если вы сможете обосновать свое утверждение и привести доказательства, я подумаю над этим».
Два дня спустя после изнурительных поисков в библиотеке Лейк пришел в аудиторию с несколькими десятками страниц раздаточных материалов, документирующих традиции коренных народов в области поджогов. «Вот что вы проигнорировали, – сказал Лейк профессору. – Вы сказали, что у коренных жителей не было причин выжигать свое место жительства. На самом деле у них было довольно много причин. Вы проигнорировали культурную антропологию, археологию и устную историю той самой системы, в которой вы должны быть экспертом. Я вижу, что вы привносите в свой курс предвзятость, которая противоречит принятию и признанию коренных народов. И я вас за это осуждаю».
Этот профессор изначально был членом диссертационного комитета, и, по воспоминаниям Лейка, «преподавателю не понравилось, что его авторитет и точка зрения оспариваются». В 2007 году, спустя несколько лет после подачи прошения о создании более диверсифицированного комитета, Лейк успешно защитил диссертацию, посвященную интеграции экологических знаний коренных народов в западную науку, для возобновления предписанных пожаров в Северо-Западной Калифорнии и в особенности использования контролируемых пожаров для регуляции роста ивы, пригодной в плетении корзин. Вскоре после этого он перешел на постоянную работу в качестве эколога-исследователя в Лесную службу США.
С тех пор он опубликовал множество научных работ по предписанным пожарам и рациональному использованию природных ресурсов коренными народами. В 2018 году, спустя почти 20 лет после пожара в Меграме и после многих лет борьбы с предубеждениями против коренных народов в научных кругах, он наконец опубликовал исследование, которое доказывало четкую связь между огнем и рыбой. Вот что Лейк узнал от своих старейшин. Иногда каруки использовали контролируемые пожары, чтобы «лосось вернулся из глубин океана», но многие его коллеги из научной среды отвергли его слова как народную выдумку. Однако, используя спутниковые снимки НАСА и метеорологические заметки, Лейк и двое его коллег продемонстрировали следующее. Отражая тепло и свет, дым лесных пожаров снижает температуру рек, способствуя выживанию мигрирующего лосося и других видов, приспособленных к холодной воде, особенно во время жары. Это один из многих нюансов экологии огня, который коренные народы открыли за тысячи лет до того, как она превратилась в официальную научную дисциплину.
Лейк стал ключевой фигурой в сотрудничестве между Лесной службой и коренными племенами и начал бороться за возвращение контролируемых пожаров на запад Северной Америки. Во многом благодаря усилиям Лейка и других представителей коренных народов федеральные органы власти и органы власти штатов все чаще используют предписанные пожары для восстановления экосистем и снижения вероятности возникновения новых пожаров разрушительной силы. В январе 2022 года Лесная служба объявила о новой национальной стратегии противостояния пожарному кризису, призвав к «смене парадигмы» в политике управления земельными ресурсами.
Согласно плану, Лесная служба намерена сотрудничать со «штатами, племенами, местными общинами, частными землевладельцами и другими заинтересованными сторонами», чтобы увеличить объемы обрезки ветвей и контролируемого выжигания в четыре раза по сравнению с текущим уровнем. На проект выделено три миллиарда долларов по закону об инвестициях в инфраструктуру и рабочие места, принятому в 2021 году. «Нам необходимо прореживать западные леса и возвращать в западные ландшафты огонь низкой интенсивности в виде как контролируемых, так и естественных пожаров, – говорится в докладе, – работая над тем, чтобы лесные угодья и сообщества могли устоять перед диким огнем, который необходим адаптированным к огню ландшафтам».
Я спросил Лейка, каким он видит будущее проекта. «Я хочу идти дальше, – ответил он с типичной для него горячностью (однажды он описал мне себя как «своего рода сильную личность»), – если мой «золотой стандарт» – это плодовый сад в пол-акра, то у нас должно быть 200 квадратных километров таких садов, ведь именно это нужно нам здесь. Я изучил западную научную систему. Я использую ее, чтобы продемонстрировать, что практика коренных народов может достичь желаемых целей в области связывания углерода, устойчивости к изменению климата, продовольственной безопасности, биоразнообразия и смягчения последствий сильных лесных пожаров. Племена не должны подчиняться правительственным агентствам. Они должны быть соруководителями, соуправляющими. Мы начинаем приближаться к этому. То, что я делаю, больше не подвергается сомнению, как это было раньше. Ты служишь примером, и люди начинают продолжать твое дело по-своему уже в других местах».
Его ответ напомнил мне о разговоре с Марго Роббинс. «Огонь должен принадлежать людям, а не только правительственным учреждениям», – сказала она мне. «Огонь должен быть частью экосистемы. Наша обязанность – научиться пользоваться огнем, чтобы мы могли взять на себя надлежащую роль в разведении огня на земле. И я имею в виду не только коренных жителей – я имею в виду всех».
Когда огонь впервые стал частью земной системы, он был очень непредсказуем. Для формирования тех ритмов, которые характерны для современных адаптированных к огню экосистем, потребовались сотни миллионов лет. Самые ранние лесные пожары на Земле, вероятно, были непостоянны и стихийны, появляясь среди наземной флоры болот и заболоченных местностей более 400 миллионов лет назад. Напротив, во время каменноугольного периода, в промежутке между 375 и 275 миллионами лет назад, когда уровень кислорода в атмосфере достиг своего пика, а в воздухе парили гигантские стрекозы, пожары были частыми и очень сильными, их температура достигала от 400 до 600 °C и сжигала даже пышную влажную растительность. В течение долгого времени уровень кислорода, а также частота и интенсивность лесных пожаров продолжали сильно колебаться.
Однако примерно 200 миллионов лет назад, похоже, что-то изменилось: количество кислорода в атмосфере Земли стало стабильным, оставаясь в относительно узком диапазоне от 20 до 30 %. Инновационные эксперименты, которые провела ученая-почвовед Клэр Белчер из Эксетерского университета, показали, что пожары не могут поддерживать себя, если в атмосфере содержится менее 16 % кислорода. И наоборот, если кислорода больше 23 %, лесные пожары выходят из-под контроля и практически все, что не залито водой или не погружено в воду, становится легковоспламеняющимся.
В последние 55 миллионов лет уровень кислорода в атмосфере был как никогда стабилен, в районе 21 %, что достаточно высоко, чтобы поддерживать происходящие время от времени лесные пожары и огромное разнообразие сложной, приспособленной к огню жизни, но не настолько высоко, чтобы любая шальная искра разжигала неудержимое пламя. Ученые долгое время пытались объяснить этот удивительный баланс. Однако в последние пару десятилетий они начали сходиться во мнении о возможном ответе: это коэволюция огня и жизни.