В конце концов они добрались до Цзаояна и там разузнали, где подворье господина Люя. Оказалось, Далан еще десять дней тому назад скончался. Лежал он в простеньком гробу, на который пожертвовал какую-то сумму Люй. Госпожа Пин, рыдая, упала на землю и долго не могла прийти в себя. Она надела грубую траурную одежду, стала уговаривать господина Люя открыть гроб, чтобы взглянуть на мужа, и собиралась, как подобает, уложить его тело в другой, хороший гроб, но Люй ни за что не соглашался. Пин оставалось только купить материал и сделать наружный гроб. Затем она пригласила монахов, было совершено молебствие о спасении души усопшего и сожжено огромное количество *бумажных денег. Старик Люй, получивший от Пин в благодарность за все его хлопоты двадцать ланов серебром, разрешал ей делать, что она хочет, и без единого слова упрека переносил шум и суматоху в доме.
Прошло больше месяца. Госпожа Пин решила выбрать благоприятный день и отправиться с гробом на родину. Между тем старик Люй задумывался над тем, не удержать ли здесь эту женщину: молода, недурна собой — вряд ли до конца своей жизни будет вдовствовать, да и деньги у нее кой-какие водятся, а сын его, *Люй Второй, еще не женат. Так почему бы не совершить благое дело, устраивающее обе стороны? Он купил вина, пригласил Чэнь Вана и попросил, чтобы его жена попробовала поговорить с госпожой об этом; разумеется, Люй пообещал щедро его отблагодарить. Жена Чэнь Вана была женщиной глупой, деликатностью не отличалась и потому без всяких обиняков сказала обо всем своей госпоже. Пин вышла из себя. Ругая старуху, она несколько раз ударила ее по щеке, при этом недобрыми словами понося и самого хозяина гостиницы. Получив по носу этакий щелчок, старик Люй обозлился, но сказать ничего не посмел. Вот уж поистине:
Бараньих пампушек поесть не поел,
Только вонью бараньей насквозь пропитался.
После этого случая Люй стал подговаривать Чэнь Вана сбежать от хозяйки. Чэнь Ван поразмыслил, что хорошего ему теперь уже не видать, посовещался с женой, и, действуя вдвоем — одна в доме, другой вовне, они сумели прибрать к рукам все деньги и драгоценности хозяйки, после чего однажды ночью сбежали. А Люй, прекрасно знавший подоплеку этого дела, обвинил во всем госпожу Пин, говоря, что не следовало ей брать с собой таких негодяев, что, мол, хорошо еще, что обокрали одну ее, а не многих других. Тут же Люй заявил, что гроб в гостинице мешает ему, и попросил поскорее его убрать. Помимо прочего, он стал торопить госпожу Пин с отъездом, объясняя это тем, что она молодая вдова и жить здесь ей не особенно приличествует. Старик до того допекал Пин, что ей пришлось снять отдельный домик. Она наняла людей, и гроб перенесли туда. О том, как она при всем этом убивалась, излишне и говорить.
По соседству с Пин жила некая Чжан Седьмая. Женщина она была общительная и, когда слышала, как госпожа Пин плачет, нередко приходила утешать ее.
Пин время от времени просила ее то продать, то заложить что-нибудь из вещей и была очень благодарна соседке за заботы.
Не прошло и нескольких месяцев, как вся одежда оказалась заложенной. Тогда Пин подумала о том, что раз она с детства хорошо вышивает, то могла бы для начала найти какую-нибудь состоятельную семью, где стала бы учить вышиванию — это ее пока прокормит, а дальше видно будет. Как-то она поделилась своими мыслями с Чжан Седьмой.
— Мне не очень удобно говорить вам то, что я собираюсь сказать, — отвечала ей Чжан Седьмая. — Богатые семьи — не те места, куда следует ходить молодой женщине. И вообще, кто умер, тот умер, а кто жив, тому все-таки надо жить. У вас ведь все еще впереди, — продолжала Чжан Седьмая, — так неужели же всю оставшуюся жизнь быть вышивальщицей? Да и репутация за этой профессией не больно-то хорошая: люди к вышивальщицам относятся с пренебрежением. И еще одно — как быть с гробом? Без конца снимать помещение для гроба — не выход.
— Да я обо всем этом сама думала, — отвечала Пин, — только не знаю, что и предпринять.
— Есть у меня одно соображение, — сказала Чжан Седьмая, — только не обижайтесь на мои слова. Вы здесь за тысячу ли от родных мест, одна, без денег, и думать о том, чтобы увезти гроб на родину, — пустая мечта. Я уж не говорю о том, что и одеться-то вам почти не во что, да и питаться нечем — так долго не продержишься. А если какое-то время и продержитесь так вот, соблюдая вдовство, какая в том польза? Вот мне и кажется, не лучше ли, пока вы молоды и красивы, найти себе хорошего человека и последовать за ним, как жена за мужем? Появятся у вас кой-какие деньги в виде свадебных даров, купите клочок земли, похороните мужа да и себе жизнь обеспечите. И получится тогда, что и мертвый не в обиде, и живому не в чем себя упрекнуть.
Госпожа Пин понимала, что Чжан Седьмая права.
— Что ж, пусть так, — подумав немного, со вздохом произнесла Пин. — Если я продам себя ради того, чтобы похоронить мужа, люди надо мной не станут смеяться.
— Если вы действительно решитесь на это, то у меня как раз есть на примете подходящий человек. Ему примерно столько же лет, сколько и вам, выглядит он привлекательно, к тому же очень богат.
— Ну, если богат, вряд ли захочет взять себе в жены женщину, которая уже была замужем, — сказала Пин.
— Он тоже женится вторично, — отвечала Чжан Седьмая. — Он говорил мне, что ему не важно, была или не была женщина замужем, лишь бы была красивой. А вы, с вашей внешностью, не можете ему не понравиться.
Оказывается, это Цзян Сингэ просил Чжан Седьмую подыскать ему жену. И так как его первая супруга — Саньцяо — была необыкновенная красавица, он непременно хотел найти подобную ей. Что касается госпожи Пин, хоть она и уступала в красоте Саньцяо, но ловкостью, сообразительностью и трезвостью ума превосходила первую жену Сингэ.
На следующий же день после этого разговора Чжан Седьмая отправилась в город и рассказала Сингэ о госпоже Пин. Когда Сингэ узнал, что эта женщина к тому же, как и он, из низовья Янцзы, он остался очень доволен. Пин отказалась от каких-либо денежных свадебных даров и только высказала пожелание, чтобы была куплена земля, на которой она могла бы похоронить мужа. Не один раз пришлось Чжан Седьмой ходить то от Сингэ к госпоже Пин, то от нее к нему, пока в конце концов обе стороны не пришли к полному согласию.
Однако не будем многословны. Скажем только, что госпожа Пин предала земле гроб с телом мужа, совершила жертвоприношение и долго плакала возле могилы. Вслед за этим, само собой разумеется, все траурное в доме было убрано, и Пин сняла траурное одеяние. К определенному сроку Сингэ прислал госпоже Пин одежду и украшения, а также выкупил из закладной лавки все, что она в свое время заложила. В вечер, когда состоялось бракосочетание, как положено, играла музыка, брачные покои были празднично украшены, всюду горели свечи. Поистине:
Справляли свадьбу оба не впервые,
Но каждый счастлив был как в первый раз.
Видя, как скромно и с каким достоинством держит себя Пин, Сингэ питал к ней большое уважение. Однажды, вернувшись откуда-то домой, Сингэ застал жену за тем, что она укладывала сундуки. И вдруг среди вещей он увидел свою жемчужную рубашку.
— Откуда у тебя эта рубашка? — в крайнем недоумении спросил он.
— Не знаю, какими судьбами она оказалась у мужа, — отвечала Пин и рассказала о том, как однажды, возвратясь из поездки домой, странно вел себя ее бывший муж Далан, как они повздорили и как он, рассердившись, уехал. Затем добавила: — В былые дни, когда мне было особенно трудно, я не раз помышляла о том, чтобы заложить или продать эту рубашку, но так как не знала, откуда она взялась, то и не решалась показывать ее людям — боялась, как бы не вышло чего неладного. Ведь я до сих пор так и не знаю, откуда она у него.
— Твой муж Чэнь Далан, он же Чэнь Шан, не так ли? Без усов, с чистой гладкой кожей на лице, с длинным ногтем на левом мизинце?
— Да, — отвечала Пин.
Сингэ даже рот раскрыл от удивления и, сложив перед грудью руки и подняв глаза к небу, произнес:
— Если так, то действительно пути небесные всеведущи и справедливы. Страшно даже!
Пин стала расспрашивать, в чем дело.
— Эта жемчужная рубашка давно принадлежит моей семье, — отвечал Сингэ. — Твой муж совратил мою жену, и она подарила ему эту рубашку на память. Обо всем этом я узнал в Сучжоу, когда встретился там с твоим мужем и увидел на нем свою жемчужную рубашку. Поэтому, возвратясь домой, я отказался от своей жены. И нужно же было так случиться, что твой муж умер на чужбине, а я решил жениться вторично. Но я знал только, что ты жена некоего купца Чэня из Хуэйчжоу, и все. Кто мог подумать, что твой муж — тот самый Чэнь Шан! Вот уж, поистине: «Тем же тебе и воздастся!»
Пин похолодела, услышав рассказ Сингэ. С тех пор они еще больше стали любить друг друга.
Вот это и есть подлинная история о том, как «Цзян Сингэ снова увидел жемчужную рубашку». Стихи говорят:
Очевидно, что небеса
ни в чем нельзя обмануть:
Двое женами обменялись —
кому от этого прок?!
Мы увидим, как взятое в долг
уплачено за проценты,
И судьба, дарованная навек,
переменилась вмиг.
Остается добавить следующее. Сингэ, у которого была теперь в доме хозяйка, спустя год снова отправился по торговым делам в Гуандун. И видимо, суждено было случиться тому, что случилось. Однажды он продавал жемчуг в городе Хэпу. В одном доме он уже договорился о цене, сделка была совершена, но тут покупатель-старик взял и упрятал самую большую жемчужину и ни за что не хотел в этом признаться. Возмущенный, Сингэ схватил старика за рукав с намерением обыскать его да так резко дернул, что тот повалился наземь, а упав, не произнес ни звука. Сингэ бросился поднимать его, но оказалось, что тот уже мертв. Сбежались родственники старика, соседи. Кто плакал, кто кричал. Сингэ схватили, не желая ничего слушать, жестоко избили и заперли в пустом помещении. В тот же вечер была написана жалоба, а на следующее утро Сингэ поволокли к начальнику уезда на утренний прием. Начальник уезда принял жалобу, но так как в этот день у него были другие дела, то велел преступника запереть, с тем чтобы учинить допрос на следующее утро.