К тому времени, когда Тан Инь прибыл в столицу для сдачи экзаменов на высшую ученую степень, слава о его незаурядных талантах еще больше возросла. Вельможи и князья, не считаясь со своим высоким положением, старались подружиться с поэтом и почитали за честь знакомство с ним.
В то время столичными экзаменами ведал *Чэн, управляющий делами наследника престола. Преследуя свою личную выгоду, он часто практиковал продажу тем экзаменационных сочинений. Теперь, побаиваясь людских пересудов, он искал человека, давно известного своими талантами. Чэн надеялся, что заслужит всеобщее одобрение, если в списке выдержавших экзамен на первом месте будет значиться фамилия действительно достойного человека. Поэтому, узнав, что в числе экзаменующихся находится Тан Инь, Чэн очень обрадовался и собирался провести его как первого кандидата, выдержавшего экзамен на степень *цзиньши.
Тан Инь знал об этом и как-то, по простоте душевной, за вином похвастался:
— Могу сказать определенно, что в этом году первым на экзаменах пройду я!
Многие уже знали о том, что Чэн небезупречен в делах, да тут еще и чувство зависти к талантам Тан Иня, и люди подняли шум, повсюду рассказывая о несправедливости главного экзаменатора. Об этом был подан доклад императору. Вскоре появился указ, по которому Чэна сняли с поста экзаменатора и разжаловали; кроме того, и его и Тан Иня посадили в тюрьму.
Когда Тан Инь был освобожден и вернулся в родной город, он окончательно отбросил мысль о карьере и славе и всецело предался вину и стихам. Все величали его Тан-цзеюань. Каждым листочком с его каллиграфией, каждым его рисунком и стихом дорожили, как драгоценностью.
Тан Инь в это время особенно увлекался живописью. Какие бы чувства ни овладевали им — радость или гнев, печаль или блаженство — все они находили отражение в его рисунках. Любой его рисунок брали нарасхват, не считаясь с ценой. У Тан Иня есть стихотворение «О сокровенном», где именно об этом говорится:
Бессмертия эликсир не варю,
созерцанию не предаюсь;
Торговля совсем не моя стезя,
хлеборобом также не стал.
В вольном порыве шелк распишу,
рисунок продам знатокам,
Но этот труд ничуть не сочту
делом, что кормит меня.
Но поведу свой рассказ дальше. Из шести ворот Сучжоу: Фэнмэнь, Паньмэнь, Сюймэнь, Чанмэнь, Лоумэнь, Цимэнь — Чанмэнь самое оживленное место: сюда стекаются лодки, экипажи. Поистине:
По лестницам то вверх, то вниз
три тысячи зеленых рукавов снуют.
Миллионы золотых монет плывут,
стекаются сюда со всех сторон.
Уж близится рассвет. Когда ж конец придет
для той торговли шумной?
Повсюду слышен гул людской толпы
и разговор на разных языках.
Как-то раз Тан Инь очутился в районе Чанмэнь. Он сидел на борту большой прогулочной джонки в окружении литераторов, которые пришли поприветствовать знаменитого поэта и протягивали ему свои веера, чтобы он нарисовал или написал им что-нибудь на память. Тан Инь сделал тушью несколько набросков и написал несколько четверостиший. Между тем слух о том, что здесь сидит знаменитый поэт, распространялся, и все больше и больше народу сходилось на берег. Тан Иню все это наскучило, и он приказал слуге подать большой кубок вина. Опершись на окно, он принялся за вино, как вдруг его взору представилась разрисованная джонка, которая, покачиваясь на волнах, плыла мимо. Блестящее убранство джонки бросалось в глаза. Молодая служанка с очаровательным лицом и стройным тонким станом стояла у окна каюты. На женщине было синее платье. Выглядывая из окна, она пристально смотрела на Тан Иня и улыбалась, рукой прикрывая ротик. Джонка проплыла мимо. Приведенный в душевное смятение прекрасным обликом служанки, Тан Инь стал расспрашивать лодочников, не знают ли они, кто хозяин джонки. Оказалось, что владелец ее — ученый Хуа из *Уси. Тан Инь решил тотчас отправиться в погоню и стал громко кричать, надеясь, что удастся подозвать какую-нибудь маленькую лодку. Но ни одной лодки поблизости не оказалось. Поэт был в полном отчаянии; он собирался было послать слугу на поиски, как увидел, что из города выплывает какая-то джонка. Мало заботясь о том, свободна ли она, Тан Инь стал громко кричать и махать руками, призывая джонку к себе. Когда джонка подошла к берегу, из каюты вышел какой-то человек.
— Боху, куда это тебе вдруг так срочно понадобилось? — спросил он, обращаясь к Тан Иню.
Тан Инь взглянул на говорившего: это был не кто иной, как его близкий друг *Ван Яи.
— Тороплюсь навестить одного друга, который приехал издалека, поэтому и спешу. А ты куда держишь путь?
— Я с родичами направляюсь в *Маошань возжечь в храме свечи. Через несколько дней вернемся.
— Я тоже собирался съездить туда, но все не было попутчиков. Раз я тебя сегодня встретил, уж воспользуюсь случаем.
— Ну если хочешь ехать, отправляйся поскорее домой и собери все, что нужно. Я здесь причалю и буду тебя поджидать.
— Незачем мне заходить домой. Сразу и поедем.
— Надо же взять ароматические свечи и *прочее.
— Приедем в Маошань, там все куплю.
Тан Инь отослал домой слугу и, не попрощавшись с людьми, которые ожидали, пока он им что-либо напишет или нарисует, прыгнул в джонку приятеля. Едва успев обменяться приветствиями с Ван Яи и его попутчиками, Тан Инь закричал:
— Отчаливайте поскорей!
Лодочники, услышав, что новый пассажир — это Тан Инь, не посмели ослушаться и тут же взялись за багры и весла.
Вскоре Тан Инь увидел впереди ту самую разрисованную джонку и тотчас приказал лодочникам идти за ней следом. Никто не знал, с чем было связано такое распоряжение, но возражать Тан Иню не стали. На другой день приехали в Уси. Заметив, что джонка, которую он преследовал, входит в город, Тан Инь обратился к своим спутникам:
— Было бы непростительно, попав сюда, не захватить с собой *хуэйшаньской воды. Прикажите лодочникам: пусть они поедут туда набрать воды из источника. Мы их здесь подождем и завтра двинемся дальше. А пока сойдем на берег и прогуляемся по городу.
Лодка отчалила, а Тан Инь и его друзья сошли на берег и направились в город. В самом оживленном и многолюдном месте Тан Инь отстал от друзей и, оказавшись в одиночестве, стал разыскивать разукрашенную джонку. Не зная города, он метался то туда, то сюда, но джонки и следа не было. Наконец он вышел на какую-то широкую улицу и вдруг услышал крики: «Дорогу! Поберегись!»
Тан Инь остановился. Справа приближался роскошный паланкин, который несло человек десять, за ним толпой следовали служанки.
С древних времен говорят: «Коль суждено, так встретишь и на краю света» — среди сопровождавших паланкин девиц была та самая служанка в синем платье, которую он увидел у ворот Чанмэнь.
Обрадованный, Тан Инь не выпускал паланкин из виду.
Процессия остановилась у большого здания. Женская прислуга вышла приветствовать прибывших, и вскоре все скрылись за воротами. Тан Инь узнал от прохожих, что дом этот принадлежит ученому Хуа и что в паланкине приехала его жена.
Собрав эти сведения, Тан Инь расспросил, как пройти к реке. На условленном месте его уже поджидала джонка, вернувшаяся из Хуэйшаня. Вскоре подошли Ван Яи и вся компания.
— Куда же это ты пропал? — спрашивали Тан Иня приятели. — Заставил нас искать тебя по всему городу.
— Сам не знаю, как это случилось, — ответил тот. — Как только мы попали в толпу, я вас потерял. Города я совсем не знаю, полдня потратил на то, что расспрашивал дорогу, и вот только теперь сумел добраться сюда.
О том, что было на самом деле, Тан Инь ни словом не обмолвился. Посреди ночи, во сне, Тан Инь начал вдруг кричать не своим голосом. Перепуганные друзья разбудили его и стали расспрашивать, что с ним.
— Только что во сне мне явилось божество в золотой кольчуге с золотой палкой в руках. Оно обрушилось на меня с палкой, ругая за то, что я отправился возжечь курения без должного благочестия. Я пал ниц перед божеством, молил о прощении и обещал, что месяц буду жить в уединении и поститься, а затем отправлюсь с покаянием в Маошань. Завтра с рассветом вы поедете дальше, а я вернусь на некоторое время домой. Придется нам расстаться.
Все поверили рассказу Тан Иня.
Когда рассвело, около них как раз оказалась небольшая лодка, которая, как выяснилось, держала путь в Сучжоу. Тан Инь простился с друзьями и пересел в нее. Проехав немного, он сказал лодочнику, что забыл кое-какие вещи и должен возвратиться в город. Лодка повернула и вскоре причалила к набережной.
Расплатившись с лодочником, Тан Инь отправился на постоялый двор. Там он распорядился, чтобы ему принесли старое платье и поношенную шапку, переоделся во все это и стал похож на бедняка. В таком облачении он пришел в закладную лавку, которую содержал при своем доме господин Хуа, сделал вид, что собирается заложить свои вещи, и заговорил с управляющим лавкой. При этом он держал себя очень скромно, говорил тихо.
— Фамилия моя Кан, имя Сюань, я уроженец уезда Усянь, — представился Тан Инь управляющему. — Я неплохо умею писать и жил тем, что учительствовал в одном месте; а вот недавно у меня умерла жена, я потерял место и теперь остался совершенно один, без средств к существованию. Я бы хотел попасть в услужение в какой-нибудь знатный дом и работать переписчиком. Не нужен ли такой человек, как я, вашему хозяину? Если он возьмет меня, я буду очень благодарен и никогда этого не забуду, — сказал в заключение Тан Инь, *вытащил из рукава листочек, на котором было написано несколько строк образцовым почерком, и передал его управляющему.
Увидев, что иероглифы написаны очень красиво и аккуратно, управляющий сказал Тан Иню:
— Сегодня вечером я буду у хозяина и скажу ему о тебе. Зайди завтра за ответом.