Нет у меня ни беспечных забот,
ни бесконечной тоски.
Я в Ароматов беседке, в тени,
стою, опершись на перила.
— С таким талантом как не превзойти всех ученых из Академии! — сказал Сюань-цзун, просматривая стихи и не переставая хвалить их прелесть. Затем он приказал Ли Гуйняню переложить стихи на музыку. Музыканты из Грушевого сада заиграли, император вторил им на флейте. Когда песнь была окончена, Ян-гуйфэй поправила на голове вышитый узорчатый платок и несколько раз поклонилась императору в знак благодарности.
— Не меня следует благодарить, а нашего ученого! — сказал ей император.
Тогда она взяла драгоценный кубок, наполнила его *силянским виноградным вином и приказала своей служанке поднести Ли Бо. Император дозволил Ли Бо свободно гулять по дворцовому парку и распорядился, чтобы его постоянно сопровождал евнух с лучшим вином, дабы поэт мог пить, когда и сколько ему будет угодно.
С тех пор император часто приглашал Ли Бо на пиры, которые устраивались в гареме. Ян-гуйфэй тоже оценила и полюбила поэта.
Гао Лиши, который всей душой ненавидел Ли Бо за историю с сапогами, ничего теперь не мог против него предпринять. Но однажды, когда фаворитка императора пела куплеты «Чистых и ровных мелодий», сочиненные Ли Бо, и, опершись на перила, вздыхала от восхищения, Гао Лиши подошел к ней и, убедившись, что поблизости никого нет, воспользовался удобной минутой и сказал:
— Ничтожный раб ваш сначала предполагал, что, как только вы услышите эти куплеты Ли Бо, обида и негодование переполнят ваши чувства. Почему же получилось наоборот?
— Что же в них могло меня обидеть? — удивилась фаворитка.
— «Только Летящая ласточка та, в новом наряде своем», — процитировал Гао Лиши строку из «Чистых и ровных мелодий». — Ведь Летящая ласточка, — продолжал он, — это Чжао, жена Чэн-ди, императора династии *3ападная Хань. И теперь на картинах рисуют воина с золотым подносом в руках; на подносе изображена женщина, она танцует, и в танце развеваются ее рукава. Это и есть та самая Чжао, Летящая ласточка. У нее была тонкая и гибкая талия, а поступь такой изящной и легкой, что казалось, это не женщина идет, а цветок дрожит на веточке. Любовь к ней Чэн-ди, милости, которыми он ее удостаивал, были ни с чем не сравнимы. Но оказалось, что Летящая ласточка тайно встречалась с неким Янь Чифэном и прятала его у себя в тайнике. Однажды, когда Чэн-ди вошел в ее покои, он услышал чей-то кашель за занавесом, нашел Янь Чифэна и казнил его. Хотел казнить и Летящую ласточку, но ее младшая сестра Хэдэ спасла ее. До конца своей жизни Летящая ласточка больше не входила во дворец. И вот теперь Ли Бо сравнил вас с Летящей ласточкой — ведь это явное оскорбление. Как вы об этом не подумали?
Дело, собственно, в том, что Ян-гуйфэй в то время усыновила чужеземца *Ань Лушаня. Он пользовался правом свободно входить во дворец и тайно встречался с Ян-гуйфэй, находясь с ней в любовной связи. Во дворце об этом знали все, в неведении оставался лишь один Сюань-цзун. Своей историей о Летящей ласточке Гао Лиши уколол Ян-гуйфэй в самое сердце. Теперь она при каждом свидании с императором с затаенной злобой твердила, что Ли Бо со своим легкомыслием, сумасбродством и пьянством утратил всякое понятие о должном поведении подданного перед монархом. Почувствовав, что Ян-гуйфэй недолюбливает поэта, император перестал приглашать его на пиры и оставлять ночевать во дворце. А Ли Бо, догадываясь, что император отдаляет его от себя в результате наговоров Гао Лиши, стал просить у императора разрешения покинуть столицу. Император не дал согласия, и Ли Бо стал еще больше предаваться вину. Друзьями его по чарке стали Хэ Чжичжан, *Ли Шичжи, Ван Цзинь, Цуй Цзунчжи, Су Цзинь, Чжан Сюй и Цзяо Суй. Современники называли эту компанию «восемь бессмертных пьяниц».
Следует сказать, что император Сюань-цзун на самом деле любил и ценил Ли Бо и несколько отдалил его от себя лишь из-за того, что гаремная часть дворца относилась к поэту не совсем дружелюбно. И вот после того как Ли Бо уже в который раз просил у императора разрешения вернуться на родину, давая понять, что не лежит у него сердце к придворной жизни, император обратился к поэту со следующими словами:
— Вы мечтаете уйти от света; что ж, разрешаю вам, уважаемый, на некоторое время удалиться, с тем что по первому моему зову вы снова явитесь ко двору. Но после неоценимых услуг, которые вы мне оказали, я не могу отпустить вас с пустыми руками. Скажите, в чем вы нуждаетесь, и я вам дам все.
— Нужды ни в чем у меня нет, — ответил Ли Бо, — мне лишь бы иметь при себе немного денег, чтобы раз в день обрести опьянение, — и все.
Тогда император подарил Ли Бо золотую дощечку с надписью, которая гласила:
«Высочайше пожаловано Ли Бо звание беспечного и свободного ученого, вольно странствующего сюцая. В любом винном заведении страны Ли Бо вправе требовать вино, а в государственной казне — деньги: в областном управлении связку в тысячу монет, в уездном — в пятьсот. Военные, гражданские чины и простолюдины, не оказавшие ученому должного уважения, будут рассматриваться как нарушители высочайшего указа». Сверх того, император подарил поэту тысячу *ланов золота, парчовый халат, яшмовый пояс, лошадь из императорской конюшни, украшенное золотом седло и дал ему свиту из двадцати человек. Ли Бо, земно кланяясь, благодарил императора за милость. На прощание Сюань-цзун подарил поэту два *золотых цветка и поднес три кубка дворцового вина. На глазах императора Ли Бо сел верхом и покинул дворец. Всем придворным был дан отпуск, чтобы проводить Ли Бо. Поэта провожали целых десять ли от самой Чанъани; шли они, беспрестанно наполняя и поднимая прощальные чарки вина. Только Ян Гочжун и Гао Лиши, ненавидевшие поэта, не участвовали в проводах. Семь друзей по вину во главе с Хэ Чжичжаном провожали Ли Бо за сто ли от столицы и расстались с ним только через три дня.
В собрании Ли Бо есть стихотворение «Возвращаясь в горы, расстаюсь с друзьями по *Золотым воротам».
Есть в нем и такие строки:
Указ получил я,
украшенный фениксом красным,
И вдруг разошелся
меня застилающий дым.
Но как-то с утра
от ворот с золотыми конями
Летучей полынью
помчался я, вихрем гоним.
От дел удалившись,
*«Мотивы Дунъу» напеваю,
Но в песне короткой
не вылиться чувствам моим.
Я эти стихи
написал, чтоб проститься с друзьями,
Теперь на челне
к рыбакам отправляюсь простым[7].
Ли Бо, в парчовом платье, в шапке из тонкого шелка, сел на коня и отправился в путь. В дороге его называли «молодым сановником в парчовой одежде». Казна отпускала ему деньги, и он пил вино в любой встречавшейся ему на пути лавке.
Так в конце концов Ли Бо добрался до родных мест в области Цзиньчжоу, где свиделся со своей женой, госпожой Сюй. Когда в областном управлении стало известно, что академик Ли вернулся на родину, все стали являться к нему с поклоном и поздравлениями, и не проходило дня без вина. Так текли дни, за ними месяцы, и незаметно прошло полгода.
Однажды он сказал жене, что хочет побродить по стране и полюбоваться красотами. Переодевшись простым сюцаем и прихватив с собой золотую дощечку, дарованную ему императором, он сел на осла и в сопровождении слуги направился куда глаза глядят. В каждой области, в каждом уезде по золотой дощечке он получал вино и деньги. Однажды, когда Ли Бо подъезжал к границам уезда *Хуаиньсянь, до него дошли слухи, что начальник уезда жаден до денег и наживается за счет народа. Ли Бо решил проучить его. Подъехав к уездному управлению, он велел слуге отойти прочь, а сам сел задом наперед на осла и стал так разъезжать туда и сюда перед самыми воротами управления. В это время начальник уезда сидел в зале присутствия и разбирал дела.
— Безобразие! Какое безобразие! Как смеет он насмехаться над *«отцом и матерью народа»? — закричал начальник, когда увидел эту картину, и тотчас приказал своим подчиненным задержать бесчинствующего человека и привести на допрос. Ли Бо притворился пьяным и ни на один вопрос не отвечал. Тогда начальник уезда приказал тюремщику взять Ли Бо под стражу и препроводить в тюрьму, с тем чтобы, когда он протрезвится, как следует допросить арестованного и решить это дело. Тюремщик привел его в тюрьму. Увидев там начальника тюрьмы, Ли Бо погладил бороду и громко рассмеялся ему в лицо.
— Сумасшедший он, что ли, или взбесился? — произнес тот вслух.
— И не сумасшедший, и не взбесился, — сказал Ли Бо.
— Раз ты не сумасшедший и не бешеный, изволь дать подробные показания: кто ты такой и как посмел разъезжать здесь на осле и оскорблять достоинство нашего начальника? — заявил начальник тюрьмы.
— Хочешь моих показаний, так подай бумагу и кисть!
Тюремный надзиратель положил на стол бумагу и кисть.
— Ну-ка, отойди немного, — сказал Ли Бо, отталкивая начальника тюрьмы в сторону, — дай я буду писать.
— Посмотрим, что напишет этот сумасшедший, — ухмыльнулся начальник.
Ли Бо написал:
«Дает показания человек из Цзиньчжоу по фамилии Ли, по имени Бо. В двадцать лет он уже был полон литературных талантов; взмах его кисти заставлял содрогаться небо и ад. Он из числа чанъаньских «восьми бессмертных» и «шести отшельников из Чжуци». Он написал письмо, устрашившее варваров, и слава о нем разнеслась по вселенной. Не раз приезжала за ним колесница самого императора, а императорский дворец служил ему ночным кровом; его величество собственной рукой размешивал ему суп и своим рукавом отирал ему слюну. Сапоги с него снимал президент Военной палаты Гао Лиши, а наставник государя Ян Гочжун растирал ему тушь. Сам *сын неба позволял ему въезжать на лошади прямо во дворец, а в уезде Хуаин