Слева толкался острыми локтями Олег. Он играл стремительно, явно рисовался и посылал все свои фигуры вниз кнопкой ускорения – будто командир отправлял на смерть солдат.
Баба Тома стиснула зубы – конечно, бабулечка поднажмет, бабулечка справится. Как бабулечка вообще здесь оказалась? Она сжала тетрис в руках – вены вздулись, ногти побелели. На экране показалась неловкая загогулина. Но баба Тома знала, куда ее воткнуть, – именно такой загогулиной она однажды стерла свой первый ряд.
Вправо. Поворот.
А теперь – стерла сразу три.
Зрители загудели, обступили игроков плотным кольцом.
– Во дает бабка, а?
Влево. Вправо. Поворот.
– Да она мастер кунг-фу, только на пальцах!
Влево. Вправо…
– Хватит уже! Кончайте хвалить старуху!
Олег попытался заглянуть в бабы-Томин экран. Он уже не пихался локтями, и даже сквозь весь этот гвалт было слышно, как он сопит.
«Старуху? Я покажу тебе старуху».
Баба Тома методично разбрасывала фигуры и строила «шахту».
«Где же палка? Только в ней мое спасение», – отрывисто думала она, почти механически нажимая на кнопки и мечтая увидеть наверху ту самую, длинную фигуру.
«Вернее, не мое спасение, а Сонькино… Или все же мое?»
Влево – поворот.
«Пускай уезжает булочка, пускай летит птичка…»
Вправо – поворот.
«Но бабку будет добрым словом вспоминать. Когда своего „Замогильного“ включит».
Поворот… Вле… Нет!
Случилось то, чего баба Тома боялась больше всего, – заело левую кнопку. Серенький тетрис, старый боевой друг – подвел, дрогнул в ее руках, и куб рухнул не туда. «Возможно, этот агрегат и правда для давления. Только не чтобы мерить, а чтобы поднимать. Кажется, это конец», – мелькнула мысль в голове бабы Томы и вдруг…
– Да по фигу! – прорезал толпу Сонькин вопль. – Все равно ты самая крутая бабушка на свете!
Баба Тома не видела себя со стороны, но если бы видела, то поразилась бы, как стремительно выгладилась жесткая стрелка на ее лбу, как сверкнули ее глаза. Она щелкнула ногтем покалеченную кнопку, и та встала на место. Ребята разом охнули, и кто-то выкрикнул:
– Да как вы это делаете?!
Баба Тома залихватски тряхнула головой:
– Как-как? Руками! Вы еще не видели, как я носки вяжу!
Пальцы бабы Томы как будто вспомнили, что умеют творить чудеса – ловко, красиво, без надзора.
Они теперь танцевали – узловатые, холмистые, но точные и верно знающие свое дело.
С утра звенели в них спицы и прыгали петельки.
Ряд за рядом.
А теперь цокают под ними кнопки, и кубики встают на места.
Ряд за рядом…
И когда показалась палка (ура! родименькая!) – у бабы Томы уже все было готово. Под восхищенные вопли ребят она отправила палку в шахту. И та (конечно же!) вошла как влитая.
Удар…
Гол!
Минус четыре ряда.
– Да что там у вас творится? – не выдержал Олег.
И все-таки заглянул в экран бабы Томы. Его тетрис пискнул, как бы предупреждая – осторожно! Но было уже поздно – Олег тоже дождался своей палки. Та упала поперек, перекрыла кислород, порушила надежды. Сверху на нее уже валились другие фигуры, возводя кривую башню тотального поражения. Вопль прокатился по двору. А потом в небо полетели шлепанцы – потому что шапок у ребят не было.
Играл магнитофон, и чайник свистел на печи. Бабушка и внучка сидели за столом и смущенно поглядывали друг на друга. Баба Тома повертела в руках чашку, заглянула в нее и спросила чашку:
– А что, Сонька, эти татуировки твои… Накладные…
– Переводные.
– Ну да. Переводные. Остались еще у тебя?
– Ага, есть парочка, – ответила Соня сахарнице и поковырялась в ней пальцем.
Баба Тома спросила:
– Может, наклеишь мне одну?.. – и, подумав, добавила: – Только не на задницу!
Соня рассыпала сахар, баба Тома протянула ей тряпочку. Соня принялась возюкать по столу, лучась улыбкой:
– Если научишь меня вязать, – и, подумав, добавила: – Только не носки. Носки трудные. А вот шарф… Вполне. К весне точно справлюсь.
– Да ну, – засмеялась баба Тома, – справишься быстрее… – потом примолкла. – Постой. К какой весне?
Соня отодвинула сахарницу и подняла взгляд. «А теперь глаза взрослые. Уже не булочка и не кудряшка. Но моя не-булочка, моя не-кудряшка», – подумала баба Тома и спросила:
– К какой весне? Ты же в октябре уедешь.
Соня покраснела. Прикусила губу:
– Не уеду, баб.
Она встала из-за стола, подошла к бабе Томе и накрыла ее собой, как одеялом – маленьким, худым одеялом. Но сильным и горячим. Накрыла и сожгла стену, встала на место, стерла все ряды.
«Замогильный» все пел и пел из магнитофона – о грядущих переменах, о слезах и смехе, об алом догорающем дне… и бабу Тому уже почти не бесил. А старичок-тетрис лежал на столе, молчал и глядел на все это своими потертыми конфетно-желтыми кнопками.
Александр БессоновМука
Как-то поздно вечером, укладываясь спать, я слушал монолог жены на тему «как Тая (младшая дочка) так умудряется где-то лазить по школе, что посадила на новые джинсы пятно непонятного цвета, которое невозможно ничем отстирать. И вообще, почему она сама это пятно не отстирывает? Но тебе же по фигу, ты спать собрался. Иди вот сам это пятно и отсти…».
Одно из основных правил сожительства с инопланетными существами гласит, что для избегания конфликта важно много говорить. Неважно что. И я вступил в диалог заплетающимся сонным языком:
– Слушай, ну это же ерунда, а не пятно. Завтра купим самый крутой пятновыводитель, и всё. Вот когда я в школе с братом двоюродным муку мешками продавал, на моих штанах были пятна так пятна.
– Муку?
– Ага. Мешками по пятьдесят килограмм. И представляешь, мне никто не сказал, что водой нельзя оттирать. На штанах следы от муки оставались после того, как мы натаскаемся. Думал, сейчас муку на штанах водичкой смою. У меня реально в штанах тесто было. Потом застыло, я как робот…
– Ты школьником таскал мешки с мукой по пятьдесят килограмм?!
– Ну да. Хороший способ заработать на школьных каникулах. У брата мельница была…
– Начало фэнтези какое-то. Брат мельник… Так… Мы живем с тобой двадцать с лишним лет… Что я еще про тебя не знаю?!
– Да то были девяностые! Давай спать.
– Ну уж нет. Рассказывай про муку и мукомолов… Это была победа. Тайкино пятно было забыто. А история действительно интересная. И поучительная.
90-е… Большую часть летних каникул я проводил у бабушки в небольшом городке Юрга в Кемеровской области. Формально жил в квартире у бабушки и дедушки… Первые несколько часов моего пребывания. Потом мне становилось ужасно скучно от историй про огород, машиностроительный завод и родственников, и я шел проведать двоюродного брата в соседний подъезд. Он на два года старше меня, и, как только я попадал в его квартиру, мы начинали смеяться, тусоваться, бегать, играть и… (Подставьте любой глагол.) Короче, там я проводил остаток лета. К бабушке изредка забегал на обед. Она, видя мои счастливые глаза, была не против наших с братом приключений.
Так проходили почти все мои летние каникулы. Мы становились старше, как и наши мысли. Наступили девяностые. Одна идеология ушла, а на ее место ничего хорошего не пришло… Еще вчера мы с братом соревновались, у кого ровнее узел на пионерском галстуке, а на следующий год – кого машинка для стрижки волос короче подстригает. Школьные формы с белыми сорочками заменили спортивные костюмы и короткие кожаные куртки. Во дворе стали появляться первые авторитеты и наркоманы. Детские игры в «короля и банку» сменила игра «кто с одного удара вырубит пьяного мужика, который случайно шел через наш двор».
Помимо машзавода, градообразующим предприятием всегда была зона. Тезисы новой идеологии там сформировались быстрее всего:
* кто сильнее, тот и прав;
* украденные деньги – заработанные деньги.
Дух авантюризма и легких денег витал в воздухе. С большим желанием заработать много и сразу я и приехал на очередные летние каникулы. С порога бабушка огорошила новостями. Я ел ее самые вкусные в мире щи, заедая самыми вкусными пирожками с луком и яйцом, и от удивления ел еще больше. Оказывается, моему брату родители купили «восьмерку»! Нет, это не айфон. Это МАШИНА!!! Мечта всего моего поколения в то время. Почти «девятка», но без задних дверей. А у второго брата, помимо магазинов электроники, была мельница! Он скупал зерно в деревнях и делал муку.
Скажу честно, новость про мельницу меня почти не впечатлила, но вот про «восьмерку»… Я мигом выбежал из бабушкиного подъезда, на ходу доедая пирожок, а во дворе меня ждал брат на нереально крутой зеленой «восьмерке». Какой же он был счастливый! Ладно он – я был счастливый! Мы взрослые! У нас есть настоящая машина! Крутая. И впереди целое лето!
Мы сразу поехали на речку, мыть машину. Нет, она не была грязная. Это был целый ритуал, мы могли мыть машину несколько раз в день. Только представьте: жара, яркий солнечный день, берег речки, из динамиков машины на полную играет «Кар-Мэн», двери машины и багажник открыты, резиновые коврики сохнут рядом, двое по пояс голых подростков с тряпками до блеска натирают крыло «восьмерки» и орут:
– «Чао, бамбино, плачет синьорина…»
Вот оно – счастье.
– Мечтатель, давай ближе к муке! – проговорила гуманоид с Венеры.
– Действительно, что-то я отвлекся. Как-то раз наш старший брат, который владел мельницей, видя наш нереализованный потенциал, предложил бизнес-идею:
– Короче, вешайте объявления по городу: «Мука высшего сорта с доставкой», а у меня будете брать и продавать муку первого сорта. Ее не отличить от высшего – ну разве что по цвету, – она у нас хорошего качества. Высший сорт дороже на тридцать процентов.
Мы согласились сразу. Не судите строго. Еще раз: дух авантюризма кружил головы. Мы договорились с другом брата: тот сидел дома на телефоне и принимал заказы. Мы распечатали объявления и развесили их по всему городу.