– А… – начал было Зеленый, но тут в соседнем кабинете раздался истерический звон разбитого стекла.
Приятели переглянулись. Подсобка с оружием была на другом конце коридора.
– Пойду, что ли, – неуверенно проговорил Кок, машинально хватая скальпель, – провентилирую обстановку, так сказать…
Зеленому больше всего на свете хотелось умыть руки. Он – простой санитар, и не его дело следить, что там происходит с подотчетным имуществом. Он уже поднял ладони, показывая, что утренней истории с него более чем достаточно… но потом посмотрел на Кока и только тяжело вздохнул. Этот невысокий кругленький человечек в тоненьких очках реально же туда щас пойдет. А он-то как раз вообще не Рембо в свои сорок пять. А еще у него жена, хоть и бывшая, и две дочки-школьницы. Вот как его такого одного отпустить, а? Потом напиться толком не сможешь, чтоб совесть не грызла.
– Я с тобой, – вздохнул Зеленый и тоже взял скальпель. Так спокойнее.
Пошли. Чего ж не пойти?
– Да что ж такое-то! – с чувством воскликнул Кок, глядя на кусок асфальта, лежащий в куче битого стекла. Впрочем, больше в этом было облегчения, чем злости: в кабинете никого не оказалось. – Звони давай вправду своему Цементу, дам я ему спирту. А мы приберемся тут пока.
Рома и Федя
Против опасений Ромы никакие менты на звон разбитого стекла не выбежали. Правда, с той стороны мелькнули двое – усатый толстячок и худощавый задохлик с выбритым на голове зеленым ирокезом. Оба в белых халатах и точно не бойцы, от слова совсем.
– Нет там засады, – пожал плечами Федя, возвращаясь в машину, – ну чё, пошли?
– Ага, пошли. Ща все разрулим и… – но договорить он не успел.
В этот момент, взвизгнув шинами, мимо них продребезжали три потрепанных «жигуля» и остановились прямо перед ступенями морга. Федя аж жвачку мусолить прекратил, его маленькие глазки расширились, напоминая теперь формой и размером сторублевые монеты.
– Это еще чё такое…
«Ален Делон, Ален Делон не пьет одеколон!» задорно гремело из первой колымаги.
К изумлению напарников из машин с цыганским весельем вывалилась дюжина парней, которые судя по их виду одеколоном как раз-таки не брезговали, все – в пятнистом камуфляже и при голубых беретах. У самого крепкого был к тому же гитарный кофр, невольно напомнивший все гангстерские фильмы, какие Рома и Федя глядели под пивко по видаку. Дружно гомоня, вся толпа протопала прямиком в морг. Машины развернулись и уехали, погромыхивая на колдобинах.
Напарники молчали с минуту.
– Ты че-нить понял? – хлопая глазами, проговорил Рома. – Этим-то что тут надо?
– А хрен их знает. Пошли – у них и спросим.
– Сдурел! Их там больше десяти!
– Ага. Конечно. Прям лучше ж подождать и к жмурам ночью соваться, да?
Рома закатил глаза, но комментировать не стал.
Зеленый
Ворвавшийся подобно урагану Цемент выглядел цветущим и довольным жизнью. Глаза блестят, морда цвета помидора.
– Брателло! – проревел он, сгребая Зеленого в пьяные медвежьи объятия.
Кок мученически улыбнулся, быстро накидывая грязную простыню на тело с кейсом. Надо сказать, они с санитаром, пока ждали, уже перепробовали все, от шпилек до молотка: проклятый чемодан был будто заговоренный. Теперь настроение приятелей металось между: «да ну его в пень!» и «я тебя все равно открою!»
– Граждане, – начал было Кок, но тут же осекся: обращение определенно не нашло отклика в сердцах собравшихся, – ладно. Вы скажите, вам двух литрушек достаточно?
– Да ты не парься, док! – Цемент жизнерадостно потрепал того по плечу. – Не хватит, так мы еще зайдем!
– Этого-то я и боюсь, – пробормотал себе под нос Кок, возвращаясь к делам.
Впрочем, его никто не услышал.
– А может, по маленькой, а? С нами?
– Мы на работе, граждане военные, – отрезал Кок, – до полуночи. А вы можете пока через служебную дверь выйти, там почти сразу парк начинается – самое оно посидеть на природе. Никто мешать не будет. Денис, проводишь?
Зеленый вздрогнул, услышав паспортное имя. Отвык. Кликухи – они точнее. Сколько в мире Сан Санычей? Во-от! А Кок – один, потому что на флоте был и шашлыки готовит так, что слюной захлебнешься. Или Цемент – тоже не со школы пошло, и даже не с армии. Это он по первой работе уже стал: «Це – мент», потом работу сменил – кликуха осталась. Имена – безличны, а вот за прозвищем всегда стоит история.
– Эй, – уже от дверей окликнул их Кок, кивая на кофр с инструментом, – только давайте совсем нецензурщину под гитару не пойте! Всякие «секторы газа»… Не люблю.
– Да мы чё, не понимаем? – мгновенно посерьезнел Цемент. – Покойники уважения требуют. Мы щас по маленькой, а потом попозже «Наутилуса» сбацаем, вон Кабан почти весь «Яблокитай» подобрал. Слыхали уже?
Внезапно Кок улыбнулся, и лицо его враз стало приятным. Несмотря на фингал.
– А «Крылья» знаете?
– Сде-е-елаем. Ты это, хороший ты мужик, док, – внезапно улыбнулся в ответ бывший десантник, качнув в воздухе бутылью со спиртом, – и музыку вон правильную слушаешь.
И вся толпа потопала через коридор к задней двери.
Рома и Федя
Если б напарникам было известно слово «ступор», они б без сомнений признали, что именно в нем и находятся. Темнело, тачки не возвращались, вояки не выходили, а за кейсом все еще надо было идти.
– Бред какой-то. Вот что они там делают? – вызверился Рома, треснув руками по рулю.
Два костоправа одно, а вот дюжина парней в беретах – совсем другое.
– Всё, харэ ждать, – хмуро предложил Федя, – а то до полуночи просидим.
– А ты чё, боишься на «Спокойной ночи малыши» опоздать?
Качок подвигал челюстями, мрачно разглядывая приятеля. Формулировать фразы давалось ему не всегда.
– Ну это… у меня пули – не серебряные.
Рома иногда всерьез сомневался: его напарник – суеверный идиот или просто так издевается? Или может, это весь мир вокруг сбрендил? По телику чумаки воду заряжают, от гадалок просвета в газетных объявлениях нет. У кого мозги послабее – как таким выдержать? В памяти мелькнуло слышанное где-то выражение: «вопреки научному материализму…», но к чему это было, Рома так уже и не вспомнил.
– Хрен с ним, – решил он наконец, – двинули. Только ствол не забудь.
Зеленый
Зеленый тем временем задумчиво вертел в руках «АКСУ». Кок, выдав набор ценных указаний на счет оружия, отправился часок подремать. Опять у него, похоже, давление скачет, и неудивительно с такой работенкой-то.
– Простынкой накрыть? – хохотнул санитар уже из коридора.
– Шутим? – мрачно покивал шеф, заворачиваясь в старый шерстяной плед. – Это хорошо. Значит, нервная система устойчивая.
«Почему я не пошел домой?» – размышлял про себя Зеленый, возвращаясь в кабинет.
Но все равно остался, проклиная про себя себя-идиота. Куда ж без этого?
За окном окончательно стемнело, а он так и сидел не включая свет. Давно разошлись по домам все, кроме них с Коком, – с работниками в последнее время было не очень. Санитары вообще «тащили» по две смены. Зато деньги.
Внезапно на улице раздался какой-то шорох и приглушенный смех. Зеленый на цыпочках прокрался вдоль стены и выглянул с самого края окна – что там? Показалось, что он узнал это лошадиное ржание. И точно. Давешние идиоты-сатанисты как раз пробирались в сторону дверей, стараясь поменьше попадать в свет фонаря.
Но ёперный театр! В каком они были виде! Морды раскрашены, волосы паклей, один и вовсе накинул на себя какую-то грязную тряпку в бурых пятнах.
«На „пять с плюсом“ идея, – мысленно ухмыльнулся Зеленый, – санитаров в морге пугать, размалевавшись под зомби. Бухие, что ли? Или кина американского насмотрелись?»
Он прислушался – не играет ли за окном гитара? Но Цемента сотоварищи слышно не было. А и ладно, сам справится. Этих-то всего двое, и они походу – дебилы. Клинические.
Вот сейчас он их в коридорчике-то и встретит. Ха! Кто еще кого испугает.
Рома и Федя
Напарники, которым все еще нужно было решить вопрос тихо и без свидетелей, крайне негативно отнеслись к очередной группе товарищей, пробиравшихся в сторону морга за кустами. Лиловые вязкие сумерки давно затопили улицу, фонари в тупичке горели через один. Ночной воздух стал прохладным и сладким, как глоток кока-колы.
– Что за проходной двор-то у них тут! – матерился Рома. – Это вот еще кто, а?
– Тебе не пофиг? Да и эти, вроде, мимо прошли, – пожал плечами Федя.
Ждать, когда наконец зарастет эта народная тропа, ему уже очень надоело.
Три ступени вверх, потертая металлическая дверь с полосами ржавчины, и вот они внутри. Никакой охраны, ясный пень. Напарники осторожно двинулись по коридору.
– Жесть тут работать, особенно ночью, – громко прошептал Федя, – жмуры еще.
– Да задолбал ты уже про жмуров!
– А ты слышал, когда Вита хоронили, гроб опустили в могилу, а там как что-то застучит…
И в этот момент из дверного проема в коридор вальяжно вышел давешний хлюпик с зелеными волосами. И чтоб довершить абсурдность этого дня, он держал в руках автомат. Черное, страшное дуло с недвусмысленной угрозой уставилось в сторону напарников.
– До-о-обрый ве-ечер! – протянул хлюпик с непонятной интонацией и тут же замер, так внезапно, словно налетел на невидимую стену. Его глаза расширились, а улыбка замерла и криво сползла на левую сторону физиономии.
«Полный псих, – обреченно понял Рома, глядя в застывшее лицо хлюпика, – реально, что ли, прям в коридоре с бетонными стенами из „ксюхи“ палить начнет, упырь? Тут-то мы все рикошетов и наловим».
– Но-но… – напряженно проговорил Федя, тоже потянувшись за оружием.
– А вы – чё? Тоже сатанисты? – недоверчиво поинтересовался упырь с автоматом, делая полшага назад.
– Что значит «тоже»? – не понял Рома, окончательно теряя нить происходящего.
«Надо заболтать этого, отвлечь от Федьки, чтоб тот смог первым выстрелить. Тогда – да, шанс есть».