Потом она ехала в трамвае, а в голове стучало: «Он не брат мне. У него есть настоящая сестренка, а я ему никто». Дома Катя дала волю слезам: жизнь у нее какая-то несчастная, ни друзей, ни парня. Как будто появился брат, но и он ненастоящий. С появлением настоящей сестренки Саян точно забудет про Катю, ведь теперь ему есть, кого журить за сигареты, есть, с кого спрашивать домашку, и он даже в гости к настоящей сестренке сможет прийти – он же ей и вправду родня. Катя зарыдала еще громче, ей казалось, слезы смогут заполнить ту пустоту, что снова зияла огромной рваной дырой внутри. Как тогда, в школе.
Январь 1993
Зачетная неделя уже подходила к концу, девчонки только и обсуждали прошедший Новый год, грядущие каникулы и размер стипендии. Катя свернула в курилку, отошла подальше от толпы однокурсниц, натянула на голову наушники и включила плеер. Слышать никого не хотелось, а обсуждать их вечеринки тем более, ведь на следующей неделе Катин день рождения, который пройдет, как обычно, в узком семейном кругу: она сама и мама.
Девчонки побросали сигареты и кучно свалили с курилки, пора на пару. Катя сняла с головы наушники и собралась идти вслед за ушедшими вперед однокурсницами.
– О, глядите-ка, кто тут у нас!
Катя оглянулась: со стороны гаражей к ней шла Багира. Она пошатнулась, взмахнула рукой с зажатой в ней сигаретой:
– Иди сюда!
Катя собралась сделать шаг, а потом остано вилась. – Тебе надо, сама и иди!
Багира подошла нетвердой походкой.
– Бабки есть? «Рояль» ты мне все еще должна. Так что давай так: ты мне сейчас дашь бабки и разойдемся.
Протянув руку, Багира сорвала с Катиной шеи наушники.
– Плеер, говоришь, есть? Цынкану? Только брату не вздумай пожаловаться…
Катю затрясло. Глаза заволокло красной пеленой, и она с криком бросилась на Багиру. Вырвала из рук соперницы наушники, сломала металлическую дужку пополам и приставила острым краем к горлу оторопевшей девушки. Зашипела в ухо: «Думаешь, сама не смогу с тобой справиться?»
– Сдурела? Отвали от меня! Да пошутила я! Иди отсюда, дура психованная.
Катя подобрала свою сумку, а перед тем, как уйти, сказала: «Еще раз подойдешь ко мне, сучка, убью, мне пофиг». Отряхнула сумку от снега, добавила: «Не трогай меня, могу и убить». А про себя подумала: «Я теперь другая, терпеть больше не буду».
На маленьком тортике посреди стола торчала одинокая задутая свечка. Стол был хоть и небогат, но все же выглядел празднично.
– С днем рождения, доча!
Мама протянула Кате толстый сверток. Катя развернула и ахнула: двухтомник Айзека Азимова!
– Мамочка! Спасибо тебе!
– Да ничего такого, что ты. Я же знаю, тебе лишь бы книжки читать. Вечером пойдешь куда-нибудь?
– Не, дома буду. Читать! – Катя подняла вверх руку с книгой.
– Хоть бы в день рождения куда сходила, что ли, повеселилась…
В дверь позвонили. Катя, дожевывая на ходу тортик, побежала открывать. Может, дядя приехал, гадала она по пути.
– Кто там?
– Это мы!
Катя, не узнав голос, в нетерпении распахнула дверь. Там, смущенно переминаясь с ноги на ногу, стоял Саян. Из-за его плеча выглядывала Алтана. Она помахала Кате рукой, шепнула: «Нам Петро твой адрес дал».
– Катюш, кто там?
– Мам, это мои друзья. Очень хорошие люди: брат мой и сестра.
Владимир ВиктоЗона сокровищ
Антон оглянулся. Бежать назад им с Егором поздно. Там еще двое, один из них крутил нунчаки. То, что Егорша знает пацанов и встреча не сулит ничего хорошего – видно по его бегающему взгляду. Он потирал белесые ресницы, закусывал верхнюю губу, пытался сплевывать сквозь щербину в зубах.
– Гони долг, Горе! – сказал Егору патлатый, поигрывая ножичком.
– Нет денег. Пока, – ответил тот.
Антон не ожидал, что брат может так сипеть.
– Когда «Денди» брал, чё, были? – вылез вперед чернявый и мелкий.
Кроме как «Шавка» другую кличку для него трудно было подобрать.
– Нишкни! – отодвинул его патлатый.
– У тебя нет – у брательника есть. Один сидюк чего стоит.
Он сдернул Антонову бейсболку и приподнял кончиком ножа футболку там, где на поясе прилип плеер.
– Прикид – не дешевка, и кепочка штатовская.
Антон дернулся, вскинув кулак. Нож опередил его намерение заехать в ухмыляющуюся морду. Скользящее движение лезвия вдоль незагорелой кожи живота – и по ней поползли кровавые капли, а кишки прижались к позвоночнику.
– Эй, брата не трожь! – Голос Егора набрал силу. – Он ни при чем. Я отдам. Послезавтра.
– Ништяк. Верю. Только счетчик теперь по двойному тарифу, раз вас теперь двое. И в следующий раз порежу точно.
Антон поднял брошенную к ногам бейсболку. На душе противно, будто он кланялся бандюганам. «Хорошо, что Настя не видит».
Ватага, от которой шарахались встречные, направилась прочь.
– Зря отпустил, – не унимался мелкий. – Надо было почистить их.
– Никуда не денутся. Будем доить понемногу, но долго.
Когда они скрылись из виду, Егора, наконец, прорвало. Он стал ругаться, вывалил на Антона все, что сжало его в пружину при виде грозной четверки. И стала понятна озлобленность, которую ощущал Антон с первого дня приезда. Да. В Кап-Яре то же самое, что в Москве. Всегда все начинается с пустяка. – Так все из-за «Денди»? – Антон в ответ ограничился вопросом, хотя мог посмеяться. Этих игровых приставок он и сам бы наделал. Не зря в УПК ходит. – У вас там, может, и пустяк, – в голосе брата сквозила обида, – а я напрокат ее брал. Потом потерял. Или украли. Теперь бабки возвращать, как за новую приставку, да плюс пятерка баксов за день просрочки.
Были б деньги, Антон не задумываясь помог бы выплатить. Вот именно, если были бы. Ну да, его отец, бывший подполковник, открыл точку на Лианозовском толчке, а мать моталась в Турцию за куртками и обувью. Но все пошло прахом, весной «комок» сожгли вместе с товаром.
Поэтому Антон спросил:
– Чем помочь?
Егорша словно ждал вопроса.
– Ночью на дело идем. К рассвету надо быть на месте.
Велосипед Егора вильнул так, что оба повалились. К носу Антона с тявканьем подкатился клубок шерсти, еле различимый в темноте.
– Яшка, хорош!
Дедок с погромыхивающей тележкой цыкнул на мелюзговую собачонку и спросил:
– Шо, матка вытурила?
– Не, мы рыбалить.
Услышав ответ брата, Антон уставился на Егора.
– На перекаты? – Дед подошел ближе.
– Тебе, Гордеич, еще и место скажи. Чё не спится?
– Яшку выгуливаю.
«Ага. А тележка – чтобы собаку домой отвезти, когда устанет». Антон не успел высказаться, так как дед кивнул в его сторону:
– Спроси у городских, волкодавам надобно гулять перед сном.
Потом пригляделся к Антону.
– Никак глухой?
– Не, – смутился тот, – музон слушаю.
– Эт как?
Антон протянул наушники. Старик недоверчиво вставил затычки в заросшие седым мхом уши, до того огромные, что мочки тянулись к самой шее. Потом удивленно крякнул:
– Про церкву. Кого там отпевали в громадине храма?
– Шевчук про жену. Молоденькой еще ушла.
– Москва-а, – уважительно протянул дедок. – А нашим обалдуям лишь бы дергаться. Ну-ка, с самого начала.
Антон щелкнул кнопкой и пояснил:
– Новый диск. ДДТ.
– Знаю, дуст такой есть, – влез Егор.
– Сам ты дуст, – обиделся Гордеич. – Добре выводит. На небе, грит, вороны, а под небом монахи шастают.
Дослушал, потер глаза драным рукавом. Одни ремки, а не рукав.
– Старуху свою вспомнил.
И протянул наушники.
– Что отец? Говорят, в генералах?
– Нормально.
– Ну, дай бог. А у нас вон как… Американцам пообещали разоружиться, год на полигоне грохотало, повзрывали все ракеты к едрене фене. Скоро и военный городок опустеет.
У Егора словно мухи заерзали под футболкой: Гордеич будет лясы точить до рассвета. Поскреб грудь и прервал:
– Ладно, дед. Некогда.
И порулил велик прочь.
– Чертов балабол, – раздражение у Егора не проходило. – Хоть вертайся.
– Что так? – не понял Антон.
«Нет, эти городские точно живут под куполом. Хороший парень, Тоха, но дитя дитем». Такие мысли лезли на ум каждый день после приезда двоюродного брата. Егор кротко пояснил:
– Если навстречу идет кто-то с пустым ведром – дороги не будет. А у него и тележка пустая в придачу. Мусор отволок ночью на свалку. Хрыч старый!
Колеса резво спешили по еле заметной тропинке.
Потом долго возились с колючей проволокой, что тянулась вдоль границы полигона. Из полосы мрака выполз красный диск, и Егор недовольно сплюнул.
– Сучье вымя! Тебя только не хватало.
– Солнце-то при чем?
– Устал удивляться с тебя. – Егорша опять сплюнул. – Похоже, Москва всасывает всех дундуков страны, и ты один из них. Видишь, – он ткнул в сторону багрового светила, – красное на чистом фоне. Жди ветра дикого. А если ветер с севера – то и дождь будет следом.
К видневшейся вдалеке рощице из чахлых топольков добрались без приключений. Небольшой пригорок оказался бункером.
– Здесь велики сховаем, – распорядился Егор, налегая на недовольно заскрипевшую тяжелую дверь.
Он толканул внутрь своего коня, потом Антохиного. Те повалились, жалобно звякнув звонками. Покурить бы! Или хотя бы передохнуть, горло смочить. Но азарт жег куда сильнее. Скорее к шахте! Пацаны удавятся, когда увидят улов. Никакой он не Горе. «Вот вам!» – рука с кулаком сжалась в привычном жесте. Он Егор! Даже Егорий!
– Видишь, во-он бетонный блин распластан? Под ним заброшенная шахта с сокровищами. Как ты пел? Мы охотники за цветметом!
– За удачей, – поправил Антоха.
Блин был пришлепнут массивной крышкой. Зеленая краска на ней облупилась. Антон представил, как когда-то от одной кнопки открывался люк и вылетала грозная ракета. Но сейчас-то кто откроет? Он разочарованно присвистнул.