– Восток – дело тонкое, – произнес Владимир Николаевич кодовую фразу для старта операции, когда они добрались на фуре до места. И…
– Держите-на. Оно не положено, но я ж вроде человек-на, – протянул через прутья решетки две грязно-белые кружки с дымящимся черным чаем сержант Новгородцев.
– Эх, не индийский, не со слоном, – вздохнул Владимир Николаевич, осторожно отхлебнув.
– Тьфу на тебя, ешкин кот, и на слона твоего, – чуть не поперхнулся Степан Ильич.
– Да кто ж знал, что застрянет.
– Инструкцию сперва нашел бы. А то суешь ему эту морковку, а он только садится, зараза, и ноги передние поднимает.
– Цирковой же…
– Не, это мы с тобой клоуны, ядрен батон.
Когда Новгородцев в очередной раз рассмеялся на все отделение, просматривая запись на видеокассете с их приключениями, Владимир Николаевич покраснел от стыда.
– Не… ух… кто ж так… ох… – не мог связать сержант и пары слов, заходясь от смеха. – Как лихо… ух!
Такого позора Владимир Николаевич не испытывал со времен пионерского детства, когда его отчитали перед всем отрядом за спасение ежиков. Точнее за то, что выпустил из живого уголка всех животных на волю.
– Ладно в дудку еще дули, я эт понимаю-на, но кто ж его придумал скипидаром-то под хвост-на? – развернул к сидящим за решеткой друзьям телевизор Новгородцев.
– А я говорил, что надо этому Эйзенштейну – Крузенштерну, ешкин кот, сразу уши накрутить, чтобы не снимал чего не надо. Откуда он только с этой видеокамерой там взялся?
– Эйзенштейн режиссер, а не оператор, – неожиданно поправил его Новгородцев. – Чего так глядите-на? Я ведь когда-то по его-на стопам-на пойти хотел. Но режиссеров-на стране и так хватает, а порядку маловато…
На последних словах Новгородцев как-то посерьезнел, замер на секунду, а после снова ухмыльнулся и включил запись.
Должно быть, прохожий с японской камерой заметил друзей гораздо раньше, чем они его. До фуры было еще добрых тридцать метров, и приятели вели слегка удивленного, но спокойного слона. Но тут его высветили фары отъезжающей с парковки машины, и он встал как вкопанный. Ни подзывы морковкой, ни посредственная игра на флейте, ни попытки столкнуть с места эффекта не дали. Слон сломался.
И вот тут-то Степан Ильич вспомнил про коней и скипидар, бутыль с которым валялась в фуре. Надо сказать, что Степан Ильич знал, что не стоит стоять позади лошади, чтобы не ударила. Поэтому для операции «Ешкин кот, скипидара ему под хвост» он заодно притащил из фуры стремянку и забрался на слона спиной к голове. Наклонившись, он накинул тряпку с несколькими каплями скипидара на швабру и дотянулся до хвоста…
Слон сначала недоуменно вращал головой, но тут глаза у него округлились и стали похожи на два блюда для огромной сочной дыни. Он вскинул хобот и затрубил. Вся конспирация насмарку. Впрочем, слон пошел. Точнее побежал.
Все бы ничего, но с диким «Ту-ду-ду» он понесся не к фуре, а к шатру цирка, словно в кавалерийскую атаку на стан врага. Вторя боевому кличу слона, орал Степан Ильич, пытавшийся одной рукой удержаться на животном, а второй размахивал шваброй во все стороны, стараясь привлечь внимание.
Казалось, что Степан Ильич машет шашкой и, подобно бравому комдиву, несется в бой. И ладно, что задом наперед, зато с размахом. Только представьте, если бы Чапаев, покрутив ус, махнул бы шашкой, вскочил бы на слона, да вперед, с криком «Ура!» увлек бы за собой эскадрон в атаку. Никакой пулеметчик не устоял бы, не говоря о кавалерии и здравом рассудке противников.
В общем, сцена под ярким светом луны, вышла достойной эпических баталий. Совершив с десяток оборотов вокруг шапито, слон замер и рванул с диким «Ту-ду» в сторону речушки, что текла неподалеку.
Как вытаскивали успокоившегося слона из реки, друзья уже не видели. Мокрый до нитки Степан Ильич вместе с задумчивым Владимиром Николаевичем тряслись в милицейском бобике по дороге, с которой по весне сошел асфальт вместе со льдом.
Друзей отпустили на следующее утро. Циркачи мало того что обвинений не выдвинули, так написали объяснительную, что ночная выходка была репетицией нового циркового шоу «Кавалергардов век». Почему-то именно так, без продолжения.
Правда, видео каким-то образом попало на местный телеканал, а затем его показали на одном из центральных каналов, и вскоре выяснилось, что слон содержался у циркачей незаконно.
Каким-то образом всю эту историю узнали за границей, и слона приютил у себя индийский миллионер, а вместе с этим потомок раджи (во всяком случае так утверждала его родословная, несмотря на цвет кожи, форму носа и весьма близкую нашему слуху фамилию).
Надо сказать, что друзей в Индии сочли за героев, спасших животное из плена. Тем более про скипидар никто так толком и не узнал. Потомок раджи часто приглашал их в гости, а Степан Ильич даже остался у него навсегда, ведь там у него появился доступ ко всему, что он так любил. Конечно, Шарика он забрал с собой.
Мечта Владимира Николаевича тоже сбылась. Потомок раджи спонсировал фильм и отдал спасителю слонов роль падишаха. Режиссер сперва сопротивлялся и говорил, что загнутые туфли не исторично, а пахлава и прочие восточные сладости – это скорее про Персию, не говоря уже о круглых щитах. Но спонсор напомнил о том, что это ведь Болливуд (и деньги ражди), и режиссер махнул рукой.
Слон переваливался с ноги на ногу и чинно шел по улицам города, а сверху в беседке сидел Владимир Николаевич в чалме. Он пил индийский чай с пряностями из блюдца (подливая его из самовара, ну не термос же тащить туда, в конце концов), а на ногах блестели шелковые туфли с загнутыми носами, вокруг ломились подносы от сочной свежей турецкой пахлавы, ароматной воздушной халвы, вязкого рахат-лукума и сладких козинаков.
На память о съемках потомок раджи Вахинак Тагорян подарил Владимиру Николаевичу шаровары из синего шелка, с начесом, с бархатными помпонами да с золотыми драконами на пуговицах. И ничего страшного, что сделаны в Китае, главное, что подарены с душой.
А Владимир Николаевич вручил потомку раджи коллекцию пуговиц. Ведь всегда приятно подарить самое ценное тому, кто исполнил твою мечту. Что подумал миллионер о ценности обувной коробки «Ленвест», заполненной до самой крышки пуговицами, никто так и не узнал, но он вежливо улыбнулся, принимая дар. Восток – дело тонкое.
А слон? Всё хорошо. Он жил в комфорте, с уходом и регулярной едой. Слон порой еще садился и поднимал вверх передние ноги, когда ел морковку. Но только ради собственного удовольствия, а может, из чувства превосходства, потому что остальные слоны в заповеднике так не умели. Да и знакомая слониха оказалась от этого в восторге.
Игорь РодионовХаос констракшн
Санкт-Петербург, 1995 год
На узкую ладонь Алисы медленно опустилась снежинка. Хрустальные грани тонко искрились, отражая льющийся из редких окон свет.
Поднеся руку к лицу, Алиса внимательно вглядывалась в переливающиеся искорки, словно пытаясь выведать скрытую в них загадку. Получить ответ на незаданный еще вопрос.
Хмыкнув, Макс тоже вытянул руку. Сразу же две или три невесомые снежинки робко коснулись его кожи, чтобы через пару секунд превратиться в холодные капельки.
– Спасибо тебе, Макс, – проговорила Алиса, по-прежнему глядя на свою ладонь. – Если бы не ты, затоптали бы меня.
Вообще-то Макс не из героев. Сам от себя такого не ожидал. Он просто разглядывал разложенные по прилавку дискеты, когда на рынок налетели скинхеды. Переворачивали лотки с выставленным товаром, мощными гриндерсами втаптывали в снежную жижу сбитые с прилавков шарфы и шапки, наборы косметики, детские игрушки.
Сначала Макс попятился в сторону. Подумалось: его-то не тронут, нужно лишь подождать. Скоро все закончится.
Беспомощно взмахнув руками, мимо него пролетела и рухнула спиной на землю худенькая девушка, одетая в кожаную косуху с блестящими заклепками. Нижнюю часть ее бледного лица закрывал широкий красный шарф. Густые иссиня-черные волосы разметались по истоптанному снегу. Совсем рядом с ногами мечущихся в панике посетителей рынка.
От удара у девушки выбило дыхание, и она смогла лишь молча взглянуть на Макса. И столько незаслуженной обиды было в этом взгляде выразительных карих глаз, столько робкой надежды на помощь, что Макса словно током прошибло.
Подскочив к ней, он резко оттолкнул несущегося напролом скинхеда, на мгновение ощутив твердость мышц под короткой черной курткой. И, ухватив девушку под локоть, оттащил в сторону, помог встать.
Бритоголовый, опешив от такой наглости, занес мощный кулак с разбитыми костяшками:
– Ты чё, с-с-сука?
Гортанные крики, раздавшиеся сбоку, заставили его резко обернуться. Целая толпа крепких кавказцев, вооруженных палками и цепями, вывернула из-за угла и помчалась на них.
– Валим! Живо! – придя в себя, звонко выкрикнула девушка и толкнула Макса в сторону.
И они помчались, огибая прилавки и испуганных прохожих. Выскочили за ворота рынка, пробежали несколько дворов. И остановились отдышаться только здесь, в маленьком темном сквере.
Поудобнее устроившись на спинке полуразломанной скамейки, Макс пошевелил задубевшими пальцами на ногах и с тоской взглянул на свои кеды. Не разваливаются еще? Всю зиму в них отходил. Кажется, вот тут слева подошва отходит. Надо не забыть подклеить.
Вынырнув наконец из своего шарфа, Алиса посмотрела на небо. Макс впервые увидел ее лицо целиком. Заостренный подбородок, точеные скулы, бледный рот уголком. В нижнюю губу вставлено серебряное колечко. Чистое и живое лицо, на котором иногда мелькает неуловимое трогательно-детское выражение.
В прямоугольнике неба, стиснутого хрущевками, из бездонной черноты прямо на них опускались хрупкие снежинки, безмолвно кружась в беспорядочном танце.
– Красиво как… – выдохнул Макс облачко пара.
– Ага. Как заставка в Norton Commander, – повела точеной бровью Алиса. – Ну, синяя такая программа, чтобы файлы копировать. Ты в теме?