– Еще немножко. Есть!
Рубашка на спине и под мышками пропотела насквозь.
– Верочка, смотри внимательно. Всё у тебя. Да. Понял. Действуем.
Андрей Иванович резко встал:
– Маша, вызывай анестезиолога и готовь операционную. У нее разрыв селезенки. Двухмоментный, поэтому на УЗИ не видно было. И срочно кровь для переливания!
На исцарапанной дискете, выработавшей весь ресурс за какие-то полчаса, еще остались файлы. Размытые снимки, сделанные тонкими рентгеновскими лучами. Наверное, эти файлы еще можно прочитать, хотя кому они нужны.
В любом случае, они точно никому не нужны на фестивале. И сам фестиваль уже давно закончился.
Когда девочку увезли на операцию, некоторое время Макс обессилено сидел, уставившись в выключенный монитор. Адреналин схлынул, оставив после себя головную боль и опустошенность.
Вышел на улицу, но понял, что не может просто так уехать. Что судьба этой незнакомой девочки сейчас для него стала почему-то важнее, чем все остальные дела. И Макс ждал, сидя на скамейке перед больницей.
Медсестра, вышедшая покурить, взглянула на него, но ничего не сказала. Мимо проходили новые пациенты. У кого-то сломан палец. Кого-то покусала собака. Легкие облачка постепенно сбивались в тучи. А Макс просто ждал.
И только когда уставший врач по-дружески крепко пожал руку, к чувству опустошения добавилось еще одно. Новое, неизведанное ранее ощущение тихой и глубокой радости. Радости от того, что он смог. Он сделал все как надо.
– Ну что, студент, день прожит не зря?
Дождь хлынул, когда Макс уже подходил к дому. В кедах сразу захлюпало. Устало переставляя ноги, он понял, что предчувствие обмануло его во всем. И призрачный шанс встретиться с Алисой исчез безвозвратно.
С того дня прошло больше трех недель. Макс целиком погрузился в подготовку к экзаменам, наверстывая упущенное. И строго запретил себе думать о девушке в косухе.
Длинный телефонный звонок заставил отвлечься от учебника. Длинный, то есть междугородний.
– Ваш номер мне дал Андрей Иванович, наш общий знакомый, – произнес в трубке уверенный мужской голос. – Меня зовут Вадим. Я являюсь учредителем одного, скажем так, проекта. Мы с коллегами создаем систему индексирования и поиска информации в Интернете.
– Кхм… Да, и что?
– Меня заинтересовала ваша программа, Максим. Можете в двух словах объяснить суть алго ритма? – Там все просто, в общем-то. Я понял, что любое изображение состоит из деталей разной степени значимости. Силуэт или фон – это всегда основа.
Грубая и низкочастотная. А на нее сверху слой за слоем накладываются подробности – чем дальше, тем точнее.
– То есть вы классифицировали, а затем ранжировали информацию с учетом значимости?
– Можно и так сказать. Это матричный анализ из теории фракталов. В результате из разрозненного набора данных формируется точный порядок.
– Хм, так называемый принцип «хаос констракшн». И что вам это дает, Максим?
– Получается, что даже при медленной связи картинка почти сразу появляется на экране. А затем, по мере загрузки данных, изображение продолжает уточняться.
– Звучит любопытно. Как насчет поработать вместе? Наш офис находится в Москве, но вы могли бы к нам присоединиться по сети. Что скажете? Зарплатой не обидим.
– Я бы с радостью! Но только у меня комп совсем старый. И Интернет не подключен.
– Это как раз наименьшая проблема. Завтра я буду в Петербурге. Давайте встретимся и обо всем договоримся.
– Конечно. Спасибо, – только и смог вымолвить пораженный таким поворотом дел Макс.
– Нет, это вам! – помолчав, с чувством произнес Вадим. – Вам спасибо за Алису!
– Алису?!
– Да, так зовут девочку, которую мы хотим удочерить. Которую удалось спасти благодаря вовремя поставленному диагнозу.
По пустынной узкой улочке не спеша идет стройная девушка в косухе. Город, умытый ночным ливнем, медленно просыпается.
Майское солнце освещает жестяные крыши и мокрые скамейки. Пробегает по дорожкам скверов и детских площадок. Теплыми бликами гладит одинокий шпиль Петропавловского собора.
Девушка улыбается, подставив небу чистое открытое лицо. Бледные губы шепчут еле слышно:
– Ты обязательно встретишь ее – ту самую, чей взгляд не сможешь забыть. Все поймешь, когда по коже побегут мурашки. И неважно, какое у нее будет имя.
Яркий солнечный свет заливает все вокруг, стократно отражаясь от мокрого асфальта и умытых окон. Хрупкая фигурка почти теряется в этой ослепительной яркости.
В едва различимых контурах кажется, будто за спиной у девушки расправлены мощные белоснежные крылья. Мощные, но надломленные. Потерявшие почти половину перьев.
Наталья ГлазуноваПоле чудес
Жара на хуторе Веселый стояла с раннего утра. Неистово орали кубанские петухи. В воздухе пахло сеном. Зинаида Михайловна Орешкина – для своих просто Михална, – пила холодный квас на веранде у соседки Верки.
– Ой, Вер, ну и задание вчера было на финале! – Она потянулась за пирожком. – Скажите мне, говорит Якубович, как называется маленький лохматый чертенок, помощник домового.
– А ты поди, как всегда, знала? – Верка поставила на стол подоспевшую партию горячих ватрушек. – Чего там знать? – выразительно заявила Михална. – Хохлик это. Я, как услышала, тут же и ответила.
– А игроки?
– Оййй… – обреченно закачала головой Михална. – Рот разинули, глазами хлопают так, что даже неприлично. Тянули. По буквам отгадывали. Думала, до Нового года решения не дождусь. Лексеича уж хотела за елкой посылать.
– В конце концов-то отгадали?
– Ну не дружба ж победила? Женщина какая-то, я имя не запомнила. Якубович тут и давай ее супер-игрой искушать. А она знаешь чё?
– Чё?
– Не горю, говорит, желанием и забрала сервиз. Эх! – Михайловна всплеснула руками. – Я горю. Меня зовите. Вон какое письмо накатала Якубовичу этому на тему «Почему мне надобно на Поле чудес». В стихах.
– Батюшки мои… Прямо в стихах?
– Прямо. Теперь ответ жду. Деньги коплю. Если через год пригласят, как раз смогу поехать.
– А если раньше пригласят?
– Та ну, Вер. Там таких как я пруд пруди. Хоть бы вообще письмо прочитали, а то в мусор бросят – и ку-ку. Но я так решила, ежели через год не ответят, я новое напишу.
С тех пор как двадцать шестого октября девяностого года пенсионерка Орешкина увидела первый эфир передачи «Поле чудес», вечер пятницы стал священным. Михайловна не пропустила ни одной передачи. Грезила попасть в студию, выиграть супер-игру и получить в награду не только призы, но и объятия знаменитого ведущего.
– Не тем желанием ты горишь, Михална. – Верка шлепнула ее прихваткой. – Лексеич твой загадки уже устал поди гадать. Сидит с тобой кажну пятницу, Якубовича этого терпит изо всех сил, лишь бы тебе угодить, а ты и ухом не ведешь.
– Ты все одно, – отмахнулась Михайловна. – Раньше надо было с Лексеичем гореть. Щас-то чего уже? Мне еще куда ни шло – шестьдесят четыре, а ему – без трех семьдесят!
– Да? А Надька вот так не думает.
– Надька? Это портниха, что ль?
– Она самая. Давеча в халат новый нарядилась и давай хвостом крутить. Но Лексеич молодец, и глазом не повел. Калитку ей справил – и к тебе на твое это «Поле чудес».
Подруга Верка была всего на шесть лет старше Михалны, но считала себя мудрее в житейских делах раз в сто. А после многочасового просмотра бразильских сериалов, обрушившихся на нее в то же самое время, что и «Поле чудес» на Михалну, она полностью уверовала в любовь, пронесенную через всю жизнь, и хеппи-энд, увенчанный свадьбой, сколь долго ни пришлось бы ее ждать.
– Ты смотри, мужика потеряешь.
– Да мне и одной хорошо.
– Одной никому не хорошо. Я вон за Митькой своим скучаю, а делать нечего. Так всего-то год прошел, а ты уж сколько лет одна? Когда Борьку-то током убило?
– Двадцать лет как.
– Оййй… и замуж больше не пошла, – всплеснула руками Верка. – Точно Лексеича ждала. Первая любовь не вянет, так?
Владимир Алексеевич Савин, хуторской сварщик на пенсии, был влюблен в Михалну со школьных лет. Поговаривали, что в свое время у них даже к свадьбе дело шло. Но что-то не заладилось, и Михална вышла замуж за местного тракториста, а Лексеич уехал и женился где-то в городе. Спустя сорок лет вернулся вдовцом, и дремавшая любовь вспыхнула на седьмом десятке с новой силой.
– Глянь-ка. – Михална отвлекла Верку от разговоров про Лексеича. – Это Люська? Почту развозит? – Тю! Суббота же.
Люська была местной потомственной почтальонкой. Работала с шестнадцати. За двадцать лет приобрела свою собственную славу местного новостного канала на колесах.
– Теть Зин! – крикнула Люська, спрыгивая на ходу с велосипеда. – Телеграмма вам! Вчера уже поздно забрала из района. Вот с утра несу. Танцуйте!
– Заходи! – замахала рукой Михална.
Люська оставила велосипед у калитки и поднялась на веранду.
– Вот! – Она протянула бланк.
Михална пробежала глазами по сообщению, нахмурилась, прочитала еще раз и уставилась на Люську дурным взглядом:
– Чего это?
– Телеграмма.
– Где взяла?
– На телеграфе.
– Ну? – не стерпела Верка.
– Тут это… – Михална еще раз пробежалась глазами по сообщению. – На «Поле чудес» меня зовут… в следующем месяце.
– Дай сюда. – Верка выхватила бланк с текстом. – Мать честна! Так это чего ж, стихи твои дошли? Глянь, на передачу зовут. Люська, ты слыхала, чего говорю? – Верка двинула Люське в плечо. – Михалну-то нашу по телевизору будем смотреть! Эх, Михална! – Она обняла соседку. – Всех победишь там и суперигру выиграешь. Ура, што ли?!
– Ура! – присоединилась к ней Люська.
Михална вдруг закрыла лицо руками и завыла во весь голос.
Алексеевич с самого утра искал Михалну. Не дождавшись дома, отправился к Верке, где и