– Что-то новенькое? – спросила Петровна, усаживаясь на лавку; ее Степан называл «мастер седалищного цеха». – Степан! – крикнула она, когда он надолго завис у доски объявлений. – Степан?! Что-то новенькое? А? Эй!
– Водителя вот, – ответил Степан. – На «Газель». Платят ежедневно.
– А ты, что ли, умеешь? На «Газеле»-та?
– Петровна, – Степан повернулся к соседке. – Глаза разуй, голубь голодный мимо прошел. Ты на хрена с батоном вышла?
Степан оторвал «язычок» объявления и пошел к себе. Спустя полчаса он вышел обратно. Петровна сидела уже без батона. Весь несклеванный, он валялся у нее под ногами. Фактически Петровна сидела все с тем же батоном.
– Надя, – сказал он. – Ты не могла бы дать мне позвонить? Я по объявлению.
– Когда же ты, черт, телефон проведешь?! – Петровна не поднималась. – Тебе как, дурень, жена-то дозвонится?!
– Я для того и прошу тебя, Петровна, – сказал он. – Я работу сейчас получу, за телефон заплачу и донимать тебя перестану. Там долг небольшой, пустяки.
– Сколько уже, Степ? – не унималась Петровна. – Сынишке-то?
– Пять в декабре, – ответил Степан. – В этом году хочу купить что-то особенное… Дай позвонить, Петровна, ну ё-моё!
– Купить, – вздохнула женщина, поднимаясь. – Телефон проведи, поговори с ним лучше…
Петровна встала, и они потащились на пятый этаж.
Степан позвонил. Его приняли даже без встречи, сразу по телефону. Только спросили, сколько лет он за рулем, за что последний штраф, отбирались ли права, и еще одно – был ли судим.
Судим Степан был всего раз, но административно, а потому промолчал, и к работе мог приступать уже на следующее утро. Новость он с радостью, криками и поцелуями хотел довести до Надежды Петровны, но вместо этого зашелся приступом кашля и всерьез прослезился.
– Петровна, у тебя нет аспирина? Для головы, – сквозь кашель спросил Степан. – Не могу ее терпеть. С детства принимаю.
– Ты говорил, – ответила Надежда и принесла пачку аспирина. – Это все твой весенний бронхит. Чуть не подох же!
– Я чуть не помер от лекарств, – сказал Степан, побеждая одышку. – Я и курить почти бросил.
– Не бросил ты ничего, – отмахнулась Петровна, присаживаясь за кухонный стол. – Степ, может, нам обмыть эту твою «Газель»? На дорожку.
Но Степан отказался, решил – теперь все сделает правильно, без инцидентов. Так и врать не нужно будет. Врать он не любил. Однако приходилось, и последний штраф был совсем не за превышение скорости, это было самое настоящее ДТП с изъятием прав, судом, и Степан вообще не хотел об этом вспоминать.
Права он вернул всего неделю назад.
– Давай вечером? – предложил Степан. – После первого рабочего дня.
Петровна поморщилась. «Да и черт с тобой», – подумал Степан и съел аспирин.
Наутро голова так и не прошла. Степан доел аспирин Петровны и зашагал на выход из города, к его «восточным воротам», за гаражи, где была база предприятия, куда он звонил накануне.
Предприятие выглядело не то чтобы предприятием, а всего лишь гаражом под «Газель». Сотрудников «предприятия» звали – слева-направо – Генка, Михаил и Миша, и Шур (видимо, от Шурика, видимо, Александр).
– Степан, – сказал Степан.
– На «Газель»? – спросил Шур, закивал и шлепнул «Газель» по крылу. – Вот она.
Степан и сам видел. Каждому он крепко пожал руку.
– Куда ездить? – спросил он, обходя машину.
– Куда скажут, – сказал Генка и вышел наружу, отвечая на звонок.
– Не обращай внимания, – сказал Шур. – Генка нам заказы подгоняет. Когда погрузить что, перевезти, когда просто чернушкой какой помочь – тогда просто нас возить будешь, вроде ремонтной бригады.
– А вообще мы на отлове сидим, зверье фильтруем, – сказал Миша (младший из Михаилов), сплевывая на пол остатки еды. – На нем больше всего поднимаем.
– Но пока тишина. Несколько дней уже. Генка и бесится, с телефона не слезает, – сообщил Шур. – Так что падай. Рыбка, семечки… пивко – не предлагаю, извиняй, ты за рулем, – и снова шлепнул «Газель» по крылу.
Мужики заржали все как один с матерными придыхами.
Степан не сел. Он закурил, задумчиво походил вокруг «Газели», поглазел на ее прогнившие, темные пятна кузова. Когда-то она была голубой, теперь – перекрашена в серый или просто на хрен выцвела и облезла. Тент, укрывающий кузов, – в дырах, сквозь которые медленно сочится солнечная пыль.
Степан залез в кабину, но и там все было не слава богу.
– Вторая не встает, учти, – крикнул Михаил (на этот раз старший). – Сразу третью.
На лобовом в углу путались паутинки трещин, сидел Степан, кажется, на какой-то деревяшке и под спиной была еще одна, а пассажирского сиденья вообще не было. «В любом случае, – решил он, топя сигарету в пепельнице, – тут не жить, только работать», – и зашелся удушливым кашлем, заткнувшим даже прибежавшего Генку с новостями.
– Поднимайтесь, – сказало начальство с мобильником в руках. – Дело. Заказ. Уже неделю ищут. Двадцать голов – полтора косаря за штуку.
– Оп-па! – вскрикнул Шур, потирая ладони и подмигивая Степану. – А ты фартовый!
– Каких голов? – спросил Степан, не вылезая из машины.
– Да каких захотят! – заржал Миша. – Не все ли равно, когда по полтора косаря за голову! Делим поровну! Вот и считай!
– Тут рядом, – сказал Генка. – Соседнее село, сразу за городом. По бумаге – отлов бродячих собак. Собирайтесь.
И все разбежались готовиться. Кто курить, кто доедать, а кто отливал, стоя на пороге гаража и, слава богу, хоть повернувшись наружу. А потом все уселись разыграть партеечку в дурака. А Степан стоял у «Газели», смотрел на мужиков, раздающих карты, и думал: что бы он сказал сыну, спроси тот, кем работает его отец? Ну не убийцей же животных?
– Че вы тут! – крикнул Генка, заходя в гараж; и все всё сразу поняли.
Генка всегда оставался на базе. Он был и шефом, и завхозом, и бухгалтером с секретарем, и много кем еще, но главной его функцией были – пинки.
– Мишка! – командовал он. – Давай перчатки, рюкзаки; другой Мишка – готовь трубки и «шило». Кто из вас что будет делать – мне пофиг, сами разберитесь. Степану заодно покажите, как заряжать, чтобы он ни тут, ни там не простаивал. Шур – клетки! – и, пожалуйста, на этот раз без адилина, иначе вы нас, блин, погубите!
– А чо ты мне говоришь! – Шур поднялся со стопки автомобильных покрышек. – Вон Михаилу говори. Он тогда адилином зарядил.
– А чо я зарядил! – заорал Михаил. – Ты видел ту псину? Ты не видел ту псину ни хрена! Ксиланит ее хрен возьмет!
– Та псина ОТ тебя бежала! – орал Шур в ответ. – Оставил бы ее в покое!
– Нам за нее бабка аж треху дала!
– Короче! – прервал Генка. – Шур – ты старший. Не дай бог вам еще раз приволочь мертвую псину.
Все замолчали. Генка ушел. Миша откинул брезент и развернул на краю кузова настоящую химлабораторию. Подозвал Степана. На грязных досках кучкой лежали пустые летающие шприцы – «шило» – духовые трубки, рядом баночки с ксиланитом, шприцы для закачки раствора.
– Короче, все просто, – сказал Миша и взял «шило». – Снимаем иглу, закачиваем раствор. Следи, чтобы не было воздуха. Либо долей, либо надо подвинуть вот эту втулку посередине. Тут вот, – он показал на иглу, – дырочка, следи, чтобы была закрыта, когда будешь нагнетать давление. Снимаешь оперение…
Степан кивал. У него снова разболелась голова. Еще он чувствовал, что никак не может раздышаться после сигареты. Стукнул себя в грудь, прокашлялся и похлопал куртку в поисках аспирина.
– Есть аспирин? – спросил Степан; ни у кого не было. – Ладно. Какой план?
– Михаилы «охотятся», – ответил Шур. – Ты на подхвате. Тушку отнести, патроны подать, подъехать куда нужно.
– Отстреливать будете?
– Нельзя, – ответил Шур. – Хотя можно, конечно. Да только обязательно какой-нибудь хрен вылезет, чтобы настучать. Как с той псиной, за которую бабка заплатила. Здоровенная, приметная, породистая, по ходу. Сбежала, я думаю, хотя без ошейника была… Короче, Михаилы ей три дротика с адилином успели впороть со страху. Та, наверное, и не поняла ничего. Ну, а бабка, дура, на радостях растрепала, потом еще труп псины кто-то нашел у нас на «мусорке», сфоткал, в какие-то соцсети выложил… Короче, прозвали нас апачами. Отряд «Апачи».
Степан задумался.
– Ну потому что трубки духовые используем, – пояснил Шур. – Трубки Михаил сам смастерил. Ну как смастерил, нарезал из водопроводных, полипропиленовых.
Шур помолчал, вспоминая, о чем был вопрос.
– Нет, отстреливать не будем. Подуспокоим особо здоровых или агрессивных.
После того как Миша заправил оставшиеся шприцы, они выехали.
Шур и Михаилы вместе с клетками и снаряжением тряслись в кузове. Всю дорогу Степан чувствовал настойчивый привкус гари и психовал на машину и условия труда. Но выбирать не приходилось. Телефон, рассуждал он, сам за себя не заплатит; подарок сам на себя не заработает… Степан открыл пошире окно и кое-как доехал.
Село имело дремучий яблоневый въезд и длинный, петляющий по чистому полю подъезд. Улиц в селе было всего пять, Степан остановился на центральной с названием «Центральная». Село пустовало – большинство работало в городе, дети – в школе, на параллельной улице с названием «Школьная».
Степан вылез и заглянул под тент.
– Выхлоп сечет.
– Мы в курсе, – сказал Шур и выглянул наружу. – Давай сначала за бумагой заедем, – и указал на белое здание администрации села в конце улицы. – Потом видно будет.
Степан подъехал. «Дольское сельское поселение» – красная табличка у входа в белое здание. Шур выпрыгнул из «Газели» и скрылся за дверью. Михаил и Миша вывалились из кузова покурить. У них были одна на двоих пачка и зажигалка.
– Какой план? – опять спросил Степан.
Миша с сигаретой в зубах изобразил пулемет «Максим» и заржал.
– Держи, – другой Михаил протянул Степану перчатки – толстенные, жирнющие. – А то руки расцарапают. Они и без сознания иногда дрыгаются.
Степан взял. Миша нагнетал в шприцы давление.