– Стреляют, значит, надо, – успокоила девочку бабка, но все-таки встала и заковыляла к месту действия. – Может, у них бешенство, так и отстреливают! Ты не лезь им под руку, детка. Это правильно. Там Андрей Павлович?..
Девочка неслась обратно. Кто-то уже открывал Председателю дверь подвала, и она, не раздумывая, нырнула внутрь. Шур ловко подхватил ее и вытянул в солнечный сентябрьский день. Собрав последние силы, она подошла к Степану.
– Пусть они не убивают Арсения! – сказала Девочка, и Степан замер, она дергала его за рукав. – Скажите им, пожалуйста!
– Давай свои шприцы! – командовал Председатель. – Ну!
Михаилы подошли к Степану, Шур повернулся к Степану, кажется, даже бабки следили за Степаном. Он подал «охотникам» шприцы, и Председатель закрыл за Михаилами дверь.
Девочка разрыдалась, услышав первый «плевок», хотя и ожидала выстрела, но этот звук был даже хуже. Внизу послышалась возня. Она ушла, не дожидаясь развязки. Вернулась в квартиру, закрылась в комнате и поклялась больше никого и никогда не любить.
А Степан благодарил бога, что никто ничего не заметил. Он стравил последние шприцы практически в ноль.
Спустя час Арсений очнулся на «свалке» – во дворе заброшенного мусоросжигательного завода, куда свозили отловленных животных. Здесь Шур всем давал новую жизнь – выпускал на все четыре стороны.
Очнулся Арсений оттого, что какой-то котяра, рядом приходивший в сознание, перекатываясь, улегся прямо на него.
– Ну это уже не годится, – сказал Степан, поднимаясь с земли и подходя к животным. – Ты ж его удавишь на хрен.
Степан снял кота с Арсения. Арсений попытался посмотреть на Степана, и даже попытался убежать от него, лежа на боку и дрыгая лапами.
– Нет, брат, – сказал Степан. – В таком виде тебе нельзя домой. Трезвей давай.
Степан взял котенка и отошел в сторону. Присел на траву, Арсения уложил рядом, закурил. Снова зашелся кашлем, сильным, грудным, каким-то звериным. Арсений снова попытался сбежать, замолотил лапками по траве.
– Пять тыщ, – сказал Степан, откашливаясь. – За твою кривую рожу и твоих друзей.
Он рассматривал ряд тушек напротив, похожих на прилавок с колбасой. Коты и кошки приходили в себя: скребли по земле лапами, елозили мордами по заросшему и крошащемуся асфальту. Первый кот, которого подстрелили «Апачи», лежал в стороне ото всех. Его трясло, и он единственный из всех выл от боли и страха. Степан ничем не мог ему помочь: он понятия не имел как. Он только смотрел на кота и рассуждал:
– Куплю подарок сыну… Скажи спасибо, за тобой вернулся. Час уже тут сижу. Была бы «мусорка» дальше – сам бы ты домой добирался.
Степан воткнул окурок в землю, взял Арсения и уложил себе на руки, как ребенка. Котенок просыпался, вспыхивая черными зрачками, и засыпал обратно. Степан потрепал его за поломанное ухо, поправил ошейник с внушительным жетоном – адресником.
– Арсений, значит, – сказал он. – Ну и рожа у тебя, Арсений. Хотя в таком состоянии твои клык и уши как будто так и должны…
Степан не закончил – чихнул так, что все коты напротив замерли. Но он не придал этому чиху никакого значения. Только очень скоро у него заслезились глаза и начало першить в горле. А когда, сидя на траве, Степан почувствовал отдышку, понял – дело плохо.
– Похоже, дружок, у меня на тебя аллергия, – сказал Степан, поднимаясь, поднимая Арсения и уходя с заброшенного завода; котенок теперь ехал в кармане его куртки. – Надо от тебя побыстрее избавиться.
На остановке Степан вытащил Арсения из кармана и вновь положил на колени. Мгновенно вернулись сухость в носу, глазах, чих и насморк, а за ними и головная боль. Степан шумно задышал и с трудом выдыхал. Котенок, напротив, потихоньку приходил в себя.
Автобус подошел через полчаса.
– Как зовут это страшилище? – заумилялась женщина в автобусе, протягивая указательный палец к носу Арсения.
Вместо ответа Степан сунул ей деньги за проезд. Забрал назад, когда понял, что это не кондуктор. В его представлении разговаривать с кем-то в автобусе разрешалось только кондукторам.
– Арсений, – сказал Степан.
– Какое необычное у тебя имя! – женщина корябала ногтем розовый нос кота. – Какое необычное имя, да?! Почему тебя так назвали?
– Потому что мне так захотелось, – сказал Степан и отвернул Арсения от женщины и ее ногтя, пока кот не лишился глаз на очередной кочке.
Больше они не разговаривали.
На улице Девочки Степан появился ближе к вечеру. В сумерках и со слезящимися глазами он не сразу сообразил, в какой стороне нужный ему дом. Чуть заплутав, он даже вернулся к началу – ко въезду в село и пошел длинным путем, маршрутом, каким ехала его «Газель» и шел отлов.
В конце концов Степан вывернул из-за угла многоквартирного дома и оказался в десятке метров от Девочки, ее родителей в окружении бабок и, чего он совсем не ожидал, полицейских.
Степан особенно запомнил фабрику – Казанскую фабрику медицинских повязок.
– Аспирин, – попросил он молодую девушку-фармацевта в единственной сельской аптеке.
– Мы уже закрыты, я смену закрыла, – ответила девушка, удивленно глядя больше на котенка, чем на Степана.
– Сделайте что-нибудь, или я помру, – сказал Степан; он и выглядел именно так, что сейчас помрет; у него краснели глаза, он краснел сам, напрягал грудь и горло на выдохе. – Аспирин, пожалуйста.
– Но мы закрыты…
– Дай мне сраный аспирин! – закричал Степан и впервые за долгое время хорошенько выдохнул. – И маску! Маску, живее!
– Какую маску?..
Девушка решила, что это ограбление, и уже собралась нажать «тревожную» кнопку. Вот только наличие кота ее смущало. Никто не грабит магазины с котятами.
– Блин, какую маску? Такую вот, – Степан трепал свободной рукой медицинский халат девушки. – Эту вот, которые гриппозные носят! Белую, блин!
– Синие…
– А?!
– Они только синие остались… Ка-Ка-а-азанской фабрики…
Степан так и не понял, при чем тут фабрика. Да и некогда было разбираться. В синей маске, с котенком на предплечье он торопился к дому Арсения.
– Ну что, Арсюш, сумасшедший денек, да?! – спросил Степан и – даже по краснющим, воспаленным глазам становилось ясно – ухмыляется. – Ничего, сейчас все закончится. Сумасшедший был денек.
Степан снова вывернул из-за угла дома Девочки и, теперь уже не сворачивая, пошел все к той же компании.
Девочка сразу бросилась к котенку, обессилевшему и задремавшему на руке Степана. Родители благодарили Степана с единственным вопросом: «Как?» А бабки ничего не поняли, они просто продолжили жаловаться полицейским на незаконный отстрел животных.
– С председателем мы разберемся, – отмахивалась полиция. – Извините, откуда у вас этот котенок? Вы местный?
– Да, – сиплым голосом ответил Степан. – Видел пару раз, что он из этого дома. А сегодня, смотрю, бегает на другом конце…
– Вам что-нибудь известно о сегодняшнем отлове?
– Откуда? Я работаю…
– А зачем вам маска? Вы не могли бы ее снять?
Степан взглянул на бабок, девочку. Все внимательно смотрели на него.
– Аллергия на котов, – ответил Степан и, как по заказу, чихнул, оплевав весь рот под маской. – Страшная. Сниму и помру сразу.
Полицейский закивал, вглядываясь в красные глаза Степана, и отступил. Девочка тем временем давно унесла кота в квартиру, а теперь вернулась во двор тоже с котом, но другим, игрушечным.
– Это вам, – сказала девочка. – За то, что спасли Арсения. Это его любимая игрушка. Он всегда спит с ней! Возьмите, а я ему еще сошью!
Степан взял игрушку, кивнул и пошел прочь.
По дороге домой он купил еще аспирина и бутылку водки. И пока шел – соображал, чему сегодня отдать предпочтение. Ему немного полегчало, меньше драло горло, стало легче дышать, он практически не чихал, вот только голова все не проходила. Подарок девочки Степан нес в кармане, как раньше нес Арсения.
– Чо ты там хоть делал, Степка? На работе-то, – Петровна, как обычно, спускала вечер на скамейке.
– Котов спасал.
– И много платят за такую халтуру?
– Да вот, – Степан показал игрушечного Арсения. – Тем и платят.
– Ничего себе, – засмеялась Петровна. – Так что, отметим твой первый рабочий, соседушка?!
– Пойду я спать, Петровна, – отмахнулся Степан. – Плохо себя чувствую. Простыл, наверное. Опять в легкие отдало.
– Эх, Степан, Степан, – запричитала Петровна. – Котов спасаешь, тебя бы кто спас!
Она еще что-то говорила со своей лавочки, но это последнее, что Степан от нее услышал. Потом за ним закрылась дверь, и он уже мечтал только о том, чтобы взобраться на свой этаж, в свою квартирку и наконец-то прилечь.
Степан кое-как разулся, прошел на кухню, вытащил из кармана куртки на стол бутылку, из другого – кота; умылся. Из облупившихся, когда-то белых деревянных окон кухни прилетел ветерок, ткнулся ему во влажное лицо. Свежий, тонкий, его Степан вдохнул полностью, без остатка.
– Может, и стоит отметить? – спросил он сам себя, снимая куртку и вешая на стул. – Чуть-чуть, – посмотрел на «Столичную», кивнул. – По чуть-чуть.
Но как-то выпил почти всю. Голова, кажется, заболела только сильнее. Степан достал аспирин. Съел две таблетки и подошел покурить в кухонное окно; и выкурил тоже две. Из окна он смотрел на Петровну; Петровна болтала ногами на лавочке. Потом подняла голову и помахала Степану. Тот помахал в ответ и зашел внутрь.
Вернулся за стол. Поднял и прислонил Кота девочки к бутылке напротив. Как собутыльника, подумал Степан и рассмеялся, а потом, от этой же мысли, чуть не расплакался.
– Хороший ты кот, – заключил Степан, доливая и допивая. – Будешь Маленький Арсений. Жаль, не живой. Но и то хорошо, у меня, видишь ли, аллергия на твоих, чуть не померли с твоим братом сегодня. Так что и хорошо, что ты всего лишь игрушка. Я тебя, – Степан глубоко вдохнул, почувствовал запах Арсения и вновь ощутил напряжение в груди. – Сынишке подарю. Ты ему понравишься, он будет рад. Отнесу ему на могилку в декабре. Пусть ему нескучно в зиму будет. Год назад ничего не принес…