– Ко мне приходила твоя мама.
– В каком смысле? – испуганно отпрянула Ирма.
– Ну, понимаешь, не так давно ко мне на консультацию приходила твоя мама. Я ведь психолог теперь. Да, ты этого еще не знаешь… Я тебе все позже расскажу, – улыбнулся от предвкушения долгих рассказов и расспросов Сергей.
Ирма посмотрела на него и тоже улыбнулась, но скорее виновато, и снова нырнула носом в его свитер и оттуда приглушенно сообщила:
– Сереж, ты, должно быть, что-то путаешь… моя мама умерла два года назад.
– Я хочу убить своего сына…
Клиентка, сидящая напротив Марьяны, закручивала в жгут ярко-синий шелковый носовой платок и то и дело дотрагивалась им до уголков своего пламенно-красного рта…
Ева СеверСказка о шамане
Жила когда-то девочка. Хорошая была девочка: сердце большое и глупое, скулы точеные, живучесть почти что звериная. Упорства в ней хватило бы на целую упряжку лаек, что несутся, повизгивая, сквозь вьюжную ночь, все вперед и вперед, к невидимому во тьме родному иглу.
Правда, и мозгов у нее было не больше чем у самого лобастого хаски: так, обойти полынью или там волка учуять издали. А вот сообразить, что рвет жилы и тянет лямку за одинокую мерзлую рыбешку на ужин да пинок под ребра – это оставалось за гранью кругозора.
А больше всего на свете девочка боялась умереть, так и не полюбив по-настоящему никого, кроме Ницше.
И занесло ее однажды в забытый всеми богами городишко, затерянный в вечной мерзлоте Заполярья. А может, в степях Башкирии. Или еще где- то чертовски далеко – так далеко, что не идет ни один прямой поезд.
А ведь уже надвигалась зима, и скоро все дороги занесет напрочь, и птицы начнут падать на лету. В канун Самайна, ночь, когда черти пьют со святыми на брудершафт, девочка пришла на вписку. Это была тесная квартира-гнездо, прилепившаяся под самой крышей продуваемой всеми ветрами пятиэтажки.
В этом доме всегда кто-то не спал. Люди приходили и уходили, на кухне варили кофе, неумело терзали треснувшую гитару, бесконечно курили под задраенной по такой погоде форточкой.
Девочка и сама толком не знала, что она забыла в этой квартире, провонявшей шмалью и не сбывшимися мечтами. Наверное, ее вела судьба.
Судьба усадила ее за один заплеванный стол с местным шаманом. Шаман этот испокон веку сидел в углу кухни, на почетном месте у самой батареи. Он был так стар, что помнил, как на этой вписке останавливался сам Атилла.
И был шаман лицом помят, зато взглядом светел. Его глаза с хитрой звериной золотинкой были воспалены от ганджи и словно нашептывали: «Подойди ближе, маленький братец».
Шаман увидел девочку и засмеялся.
– Пришла!
– Ага!
– Ну, давай чай пить.
И стали они пить сладкий чай. Кухня незаметно опустела, а за окном сгущалась ночь, и ветер вовсю дребезжал стеклами. На столе горела лампа под рыжим абажуром – она обрисовывала последний круг света и тепла во всей Ойкумене. Вот перегорит однажды лампочка – тогда-то и Вселенной конец.
– А хочешь, – шаман сощурился поверх щербатой кружки, – я тебе погадаю?
– Давай! – обрадовалась девочка.
Шаман притушил Беломор и отложил на блюдечко с карамельками – до востребования. Улыбнулся девочке, показал пеньки зубов, древние, как сам Уральский хребет:
– Ну, протягивай руки, смотреть будем.
Девочка закатала на всякий случай рукава повыше да протянула ладошки. Хорошие ладошки, гладкие, как морская галька. А запястья тонкие, почти прозрачные. На левом – шрам-полумесяц: то ли соседская такса покусала в детстве, то ли след от сведенной татуировки. На правом – фенька, подарок суженого, что сгинул лет десять тому назад. Сбежал за танцовщицей, статной и нервной, как породистая лошадь. Одна вот фенька только и осталась.
– Та-а-ак, – протянул шаман, – интересная у тебя судьба, красавица. Прошла ты огонь, воду и кризис самоопределения. Не сломали тебя ни предательство людское, ни семь кругов ада биполярного расстройства. А ведет тебя цель великая, за которую ты жизнь положить готова.
Закивала девочка: все так, все верно.
– Нечасто я таких нынче встречаю, нечасто, – шаман вздохнул. – Все тебе по плечу, со всем ты справишься.
Девочка сидит, ни жива ни мертва от волнения. Шаман ей в глаза заглянул – всю душу насквозь просветил глазами золотыми. Кивнул мрачно:
– Ну, вот что. Загадывай желание. Что ни попросишь – все твоим будет.
Помялась девочка, улыбнулась застенчиво.
– Хочу жизнь свою прожить не зря. Мир изменить и край земли повидать. Мне бы голосом поколения стать и жечь глаголом сердца людей. Хочу много есть и не толстеть. А главное – суженого вернуть, чтобы в ноги пал, молил о прощении и руки целовал.
Вздохнул шаман, ничего не сказал.
– А еще, – расхрабрилась девочка, – щенка хаски хочу, голубоглазого… Если можно.
– Можно-то все можно… – шаман задумался, щетину недельную на подбородке поскреб.
Девочка затаилась, продолжения ждет. Тихо на кухне, только потрескивает лампочка на столе да часы в прихожей тикают. Шаман как будто заснул: глаза свои звериные присмирил, головой покачивает из стороны в сторону.
А потом вдруг как гаркнет:
– А платить чем будешь?!
Встрепенулась девочка, почуяла, что судьба ее решается.
– Всем заплачу! – отрубила и тут же поправилась: – Кроме здоровья мамы.
Подумала и чувствует – мало этого. Прибавила торопливо:
– Пусть я умру непризнанным гением в нищете. Пусть любимый мой подлецом окажется и мне изменяет. Пусть даже край земли будет совсем плоским. Лишь бы все остальное сбылось! Пожалуйста…
И тут же прогремел гром за окном, даром что ноябрь. И в трубах за стеной зажурчало – знать, соседи воду на толчке спустили.
Разозлился шаман, потемнел лицом:
– Дура ты, дура!
Да делать нечего: плюнул на ладонь, стукнул кулаком по столу и протянул руку девочке – пожалуйте, закрепим договор.
Девочка с содроганием сердца пожала руку шаману, и стало ей зябко и жутко. Вспомнила, что про душу бессмертную ни словом не обмолвилась, когда цену выговаривала. Но сделанного уже не воротишь.
– Ну, я пойду?
– Иди, – кивнул старик и снова раскурил Беломор.
Она уже в дверях была, когда шаман окликнул:
– Эй! А платить-то вперед надо было.
Девочка так и обмерла, за сердце схватилась:
– Как это – вперед? Прямо сейчас? Да чем хоть?! А шаман на нее снова смотрит, как на дуру. Молчит, скорбно головой качает. Девочка уже к худшему приготовилась, затрепетала, как лань на расстреле.
Вздохнул шаман.
– Ты, – говорит, – фильм «Pay it forward» не смотрела? Захлопала глазами девочка.
– Надо было говорить, что добром заплатишь, добром… Причем вперед, другим людям, – шаман глубоко затянулся и выпустил клуб сизого дыма. – Поняла теперь? Кивнула девочка, носом хлюпнула.
И тихонько вышла наружу, во внешнюю тьму и скрежет зубовный зимней среднерусской ночи.
Давно это было. Сошли с тех пор ледники и поднялись горы, исчезли на картах белые пятна и зародились новые государства. Стала девочка голосом своего поколения или нет, вернула ли суженого – про то уже все за давностью лет забыли. А шаман тот все сидит на кухне, у батареи греется. Пьет сладкий чай, Беломор покуривает. Ждет, кому еще погадать можно.
Вы, если его когда-нибудь встретите, всегда платите вперед.
И можете не благодарить.
Андрей Гуртовенко
Море
Отдельное спасибо стрелявшим в меня полицейским. Если бы не они, я бы так и витал в облаках. Так бы и воображал про себя бог знает что. И пусть у меня теперь два пулевых ранения в груди. Зато никаких иллюзий.
Когда это началось? Впрочем, к чему хитрить, – я прекрасно знаю, когда это началось. Когда я скопил немного денег, уволился с работы и засел за роман. Вот тогда все и началось. В тот самый момент.
А как еще доказать миру, что ты существуешь? Мне скоро тридцатник, куда было дальше откладывать? И мне казалось, что это самый короткий и правильный путь. Несмотря ни на что. Несмотря даже на Лену.
Сначала перестал звонить телефон. Я с удивлением обнаружил, что у меня было несколько близких друзей. Это те, кто махнул на меня рукой самыми последними. Впрочем, я совсем не расстроился, ведь у меня была Лена.
Родители, правда, никуда не исчезли. Хотя, если честно, я бы не стал возражать. Сейчас мне было совсем не до их постоянных упреков в недостатке амбиций. Поэтому пришлось выдумывать командировку в несуществующий город. Многомесячную и многообещающую, словно засуха накануне сезона дождей. Нет, я, конечно, хотел, чтобы они все узнали. Но не сейчас. И не от меня. Из выпуска новостей, например. Из репортажа с церемонии награждения «Русского Букера».
Потом наступил черед незнакомцев, и временами это было даже забавно. Пешеходы на тротуарах шли прямиком на меня, продавцы игнорировали меня в очередях, водители маршруток в упор не видели мою вскинутую руку. Чуть позже подтянулись неодушевленные предметы. На мне перестали срабатывать датчики движения. Я не мог больше помыть руки в общественном туалете, не мог в одиночку пройти через автоматические двери торгового центра. Даже смартфон отказался распознавать мое лицо, так что приходилось пользоваться допотопным паролем.
А затем позвонила Лена. В неурочный час, утром, я как раз сидел над романом. У нас с ней была договоренность – не тревожить меня в это время. Но она все равно позвонила. Я подумал – вдруг что-то случилось? И взял трубку.
«Нам нужно поговорить», – сказала Лена, и долгое эхо ее голоса обреченно запульсировало у меня в голове.
Мы договорились встретиться в кафе, недалеко от моего дома. Я пришел первым, занял столик у окна, заказал американо. Черный. С сахаром, но без молока. Неподвижно сидел и разглядывал за стеклом вереницу осенних прохожих. Очень хотел обмануться. И не мог. Как это все-таки буднично и банально – нам нужно поговорить… Она опоздала. Но все равно умудрилась появиться внезапно. Как всегда. Внимательно оглядела помещение, прошла мимо меня, не заметив. Раз, затем другой. У меня внутри все опустилось –