После работы я заехал в бар, сыграл пару партий в алко-сквош. Вернее, проиграл. А в девять вечера ко мне присоединилась Лера, и мы умудрились с двух бутылок рома допиться до того, что я впервые почувствовал свою новую, всего лишь год назад пересаженную мне печень.
Сохраняю.
Меня зовут Константин Грановский, и я никак не могу перестать думать об Ольге. О том, почему она не стерилизована. И почему у нее нет мужа (я навел справки по своим каналам у эйчаров – действительно нет). Была в этом какая-то тайна. Какой смысл оставлять себе способность к деторождению, если не можешь участвовать в лотерее Д? Купить лицензию на ребенка Ольга тоже не могла, служащим второй категории это не по карману. Стерилизация же, напротив, давала кучу налоговых льгот и преференций. Непонятно.
Лера закатила скандал. Опять. На пустом месте. Какая-то стерва получается, а не «стера». Пора, наверное, уже подумать о ее замене. Хотя в постели она безупречна. Как и большинство «стер» – гордо вышагивающих по жизни стерилизованных девиц с татуировкой на мочке левого уха. А почему бы им, собственно, не вышагивать? Когда ввели обязательную вакцинацию, они были еще детьми, хрономеразу начали получать после совершеннолетия, в 21 год. Все откормленные, подкачанные, холеные, с безупречными телами, которые никогда не обезобразят ни роды, ни старость. «Стеры» – символ нашего времени, времени несмертных. Даже не верится, что еще каких-то пятьдесят лет назад основой общества была моногамия и семейные ценности. В такие моменты я чувствую себя очень старым – именно потому, что помню это. Помню другие времена. Впрочем, в этом я не одинок, – наши тела теперь не стареют, но память с возрастом все больше и больше забивается мусором, и никто пока не придумал, что с этим делать. Кроме как ходить два раза в неделю к психотерапевту. Ну и вести вот этот вот самоуничтожающийся дневник.
Сохраняю.
Минц, похоже, всерьез взялся за Ольгу. Говорят, они уже пару раз ужинали после работы. Ольга, впрочем, никак не демонстрирует своего расположения к Минцу. И мне бы очень хотелось, чтобы наш старикан обломал об нее свои керамо-композитные зубы. Даже не знаю, почему он так меня раздражает. Словно у меня самого виды на Ольгу. Словно… Нет, конечно же нет, какие у меня могут быть на нее виды? Я даже не уверен, что хочу ее. Вернее, уверен: секс здесь ни при чем. Для секса у меня есть Лера. А Ольга – не знаю даже, как объяснить. Ею почему-то хочется любоваться, просто стоять поблизости и смотреть. И эта ее чистая мочка уха. Отчего-то это тоже волнует. Завораживает. Наверное, пора рассказать об Ольге психотерапевту. Как раз послезавтра у меня сеанс.
Сохраняю.
Меня зовут Константин Грановский. Мне 31/76 лет.
Сегодня я был у психотерапевта. Но решил не говорить ему про Ольгу. Вместо этого рассказал, что у меня случилась проблема с эрекцией. Лера так растерялась, что совсем не знала, как ей реагировать.
Услышав это, доктор оживился. Завалил меня вопросами. Что я почувствовал в тот момент? В первый ли раз у меня такое? В чем, как мне кажется, причина? Что сказала об этом Лера? И что, как я думаю, она подумала? А я вдруг понял, что мне совершенно плевать на то, что сказала или подумала Лера. Разве в том, что я не хочу ее больше, только моя вина? Мне пора, наверное, завести себе новую «стеру». С этой я уже второй год – немудрено, что она так меня бесит. А я ее.
Сохраняю.
Сегодня первое число, поэтому утром по дороге на работу я заехал в центр вакцинации.
Забавно, что накануне ночью мне приснился Алексей Оловников (что, интересно, скажет на это мой психотерапевт?). Серьезное лунообразное лицо, седые волосы и борода, глубокие носогубные складки. Старомодная рубашка и пуловер без рукавов. Словом, одно из тех хрестоматийных изображений, которые теперь у нас повсюду. Человек, первым предсказавший существование хрономер, неподвижно стоял посреди спальни и молча смотрел на меня, легонько подрагивая и мерцая, словно неуверенная, наведенная моим воображением голограмма.
Я почему-то до последнего надеялся, что нежданный ночной гость хоть что-нибудь скажет, но он так и остался совершенно безмолвным, а под утро постепенно истаял, растворился в предрассветном расслабленном воздухе, как и положено перезревшему сновидению. А я в результате проспал и приехал в центр вакцинации позже, чем обычно. И битых полчаса просидел в зале ожидания, рассматривая на информационном стенде портрет все того же Алексея Оловникова. Читая про то, как в начале XXI века он предсказал существование особых молекул ДНК – хрономер, выполняющих роль биологических часов человека. С возрастом хрономеры укорачиваются, что и является причиной старения. Долгое время теорию Алексея Оловникова не воспринимали всерьез, но в 2058 году американцы действительно обнаружили хрономеры в клетках головного мозга. Практически одновременно с этим была открыта хрономераза – фермент, который предотвращал изменение длины хрономеров. И жизнь человечества изменилась до неузнаваемости – люди перестали стареть, хрономераза заморозила биологический возраст. В 2065 году была введена обязательная вакцинация хрономеразой для всех людей старше двадцати одного года. Это и считается точкой отсчета для современного общества несмертных. Именно несмертных – люди больше не стареют, но все еще могут умереть. Например, из-за необратимого повреждения мозга. Одновременно, в том же 2065 году были приняты первые законы, регулирующие рождаемость…
В этот момент подошла моя очередь на вакцинацию, я оторвался от чтения и оправился в процедурный кабинет.
Сегодня моего начальника вызвали в центральную штаб-квартиру Корпорации. И я тотчас же этим воспользовался – пригласил Ольгу Хомич на ужин. Мне совершенно не нравилось, что в последнее время я постоянно думал об Ольге. Поэтому я решил познакомиться с ней поближе. Ведь любая тайна – не больше чем недостаток информации. А значит, мне нужна информация об Ольге Хомич. Как только я ее получу, наваждение пропадет, и меня сразу отпустит.
Впрочем, про все это я позабыл ровно в тот момент, когда Ольга появилась в ресторане, в черном облегающем платье и туфлях на высоком каблуке. Улыбнулась, помахала мне рукой. И я неожиданно понял, что все, чего я хочу, это сидеть напротив Ольги и, не отрываясь, смотреть в ее глаза цвета бутылочного стекла. И еще я чуть ли не физически ощутил, насколько, наверное, близость с женщиной, отказавшейся от стерилизации, должна отличаться от того, что называется словом «секс»…
А потом в ресторане появилась Лера и разрушила идиллию – не знаю даже, откуда она узнала. А если и узнала, то что здесь такого? У нас с ней открытые отношения, какого вообще черта?
Но Лера сходу закатила скандал. Чуть ли не вцепилась в волосы Ольге, так что той пришлось почти сразу уйти. А Лера все никак не могла успокоиться. Кричала, что я импотент и извращенец. Возмущалась тем, что я променял ее на какую-то овуляшку нестерилизованную. А главное, зачем? Ведь мне все равно не купить ей лицензию на ребенка. Или я в Гетто хочу загреметь?
В общем, мы с Лерой расстались. Я отправил ей уведомление о прекращении отношений и заблокировал все ее контакты. И в тот же вечер переслал курьерской службой ее вещи.
К черту, давно пора, сохраняю.
Все-таки удивительно, как быстро выветрилась из меня Лера. Словно и не было ее никогда. Какая она была по счету, интересно? Одно время я вел записи о своих «стерах», но психотерапевт сказал, что это плохая идея. Сказал, что наша общая с ним задача – избавиться от загромождений памяти, а не фиксировать их. Если уж так хочется записать – используй самоуничтожающийся дневник, он ведь для этого и был создан.
На следующий день после злополучной сцены в ресторане я написал Ольге. Извинился за Леру, сказал, что я с ней расстался. Ольга ответила, что все нормально. Но на новость о моем расставании с Лерой никак не отреагировала. Неужели все-таки обиделась?
Сохраняю.
На работе скучно и пусто. Минц неожиданно вошел в фазу дружелюбия. И от этого было особенно не по себе – обычно такие периоды заканчивались у него приступами самодурства.
Ольги нигде не было видно. Поначалу я говорил себе, что мне нет до этого никакого дела. Но под конец дня начал всерьез беспокоиться. И даже отправил ей сообщение. Ничего особенного – как дела и т. д. А потом долго ходил и ел себя за это. Ну разве это нормально – два дня ее не видел и уже сам не свой?
Вечером мой компьютерный вирус пробил брешь в защите новейшей операционной системы. Я оказался в первой десятке тех, кто сумел это сделать. И уже через час на мой банковский счет прилетело положенное вознаграждение. Правда, никакой радости мне это не принесло: Ольга мне так и не ответила.
Такие записи, как сегодня, нужно сохранять в самом начале. Чтобы они исчезали прямо во время написания…
Ну наконец-то! Сегодня Ольга появилась в офисе. Оказывается, была в командировке. Вот ведь Минц сволочь, я же спрашивал у него. И не раз. Но он только плечами пожимал и ухмылялся. Сволочь.
Ольга за эти дни как-то неуловимо изменилась, ее лицо словно бы намагнитилось, и теперь от него совершенно было не отвести глаз.
Ольга спросила, почему я так на нее смотрю.
«Я соскучился», – неожиданно бухнул я и покраснел.
И пригласил ее поужинать. Все-таки мы не закончили тот наш вечер в ресторане.
Но Ольга отказалась. Сказала, что опасается встречаться со мной в общественных местах, слишком уж много у меня поклонниц. И вдоволь налюбовавшись, как я тщетно пытаюсь что-нибудь сказать в ответ, добавила: «хочешь, приезжай ко мне домой. Только не сегодня – на выходных, хорошо?»
Можно я не буду сохранять эту запись? Я знаю, что она все равно уничтожится. Но пусть поживет хотя бы немного подольше.