– Мужики на работе говорят, надо по местным деревням проехаться, может в сельмагах есть, туда часто дефицит подбрасывают.
– Ерунда! Надо ехать в Минск! Какой дурак в сельмаги резиновые лодки возить станет?
– Да какой Минск??? В Минске их уже бы давно разобрали! Надо в деревни ехать!
– Не поняла, в Минске все повально рыбаки чокнутые, которым без резиновой лодки не ловится? Надо ехать в Минск!
– Да не будет в Минске лодок! В деревню или маленький городишко какой надо ехать!
– Блин! А мы не в маленьком городишке живем? Где они тут, твои лодки? Надо ехать в Минск!
– Все! Решено! Завтра утренним автобусом поедем в Нарочь!
Решила не спорить. В Нарочь? Да ради бога! Нарочь – это санаторий в 40 минутах от наших Постав! С шикарным озером и весьма неплохими магазинчиками. Если не лодку, так чего-нить другое купим!
Утренним автобусом мы прибыли в Нарочь, прогулялись по лесу, но до «моих» магазинов не дошли, а споткнувшись в спорттоварах об отсутствие лодки, муж как-то занервничал и сказал: «Ну что, поедем обратно?» Пожала плечами: «Поедем, что уж!»
На автостанции муж сгонял в кассу, вернулся и с улыбкой сообщил, что время утреннее и нет резона нам возвращаться так рано в Поставы. Он взял билеты до Вилейки! Да? Ну ладно, Вилейка, так Вилейка! Через час с небольшим в Вилейке мы снова лицезрели отсутствие резиновых лодок в магазине «Спорттовары». И снова вернулись на автостанцию. Мой неугомонный снова сгонял в кассу и пряча глаза сообщил, что билеты он взял на… Молодечно! Гм… Мы катастрофически удалялись от Постав, но я решила проявить спокойствие Маргарет Тетчер! В Молодечно? Отлично. Поехали!
Еще через полтора часа мы были в Молодечно. Но здесь застряли, ибо это не совсем маленький город, и пришлось покататься по магазинам, в которых, конечно же, никаких лодок не наблюдалось. Потом я решила покапризничать на предмет того, что дело уже совсем к вечеру и надо бы хоть изредка жену кормить, иначе в ней и трех пудов весу не останется. Мы сходили в кафе, покушали. В белорусских кафе того времени по сравнению с РСФСР кормили, как в ресторанах!
Вечерело. Решение возвращаться домой мужу далось с трудом, ибо оставался еще один неосвоенный нами магазин, и он был просто уверен, что именно там его ждет резиновая двухместная подруга! А на автовокзале нас ждал сюрприз! Последний автобус на Поставы ушел десять минут назад. Я немного запаниковала, но муж успокоил меня тем, что завтра воскресенье и на службу ему не надо, поэтому рано или поздно мы доберемся до своей комнаты в общаге гостиничного типа, тем более, что есть еще железная дорога. На вокзале он как-то быстро взял билеты, два картонных прямоугольника, на которых перфоратором были выбиты какие-то буквы. Увидев название поезда, я удивилась, разве нам нужно в Полоцк? На что муж беспечно предположил: «А фиг его знает, может он крюк делает?» После нескольких часов к нам подошла проводница и сказала, что на следующей станции нам надо выйти и перекомпостировать билеты. Ни мой ненаглядный, ни я не поняли, что это значит, но проводница сказала, что это всего пару минут займет.
Поезд чихнул и остановился. Я предложила мужу сбегать одному и перекомпостировать эти самые картонки, но он всегда действовал по принципу: «Все свое ношу с собой», потащил меня к выходу. На перроне нам открылась чудная картина. Крошечная станция, на вывеске «Крулявшизна» и чуть ниже «Круляущизна», пара лавочек по бокам, звездное небо над головой, редкое мычание коров и дивный запах навоза! Очарованная увиденным, услышанным и унюханным, я с места двинуться не могла, стояла и крутила головой, стараясь стряхнуть наваждение, а муж тем временем припустил к домику с вывеской и принялся стучать амбарным замком по двери, на которой этот замок висел, в надежде, что внутри кто-то все же есть! За спиной у меня что-то громко фыркнуло, ухнуло и шипя заскрежетало. Это поезд с наглой проводницей и счастливыми пассажирами, показав нам фигу, отправился по пути своего следования в Полоцк.
Муж прекратил стучать замком в дверь станции и, подойдя ко мне, растерянно произнес: «Блин! Какого черта мы вышли…» Я спросила: «А тебе очень надо было в Полоцк?» В ответ он, глянув на меня, разразился смехом и ржал заливисто, как конь, посередь неведомой станции и вечернего мычания коров.
Какой-то пастух подсказал мужу, что нам в Крулявщине ловить нечего, а нужно добраться до ближайшего городишки. Ближайшим городишком было Глубокое. Но в ту пору автобусы туда не ходили, такси там не было в принципе, а вот на попутках – это запросто. Попуткой оказался какой-то зверски заляпанный навозом самосвал, на котором мы торжественно въехали в город Глубокое.
Ночь тем временем вступала в свои права, и автовокзал в Глубоком был закрыт. Припозднившиеся прохожие подсказали нам, как пройти в гостиницу. Бодрым шагом мы подошли к гостинице и тут выяснилось, что паспорт я оставила дома, в отличие от предусмотрительного мужа, у которого удостоверение личности было с собой! Кто помнит, не даст соврать, что раньше в гостиницу без паспорта было довольно сложно устроиться, а уж «посторонним» в один номер – и вовсе не вариант.
Полчаса позору плюс три рубля сверху, под пристальным взглядом гостиничного администратора, которая «понимающе» кивала на наши объяснения, что мы муж и жена, вот только незадача, документы жена дома оставила, – и номер с рассохшейся кроватью, тумбочкой, столом и покосившимся шкапом был в нашем распоряжении. В номере я дала волю чувствам и высказала все, что думаю по поводу мужской упертости и по поводу его нежелания обратить взор в сторону Минска! Меня выслушали молчаливо и остались при своем мнении, ибо послушай бабу и сделай наоборот!
А поутру мы первым делом посетили магазин спорттоваров в Глубоком. Но вот незадача! В те времена в воскресенье все промтовары были закрыты. Это обстоятельство внушило мужу уверенность в том, что вожделенная лодка, естественно, находится именно здесь, в Глубоком. Это стало моей математической дилеммой, я решила во что бы то ни стало доказать эту теорему МОЕЙ правоты, и через два дня, когда муж был на полетах, я самостоятельно съездила в этот город Глубокое и лично убедилась, что лодок там нет.
А спустя неделю, в следующую субботу, мы поехали в Минск. На автовокзале в киоске Союзпечати купили схему магазинов, отпечатанную на фотобумаге, и отправились-таки по маршруту мужа! Суть спора была в том, что муж предлагал ехать в магазины «Охота и рыбалка» (их было штук пять!), а я предлагала посетить магазин «Отдых, рыбалка, туризм». Потеряв четыре часа и объехав четыре магазина «Охота и рыбалка», когда до последнего автобуса в Поставы оставался всего час, муж сдался, и мы поехали в предлагаемый мною «Отдых, рыбалка, туризм». Вы видели носорога, несущегося по джунглям? Вот так напролом помчался мой муж, выйдя из троллейбуса и увидев в огромных стеклянных витринах не одну, а сразу четыре лодки на выбор!
Счастью рыбака не было предела! Я стояла, высоко задрав нос, и с чувством собственного превосходства смотрела, как радуется долгожданной погремушке мой ненаглядный. Уже сидя в автобусе, отъезжающем в Поставы, я, не удержавшись, спросила: «Ну что, послушай бабу, сделай наоборот? Мог бы еще неделю назад свою лодку купить!» На что мой нахальный муж ответствовал: «Да ладно, Марусь! Когда бы ты еще Крулявщизну увидела и на самосвале прокатилась?»
Константин Авлахов
Наше вам… с кисточкой
Самое страшное на флоте – это матрос с кисточкой…
Думаю, вряд ли ошибусь, если скажу, что большинство, если не каждый, из родов человеческой деятельности накладывает на человека свой неповторимый отпечаток, называемый мудро профессиональными деформациями. Одним из таких сдвигов являются фобии. И в обществе, когда растроганный алкоголем и вниманием профессионал начинает рассказывать о своих, то все ему дружно сочувствуют. Заведет альпинист про лавины – и все ахают да охают, охотник начнет про медведей, которые сзади подкрадываются, и дамы – ну в обморок падать, а расскажет флотский про матроса с кисточкой – и все шепчутся, что давайте ему больше не будем наливать. Ну что может быть опасного в таком невинном сочетании? Казалось бы…
Вот многим же из вас, прочитавшим эпиграф, может статься непонятным, что страшного в матросе с кисточкой: мол, ну что такого можно натворить простым малярным инструментом. Однако жизнь военно-морская строго регламентирована, в том числе и колеры, доступные морским художникам, как и места их применения, расписаны донельзя строго. Наверное, если порыться в документах, можно найти даже точный цвет тоски, которая навевается от такой зажатости. Но матросу, ежели он предоставлен сам себе, глубоко плевать на уставы, ГОСТы, ОСТы и прочую муть неинтересную. Кроме того, чувство прекрасного в каждом отдельно взятом матросе развито настолько неприлично, что весь коллектив Русского музея воем воет от зависти. И вот однажды сочетание двух половинок ядерного заряда в виде свободного матроса и той самой кисточки рвануло и накрыло наш крейсер так, что от взрывной волны даже кенгуры в Австралии попадали. А дело было так.
Году в 96-м стояли мы в парадной линии во Владивостоке, должны были собой олицетворять всю силу и мощь Военно-морского флота, почему-то так и не сдохшего несмотря на все усилия, прилагаемые руководством свежеобразованной Российской Федерации. Ну, раз парадная линия, то надо срочно краситься: чем же еще можно мощь олицетворить? Человек, далекий от тогдашнего ВМФ, возможно, удивится, почему краситься надо именно под праздник, да еще и в парадной линии, на потеху всего Владивостока. На что я отвечу: «Ха! Кто ж нам краски в другое время даст?» В сезон, от праздника далекий, флот кормить нечем было – куда уж о краске мечтать. А тут дают, да много. Не особо важно, что это за краска и какого качества, ну не до перебирания харчами было. Дали – значит, красим! И завертелось!