Каменные клены
Первый роман поэтессы Лены Элтанг «Побег куманики», вышедший два года назад, вызвал в литературном мире микробурю: книга дебютантки из Вильнюса сразу вошла в шорт-листы премий «Национальный бестселлер» и Андрея Белого, получила восторженную прессу и определение «шедевр» из уст критика Виктора Топорова, вовсе не славящегося любовью к завышенным оценкам.
Однако наряду с пылкими поклонниками у Лены Элтанг и «Побега куманики» появились не то чтобы недоброжелатели – нет, просто читатели, которые, мягко говоря, чего-то недопоняли. Волшебная (иначе об этой литературе не скажешь) красота прозы Элтанг, по мнению многих, как-то не вполне компенсировала отсутствие в романе понятных мыслей и композиционной цельности. Да и вообще, концентрированное ощущение тайны, пронизывающее буквально каждую строчку романа, кому-то казалось мастерским приемом, а кому-то – следствием литературной неумелости и желания нагнать побольше дыма.
Именно поэтому второй книги Элтанг читатели ждали с понятным любопытством: казалось, что она принесет отгадку всем загадкам и наконец прояснит, что же представлял собой «Побег куманики» – случайный успех или первую ступень лестницы, ведущей в литературный пантеон.
«Каменные клены» – новая книга Элтанг – соотносится с этими ожиданиями как-то по касательной. Прежде всего, по части таинственности «Каменные клены» дадут «Побегу куманики» сто очков форы: если в первом романе тайна всё же служила приправой к энергичному сюжету, то здесь она становится основным предметом повествования.
Сашу Сонли, хозяйку пансиона «Каменные клены», расположенного где-то в валлийской глубинке, местные жители считают ведьмой – и относятся к ней соответственно. В самом деле, особа она престранная: ведет сразу несколько дневников (предназначенных для прочтения разными людьми), поддерживает отношения с давно умершей матерью, а в оранжерее хранит кенотаф младшей сестры, которая то ли уехала, то ли исчезла, то ли была убита. Надо ли говорить, что в смерти юной Эдны Александрины аборигены склонны винить именно Сашу Сонли. Докопаться до корней этой коллизии на спор с соседом берется Луэллин – давний обитатель деревни, вернувшийся домой после многолетнего отсутствия.
Но то, что в пересказе кажется добротным детективным сюжетом, на практике куда больше напоминает китайскую костяную шкатулочку: откроешь – а там еще одна, в ней еще, и так до бесконечности. Рассказчики, от лица которых ведется повествование (весь текст сшит из дневников, писем и воспоминаний главных героев), ненадежны; истории, ими изложенные, происходят то ли в реальности, то ли в их воображении, а взаимоотношения персонажей друг с другом бесконечно затруднены многочисленными барьерами, которыми они сами же пытаются отгородить свой внутренний мир от посягательств извне. Добавьте к этому колоссальный массив прямых и косвенных цитат (впрочем, здесь писатель идет читателю навстречу: разобраться в них могут помочь объемистые примечания в конце книги), и вы поймете, что счесть «Каменные клены» той «виртуозной игрой в детектив», которую сулит нам аннотация на обложке, будет по меньшей мере опрометчиво.
Однако – и в этом-то и состоит уникальность литературного дара Лены Элтанг – со всем этим неподъемным багажом, под весом которого любой другой текст сплющился бы в лепешку, «Каменные клены» ухитряются воспарить. Подобно сирене или русалке, Элтанг обволакивает читателя своим божественно-сладкозвучным нарративом, заставляя зачарованно следить за хитросплетением сюжетных линий, плавно сходящихся к развязке, которая – опять же! – представляет собой то ли очередную обманку, то ли, наконец, истину в последней инстанции.
Красно-зеленая, бело-золотая, кельто-романская магия «Каменных кленов» сохраняет свою власть еще некоторое время после прочтения. Но когда она всё же рассеивается (неторопливо, как и подобает настоящему волшебству), в голове читателя поселяются новые вопросы. Зачем Лене Элтанг понадобилось городить весь этот немыслимой сложности огород? Что она хотела сказать на самом деле? И почему написанный по-русски роман как две капли воды похож на великолепного качества перевод с английского? Похоже, для того чтобы получить на них ответ, придется дожидаться следующего романа. А там ведь и до аддикции недалеко.
Сухбат Афлатуни
Поклонение волхвов
«Поклонение волхвов» Сухбата Афлатуни (под этим затейливым псевдонимом – «Диалоги Платона» по-киргизски – прячется поэт и прозаик из Ташкента Евгений Абдуллаев) словно специально адресовано тем, кто привычно не читает современной русской прозы на том основании, что ее якобы нет. Так вот, она есть, а кому нужны доказательства, то извольте – семьсот страниц отличного русского нарратива, одновременно увлекательного и поэтичного.
Три части романа – три эпохи русской истории, объединенные довольно причудливой историей семьи Триярских и еще более необычной историей мистической секты «рождественников» или «волхвов» (отсюда, собственно, и вынесенное в заголовок «поклонение»). Накладываясь друг на друга, сплетаясь и расплетаясь, две эти линии приводят в действие хитрую романную машинерию, шестеренки которой крутятся сразу и во времени (от смерти Пушкина до девяностых годов XX века), и в пространстве (от Петербурга до Японии).
В первой части действие происходит в 1840-е годы, и ключевая фигура тут – юный студент-архитектор Николай Триярский. За близость к кругу петрашевцев Николеньку сначала заключают в крепость, а после приговаривают к смертной казни. Чтобы спасти Николая, его старшей сестре Варе приходится отдаться всесильному самодержцу: в награду за сестрин позор смертную казнь заменяют ссылкой в глухой среднеазиатский гарнизон, где герою предстоит встреча с собственной судьбой сразу в нескольких экзотических (чтобы не сказать трансцендентальных) воплощениях.
Центральный персонаж второй части (время действия – 1912 год, место – Ташкент) – внучатый племянник Николая Триярского, родной внук той самой жертвенной сестрицы Вареньки – священник и художник Кирилл Триярский. Интеллектуал, философ и эстет, отец Кирилл оказывается вовлечен в почти детективную коллизию вокруг исчезнувших мистических артефактов упомянутой уже секты «рождественников».
И, наконец, третья часть – это уже 1973 год, а в центре рассказа очередной Триярский (снова Николай) – композитор-авангардист круга Шнитке и Губайдуллиной, возвращающийся в родную Среднюю Азию после многих лет, прожитых в Ленинграде. В лучших традициях своей семьи он тоже оказывается втянут в сложносочиненную интригу с участием всё тех же сектантов.
Так выглядит каркас романа в максимально сухом и сжатом изложении. Но за его пределами плещется настоящее море, вобравшее в себя самые разные материи и слои – от русской христианской мистики до жизни ленинградской богемы, от православного миссионерства в Японии до так называемой «Большой Игры» – шпионского противостояния Англии и России в Туркестане, и от большой русской политики до пугающих дервишских практик. Диковинным образом история рода Триярских оказывается прочно связана с историей России в целом, за частным проступает всеобщее, «сквозь малый камень», как писал Николай Тихонов, «прорастают горы», а из-за плеча Андрея Белого выглядывает Редьярд Киплинг. Ничто не случайно, каждая деталь раскручивает романный маховик – и в то же время может быть прочитана на многих уровнях, от бытового до мистического.
«Поклонение волхвов» – роман, который удивительно легко встраивается в систему координат современной русской прозы: обозначить его место совсем не сложно. Представьте себе нечто поэтичное, как «Письмовник» Шишкина или «Матисс» Иличевского, но только плотное и достоверное, как «Лавр» Водолазкина, многолюдное, как «Обитель» Прилепина, но при этом масштабное и разнообразное, как «Даниэль Штайн» Улицкой или «Воскрешение Лазаря» Шарова. Если вам это удалось, можете считать, что некоторое впечатление о романе Сухбата Афлатуни «Поклонение волхвов» у вас имеется. Но это, боюсь, тот случай, когда «некоторого впечатления» недостаточно – рекомендую ознакомиться лично.
Евгений Чижов
Перевод с подстрочника
С большим отрывом лучший и, безусловно, самый актуальный русский роман 2013 года, лишь по недоразумению не получивший ни одной заметной литературной премии, – эдакий парафраз оруэлловского «1984», только в более экзотическом (и, пожалуй, более правдоподобном) антураже. Главный герой, московский поэт Пичигин, отправляется в Коштырбастан – вымышленную страну в Средней Азии, заимствовавшую ландшафт у Киргизии, а государственный строй – у Туркменистана. Едет он туда по приглашению бывшего соученика, а нынче – главного местного пропагандиста (эдакого Владислава Юрьевича Суркова), состоящего при Великом вожатом – всесильном, загадочном, недосягаемом и, разумеется, бессмертном местном диктаторе. Вождь всех коштыров – не просто всенародно любимый друг и учитель, но еще и великий поэт, стихи которого Пичигин должен перевести на русский. Чтобы лучше понять Народного Вожатого и увидеть за бездушными буквами подстрочника живого человека, Пичигин, как в борхесовском «Приближении к Альмутасиму», принимается ловить слабые и неверные отблески личности диктатора в людях, лично с ним знакомых. И, в результате, сам попадает в ловушку. Всё дальнейшее – захватывающая история о том, как европеец, либерал и интеллигент понемногу поддается темному обаянию деспотии, из стороннего ироничного наблюдателя и критика превращаясь сначала в осторожно сочувствующего, а после и в адепта культа. Механика процесса описывается Чижовым настолько мастерски, что, в общем-то, никаких вопросов относительно того, что же находили в Сталине или, допустим, в Гитлере европейские интеллектуалы, уже не возникает. То самое и находили. Что называется, тема власти и ее харизмы раскрыта – ни прибавить, ни убавить.