Для того чтобы выяснить, действительно ли буревестники обладают способностью к истинной навигации, Локли и Лэк решили, что выпускать их надо из тех мест, где птицы не могли бывать ранее. В результате состоялся ряд «выпусков» из все более удаленных мест, в том числе из далекого от побережья Суррея в Великобритании, из Венеции в Италии и из Бостона в США. Быстрота, с которой некоторые птицы вернулись на Скокхолм, вновь подтвердила наличие развитой способности к навигации[274].
Основополагающие исследования Локли продолжил и развил Джеффри Мэтьюз – орнитолог из Фонда диких птиц в Слимбридже, Глостершир, Великобритания, который возвел все тот же опыт на гораздо более высокий научный уровень в 1950-х годах. Мэтьюз выпускал птиц в различных местах, в том числе с крыши библиотечной башни Кембриджского университета, отмечал, в какую сторону они улетали, и старался не выпускать следующих, пока предыдущие не скроются из виду (чтобы исключить вероятность их взаимного влияния). Большинство птиц покидали башню библиотеки, улетая на запад, пересекали всю страну и возвращались прямиком на Скокхолм, «представляя первые неоспоримые доказательства наличия способности к истинной навигации у диких птиц»[275]. Интересно, что думали орнитологи-любители, не подозревающие об этом важном эксперименте, когда случайно видели на расстоянии множества миль от моря одного из буревестников, мчащихся на запад.
Локли не только приступил к исследованиям способности к навигации у буревестников, но и первым изучил биологию размножения этого вида и установил, что время насиживания у него составляет 51 день, что партнеры сменяют друг друга каждые шесть дней и что медленно растущий птенец проводит в гнездовой норе не меньше десяти недель, прежде чем наконец оперяется. Локли покинул Скокхолм в 1939 году, перед самым началом Второй мировой войны, однако в начале 1960-х интерес к скокхолмским буревестникам вспыхнул вновь, когда к исследованиям для своей диссертации приступил на том же острове Майк Харрис. Для начала Харрис окольцевал большое количество птенцов буревестника в попытке лучше понять биологию вида; в период с 1963 по 1976 год было окольцовано невероятно много птиц – 86 тысяч (благодаря помощникам, получившим ласковое прозвище «невольники буревестников»). Удачным итогом всего этого кольцевания стал ряд находок окольцованных птиц, которые позволили приблизительно понять, где буревестники находятся в промежутках между периодами размножения. Было уже известно, что обыкновенные, или малые, буревестники иногда появляются в Южном полушарии; знаток морских птиц, биолог Роберт Кашмен Мерфи, видел одного из них у побережья Уругвая в 1912 году, но считалось, что речь идет о птицах, гнездовые колонии которых находятся у самой южной границы их ареала, на Азорских островах. Подтверждение того, что птицы со Скокхолма иногда улетают на расстояние 10 тысяч километров от него, достигая Южной Америки, впервые было получено, когда на побережье Аргентины в 1952 году нашли окольцованного мертвого буревестника. Но разумеется, одна ласточка (или в данном случае – один буревестник) не делает весны и не служит убедительным доказательством регулярных перемещений на большие расстояния.
Гипотеза о том, что обыкновенный, или малый, буревестник постоянно зимует у берегов Южной Америки, получила элегантное подтверждение в 1980-х годах, когда Майк Брук и его бывший научный руководитель Крис Перринс решили изучить сведения о найденных окольцованных буревестниках, скопившиеся за предыдущие двадцать лет. Пользоваться сведениями о таких находках, чтобы сделать выводы о перемещениях морских птиц, – все равно что пытаться выяснить, где проводят летние каникулы британские туристы, обращаясь за информацией в полицейские участки, куда доставили их потерянные паспорта: результаты в лучшем случае будут грубыми, приблизительными и подверженными всевозможным систематическим ошибкам. Находки указывали, что буревестники покидали свои гнездовые колонии на Скокхолме и в других окрестностях Британских островов осенью, летели на юг мимо Бискайского залива и Мадейры, Канарских островов и Западной Африки, а затем где-то вблизи экватора пересекали океан, направляясь к Южной Америке, и прибывали на побережье Бразилии. Обратный путь следующей весной начинался с того, что птицы направлялись к центру южной части Атлантического океана, после чего летели к Британским островам чуть более смещенным к западу маршрутом, отличающимся от маршрута их миграции на юг[276].
В августе 2006 года Тим Гилфорд и его коллеги разместили геолокаторы на самцах и самках шести пар малых буревестников, гнездящихся на острове Скомер. Поскольку малые буревестники гнездятся в норах, ловить их проще, чем кайр. Следующей весной, после того как каждая самка снесла свое единственное яйцо, все двенадцать птиц были снова пойманы. Анализ геолокатора подтвердил широкий диапазон перемещений, ранее предполагавшийся по результатам пятидесяти лет сбора сведений о находках окольцованных птиц, но вместе с тем содержал неожиданную информацию. Во-первых, зимовка птиц проходила дальше на юге, чем указывали находки, – у берегов Аргентины, к югу от Ла-Платы, в зоне смешанных океанических приливных течений, предположительно богатой рыбой для птиц. Во-вторых, ранее считалось на основании случайных и очень быстрых находок, в том числе птицы, найденной на берегу Бразилии всего через шестнадцать дней после кольцевания, что буревестники сразу улетают к местам зимовки. Информация с геолокатора показала, что такие быстрые и прямые перелеты нетипичны: обычно птицы мигрируют с частыми остановками, как и наземные виды, предположительно с целью восстановления сил. В некоторых случаях пребывание буревестников на местах остановок достигало пары недель[277].
Если новые технологии пополнили и уточнили наши представления о гигантских расстояниях, которые преодолевают некоторые птицы, мало что нового удалось узнать – по крайней мере, на данный момент, – о том, как именно птицы совершают эти перелеты и как они не сбиваются с пути.
Как ни парадоксально, больше всего о навигационных механизмах мы узнали благодаря изучению птиц, содержащихся в неволе. В начале XVIII века во время случайных наблюдений за певчими птицами в клетках, такими как соловьи, было отмечено, что эти птицы начинают волноваться и скакать в клетке каждую осень и весну, когда в природных условиях им предстояло бы мигрировать. Двести пятьдесят лет спустя, в 1960-х годах, биологи наконец сумели воспользоваться так называемым миграционным беспокойством, применив оригинальное устройство – конусную клетку Эмлена, названную в честь Стива Эмлена, который изобрел ее[278].
Конусная клетка Эмлена произвела революцию в изучении миграции птиц. Она представляет собой воронку диаметром 40 см в самом широком месте, стенки которой выстланы фильтровальной бумагой, на дне лежит штемпельная подушечка, верх затянут сеткой, через которую птица видит небо. Во время прыжков птицы чернила на ее лапках оставляют на фильтровальной бумаге следы, указывающие и направление, и интенсивность миграции[279]. Вся прелесть клетки Эмлена в том, что она обходится дешево и позволяет ученым очень быстро провести опыты на большом количестве (мелких) птиц. Порой достаточно посадить перелетную птицу в такую клетку на час, чтобы получить показательные следы. Благодаря этому методу, подтвержденному множеством разных способов, теперь мы знаем, что у мелких птиц существует генетическая программа, согласно которой они летят в определенном направлении конкретное количество дней. Но, несмотря на всю важность этих сведений, их одних недостаточно, чтобы объяснить нам, как птицы не сбиваются с пути. Безусловно, они не в состоянии объяснить, откуда малый буревестник над лишенным ориентиров Атлантическим океаном знает, как вернуться на Скомер, или как соловей, отдыхающий в оазисе среди Сахары во время весеннего путешествия на север, знает, как найти свою прошлогоднюю территорию в лесах Суррея.
Исследование способности птиц находить верный путь имеет долгую и временами горькую историю. В середине XIX века преобладали две основные гипотезы, объясняющие, как находят дорогу домой такие птицы, как голуби. Согласно одной, птицы запоминают ее, улетая из дома, – это предположение не было подтверждено. Вторая гипотеза была основана на сравнительно недавнем открытии: выяснилось, что Земля действует как гигантский магнит и что птицы обладают шестым чувством, благодаря которому воспринимают магнитное поле Земли. Писатель Жюль Верн поспешил воспользоваться этим, и главный герой в его книге «Путешествие и приключения капитана Гаттераса» (1866) «…под влиянием магнитного притяжения… неуклонно направлялся к северу». Предположение, что скорее птицы, нежели люди, могли бы пользоваться магнитным чувством для ориентации, было высказано русским зоологом Александром фон Миддендорфом в 1859 году, однако к его словам отнеслось с пренебрежением большинство других орнитологов, в том числе британец Альфред Ньютон в конце XIX века[280].
В 1936 году Артур Ландсборо Томсон, еще один британский орнитолог, писал: «Никаких доказательств какого-либо магнитного чувства никем не получено… более того, гипотеза становится менее привлекательной при рассмотрении, поскольку эти явления выглядят не соответствующими цели»[281]. Аналогично в 1944 году Дон Гриффин писал в своем обзоре (в остальном прозорливом): «Никакой чувствительности к магнитному полю не продемонстрировало ни одно животное…», и далее: «…восприятие такого слабого поля, как геомагнитное, исключительно маловероятно, поскольку в тканях живых организмов, насколько это известно, не содержится никаких ферромагнитных веществ (таких, как металлическое железо, магнетит, никель или кобальт), которые могли бы быть ответственны за появление заметных механических сил в магнитном поле Земли»