Сами проводил ее, но не до машины, ведь он так и оставался в носках. Просто вышел на крыльцо. Зиба задержалась в доме.
– Осторожнее за рулем, – сказал он.
Зиба молчала. Все никак не могла справиться с негодованием. Ничего этого не должно было произойти, хотелось ей сказать. Выкрикнуть это хотелось. Все это было так бессмысленно, так жестоко, и ни малейшего оправдания не было тому, как Мариам вела себя – с самого начала.
Мариам спустилась по ступенькам и пошла в сторону улицы, крепко прижимая к себе сумочку. Она словно бы сильно уменьшилась. В черном блейзере и узких черных брюках – тонкая фигурка, с очень прямой спиной, почти не занимающая места в пространстве, совершенно одинокая.
9
Младшая сестричка Джин-Хо сосала пустышку примерно сто часов в день. Только на время еды пустышку вынимали, но она не любила есть, так что все быстро заканчивалось. Из-за того что Шу-Мэй не ела, она была такой маленькой-маленькой, тощей-тощей. Ей уже два с половиной, а Джин-Хо легко ее поднимала. И вот мама Джин-Хо сказала: пора избавляться от пустышки. Тогда, наверное, у Шу-Мэй появится интерес к еде.
Но это не помогло. «Соска! Соска!» – завывала Шу-Мэй. Она так называла пустышку, потому что так называла ее бабушка Пэт. Мама Джин-Хо сказала:
– Соски больше нет, лапонька.
Но Шу-Мэй не унималась. Она визжала и визжала, пока мама не ушла наверх с головной болью и не закрылась в спальне. Тогда папа Джин-Хо принялся носить Шу-Мэй по дому и пел ей песенку «Большие девочки не плачут», но она продолжала визжать. Наконец папа буркнул плохое слово и посадил ее на диван, не слишком ласково, и пошел в кухню. Джин-Хо тоже ушла в кухню, потому что от визга уши заложило. Она раскрашивала картинки в школьной тетради, а папа выгружал посудомойку. Он здорово грохотал, заглушал даже вопли Шу-Мэй, и время от времени в рассеянности напевал что-то из той песенки, «Бооольшие деееевочки не плааачут», тонким и пронзительным девчачьим голосом. Обычно Джин-Хо злилась, когда родители пели, потому что они в ноты не попадали. Но на этот раз все было окей, ведь папа просто дурачился. «Не плааачууут», – завывал он и на «ууу» голос делал так низко, что даже подбородок к груди прижимал.
И вдруг Шу-Мэй замолчала. Папа Джин-Хо повернулся от посудомойки и посмотрел на Джин-Хо. Стало очень, очень тихо. Он на цыпочках пошел обратно в гостиную, и Джин-Хо, соскользнув с высокого стула, за ним.
Шу-Мэй сидела на диване, листая любимую книгу-картонку, и деловито сосала пустышку – нашла, должно быть, между подушек. Ведь у нее была не одна пустышка, а десятки. Тысяча, наверное, была. По десять в каждой комнате, а еще в коляске, а еще в кроватке и в обеих машинах, чтобы всегда под рукой. Мама Джин-Хо повсюду их с утра собирала, целыми пригоршнями, но, конечно, все до одной отыскать не сумела.
Тогда днем, пока Шу-Мэй спала, мама Джин-Хо объявила новый свой план. Они устроят праздник. Как только Шу-Мэй проснулась, все разом ей сказали:
– Знаешь что, Шу-Мэй? В следующую субботу мы устроим большой праздник и прилетит Со́сочная фея, заберет все твои соски, а тебе принесет чудесный подарок.
Даже Джин-Хо это сказала (мама просила, чтобы она их поддержала).
– Всего через шесть дней она прилетит, Шу-Мэй!
Шу-Мэй молча смотрела на них и чавкала соской. Она редко вообще говорила, потому что рот у нее был всегда занят.
– А какой подарок? – поинтересовалась Джин-Хо, но мама ответила:
– О, это пока секрет.
Наверное, сама не знала. Джин-Хо не дурочка. Если Сосочная фея умеет летать, так и подарок принесет такой, какого обычные люди даже вообразить себе не сумеют.
– А мне Сосочная фея подарок принесет? – спросила она маму.
Мама сказала:
– Ну, вообще-то, нет, ты же никогда пустышку не сосала. Это так замечательно! Сосочная фея очень, очень тебя за это уважает.
– Лучше бы она подарок принесла, – сказала Джин-Хо.
Мама засмеялась, как будто Джин-Хо пошутила, а она вовсе не шутила.
– А как она узнает, что пора прилетать? – спросила Джин-Хо.
– Она же фея.
– Так почему же она не прилетела сегодня утром, чтоб тебе не собирать все эти соски самой?
– Случилось… ну просто некоторое недопонимание, – вздохнула мама.
– А вдруг в субботу опять выйдет недопонимание и…
– Все получится, хорошо? – сказала мама. – Просто поверь мне, хорошо? Раз я говорю.
– Но ведь сегодня же не получилось…
– Джин-Хо! – сказала мама. – Перестань! Мы напишем фее письмо. Так тебя устраивает?
– Думаю, так будет вернее, – сказала Джин-Хо.
Итак, мама села за компьютер и отыскала специальную открытку, на которой аист нес младенца. Потому что картинку с пустышкой так и не нашла. На открытке она напечатала заглавными буквами, чтобы и Джин-Хо могла разобрать:
Она положила открытку в конверт из-под банковских счетов, и вечером, когда жарили курицу барбекю во дворе, мама положила на решетку гриля конверт и все смотрели, как он превращается в дым. Папа Джин-Хо сказал:
– Да чтоб тебя! – и отодвинул щипцами куриную ножку подальше от горелой бумаги.
Мама Джин-Хо ответила:
– Ну да! Ну да! И не говори даже! – И рухнула в шезлонг. – Как я в это влипла? – спросила она папу.
Но потом приободрилась и позвала Шу-Мэй:
– Иди, моя хорошая, посиди со мной.
Шу-Мэй приковыляла и устроилась у мамы на коленях. В тот вечер пустышка у нее была желтая, в форме лежащей на боку восьмерки.
– Однажды, – сказала ей мама Джин-Хо, – появилась среди фей маленькая, вся такая блестящая, звали ее Сосочная фея.
– Надеюсь, все обойдется, – сказал папа Джин-Хо.
– Кого пригласить? Да любого, кто захочет, – сказал папа Джин-Хо.
Они обсуждали это за ужином. Он сказал, приглашайте чертова почтальона, если надо. Мусорщиков зовите.
– Да! Альфонса! – подхватила Джин-Хо.
– Альфонс – это кто?
– Один из мусорщиков!
– Мы, конечно, позовем моего отца, – сказала мама Джин-Хо. – И твоих родителей. И моих братьев с семьями. Это же прекрасный повод собраться! Соска – это так, заодно. Позовем Коуплендов, маленькая Люси будет играть с Шу-Мэй. И – что скажешь? – Язданов? Или не надо?
Мама смотрела на папу, когда это говорила, но ответить решила Джин-Хо:
– Мы всегда зовем Язданов. И мне приходится играть со Сьюзен, а она командует!
– Не всегда, – заспорил папа. – Мы уже почти месяц с ними не виделись. Нельзя это запускать, Битси. Надо их позвать.
– Это не моя вина, что мы не видимся, – сказала мама Джин-Хо. Она протянула Шу-Мэй куриное крылышко. Шу-Мэй запретили сосать соску за столом, но она все равно повертела крылышко туда-сюда и положила его на тарелку. – Знаешь, после их разрыва Зиба стала вести себя по-другому, – сказала мама Джин-Хо. – Она вроде бы… напряжена.
– Она переживает, вот и все. Боится, не сердишься ли ты на нее.
– Это абсурдно. Она знает, что я человек справедливый. С какой стати винить ее за поступки свекрови?
Это она про Мариам. Бабушку Сьюзен. Та вроде бы собиралась выйти замуж за дедушку Джин-Хо, и если бы вышла, то стала бы бабушкой Джин-Хо тоже. (Папа Джин-Хо доказывал, что тогда мама Джин-Хо стала бы еще и тетей Джин-Хо. «Учись называть маму тетей Битси», – говорил он. «Э-э? – только и смогла ответить Джин-Хо. – Ничего не понимаю».)
Но Мариам передумала, и с тех пор они больше не видятся. Она не приглашала их на новогодний обед весной, а на праздник Прибытия уехала из города. «Как удобно», – сказала по поводу ее отъезда мама Джин-Хо. Джин-Хо сама с радостью уехала бы на это время. Терпеть не могла праздник Прибытия.
– Есть идея, – сказал папа Джин-Хо. Теперь он прямо к Джин-Хо обращался. – Мы позовем Язданов, но пригласим и подругу из твоего класса, она-то командовать не будет.
– Ох, Брэд! – вздохнула мама Джин-Хо. – Не надо еще кого-то звать! И без того все непросто.
– Лапонька, ты же помнишь, каково это, когда родители заставляют тебя играть с детьми их друзей, даже если те придурки.
– Сьюзен Яздан вовсе не… придурок.
– Я хотел сказать…
– Я приглашу Афину, – решительно заявила Джин-Хо.
– О! – сказала мама.
Афина – афроамериканка, это мама всегда одобряла.
– Хорошо, – сказала мама, – но обещай мне, что Сьюзен не окажется вне игры. Она такой же гость. Обещаешь?
– Конечно.
Вообще-то все наоборот: Сьюзен умела сделать так, что кто угодно почувствует себя вне игры.
Мама Джин-Хо сказала:
– Наступит время, моя хорошая, и ты научишься ценить эту дружбу. Понимаю, что сейчас ты об этом не думаешь, но так будет. Может быть, вы даже поедете вместе в Корею и найдете своих биологических матерей.
– Зачем нам это? – спросила Джин-Хо.
– Вы имеете полное право! Мы нисколько не против! Мы вам поможем в этом, поддержим!
– Возвращаясь к основной теме… – напомнил отец Джин-Хо.
Джин-Хо не собиралась в Корею. Ей не нравилась корейская еда. Не нравилось надевать эти костюмы с жесткими, режущими внутренними швами, и она никогда, ни разу в жизни вообще совсем даже не глянула на ту дурацкую видеозапись.
Дедушка Джин-Хо посоветовал действовать постепенно.
– Это как сигареты, – сказал он. – Шу-Мэй не может в один день взять и завязать.
– Понимаю, о чем ты, – сказала мама Джин-Хо. – Наверное, ты прав.
Они сидели в комнате с телевизором. Был понедельник, вторая половина дня, Шу-Мэй спала, они ждали, пока она проснется.
– Так, – сказала мама. – Посмотрим, как лучше к этому подступиться. Наверное, завтра я ей скажу: в машине сосать нельзя. Только дома, скажу я, а не когда мы куда-то едем.
– Тогда лучше убрать все эти соски с заднего сиденья, – посоветовала ей Джин-Хо.
– Да, да, конечно… они повсюду! Поверить не могу, что я сама бегала в аптеку и покупала столько этих адских приспособлений!