есто этого рыщете по темным коридорам и тайком проникаете в мою спальню?
Рыцарь нахмурился и отвернулся, однако барон настойчиво повторил вопросы.
– Я пришел не для того, чтобы удовлетворять любопытство, а для того, чтобы являть факты. Если вы хотите узнать больше, следуйте за мной. Еще раз даю честное слово, что вы вернетесь целым и невредимым. Поспешите с решением: мне пора идти.
После недолгого раздумья барон все-таки отважился. Снова вытащил из ножен меч, взял лампу и попросил рыцаря идти первым. Тот повиновался. Открыв дверь, они прошли в переднюю, где, к своему огромному удивлению, барон обнаружил пажей спящими. Он остановился и хотел их разбудить, чтобы отчитать за праздность, однако рыцарь махнул рукой и взглянул так выразительно, что барон обуздал негодование и продолжил путь.
Спустившись по лестнице, рыцарь распахнул потайную дверь, о которой, как считал барон, никто, кроме него, не знает, и, миновав несколько узких извилистых коридоров, достиг маленьких ворот, ведущих за стены замка. С изумлением обнаружив, что незнакомцу прекрасно известны все секретные ходы, барон следовал за ним молча, с трудом сдерживая желание отказаться от приключения, чреватого не только опасностью, но и изменой. Однако вспомнив, что сам он вооружен, а спутник обладает благородной внешностью и манерами, все-таки собрался с духом и решил довести отважное начинание до победного конца.
Оказавшись на поросшем вереском поле перед главными воротами замка, он поднял голову и увидел свет в окнах тех комнат, где гости готовились ко сну. Дрожа на холодном ветру и глядя в холодную пустоту, с тоской вспомнил об уюте теплой спальни, где в камине ярко пылали дрова.
Здесь Людовико оторвался от чтения, посмотрел на свой огонь и помешал дрова, чтобы лучше горели.
Барон с тревогой взглянул на лампу, опасаясь, что она погаснет на ветру, однако пламя трепетало, но держалось, и он следовал за провожатым, который часто вздыхал, но молчал.
На краю леса рыцарь остановился и поднял голову, словно собираясь что-то сказать, но тут же плотно сжал губы и пошел дальше.
Под сводами высоких темных деревьев барон испытал сомнения и спросил, далеко ли еще идти. Рыцарь ответил лишь жестом, и барон с подозрением последовал дальше по узкой извилистой тропинке, а потом снова спросил, куда они направляются, и отказался идти дальше, не получив конкретного ответа.
Причем, произнося решительные слова, он посмотрел сначала на свой меч, а потом на рыцаря. Тот покачал головой, а его печальный вид на миг лишил барона подозрений.
– Место, куда я вас веду, находится чуть дальше, – ответил рыцарь. – Ничего плохого не приключится: я же дал слово чести.
Успокоенный барон послушно продолжил путь, и скоро они пришли в чащу, где высокие темные каштаны полностью скрывали небо, а густой подлесок затруднял движение. Рыцарь постоянно вздыхал и иногда останавливался, а достигнув места, где деревья стояли почти вплотную, повернулся и с ужасным выражением лица показал на землю, где лежало залитое кровью тело. На лбу зияла страшная рана, а смерть уже исказила черты.
Увидев трагическую картину, барон вздрогнул, взглянул на рыцаря в ожидании объяснений и собрался поднять тело, чтобы проверить, не теплится ли в нем жизнь, однако в ответ спутник посмотрел так мрачно и печально, что он отступил.
Но каково же было изумление барона, когда, поднеся лампу к телу, он увидел, что черты умершего в точности соответствуют чертам того самого рыцаря, от которого он ждал объяснений! Пока барон смотрел, лицо незнакомца изменилось и начало терять четкость линий, а постепенно и вся фигура словно растаяла! Барон стоял, застыв в изумлении, а неведомый голос произнес такие слова…
Людовико вздрогнул и отложил книгу: ему показалось, что голос прозвучал в комнате, и он посмотрел на кровать, но увидел только темный балдахин и черное покрывало. Не дыша, Людовико прислушался, однако уловил лишь далекий рев моря и порывы ветра, и снова вернулся к чтению.
– Перед вами лежит тело доблестного английского рыцаря, сэра Бивиса из Ланкастера. Возвращаясь из Святой земли на родину, этой ночью он попал в засаду и был убит. Исполните долг благородного человека и закон милосердия: предайте тело земле по христианскому обычаю, а убийц накажите. От того, исполните вы завет или нет, зависит будущее счастье или несчастье не только ваше, но и всего вашего дома!
Очнувшись от благоговейного ужаса и оцепенения, барон вернулся в замок и приказал немедленно доставить тело сэра Бивиса. На следующий день рыцаря с почестями похоронили в часовне в присутствии всех благородных кавалеров и дам, гостивших в доме барона де Брунна.
Дочитав историю до конца, Людовико закрыл книгу. Глаза слипались. Положив в камин еще немного дров и выпив очередной стакан вина, он поудобнее устроился в кресле и вскоре заснул. Во сне ему привиделась комната, в которой он сидел, а пару раз дремоту нарушило смотревшее из-за высокой спинки кресла человеческое лицо. Эта мысль так прочно внедрилась в его сознание, что, открыв глаза, он почти ожидал встретить чужой взгляд. Людовико встал, обошел кресло кругом и убедился, что там никого нет.
Так завершился час.
Глава 45
Вкуси медово-сладкий сон;
Твой ум не занят мыслями пустыми,
Что крутятся в сознании других.
Поэтому ты спишь так глубоко.
Ночью граф де Вильфор спал мало, а рано встав, сразу отправился в северное крыло, чтобы поговорить с Людовико. Однако дверь в анфиладу была заперта еще с вечера, так что пришлось громко стучать. Ответа не последовало. Граф решил, что спальня находится слишком далеко, а Людовико скорее всего устал и крепко уснул, поэтому отправился гулять по своим владениям.
Осеннее утро выдалось хмурым. Встающее над Провансом солнце посылало лишь слабый свет: лучи пробивались сквозь дымку испарений, поднимавшуюся над морем и летавшую над разноцветными вершинами деревьев. Шторм миновал, однако волны все еще вздымались, а ветер наполнял паруса поднявших якоря кораблей. Тишина раннего часа радовала графа, и он медленно шел, погрузившись в размышления.
Эмили также проснулась чуть свет и отправилась на обычную прогулку по мысу, нависавшему над Средиземным морем. События в замке Шато-Ле-Блан мало ее волновали: главным героем печальных мыслей оставался Валанкур. Эмили еще не научилась думать о шевалье равнодушно, хотя здравый смысл постоянно укорял ее за привязанность, жившую в сердце. Она то и дело вспоминала его прощальный взгляд и голос, произносивший последние слова. Случайные ассоциации с особой силой оживляли эти воспоминания и рождали горькие слезы.
Дойдя до сторожевой башни, Эмили присела на разрушенные ступени и обратила грустный взор к волнам: скрытые туманом, пенные гребни накатывались на берег и брызгами разбивались о камни. Невнятное бормотание воды и поднимавшийся над скалами серебряный туман придавали пейзажу новую торжественность. Эмили сидела, вспоминая прошлое, до тех пор, пока болезненные чувства не заставили ее быстро встать и уйти. Проходя мимо маленькой двери сторожевой башни, она заметила вырезанные в камне буквы и, заинтересовавшись, остановилась, чтобы взглянуть повнимательнее. Несмотря на грубое исполнение, почерк показался ей знакомым. Узнав почерк Валанкура, она с трепетным волнением прочитала следующие поэтические строки:
Торжественная ночь! На одиноком склоне,
Под стенами разрушенной старинной башни,
Где тени дикие гуляют бесшабашно,
Я отдыхаю. Внизу раскинулась пучина.
Сквозь облака холодный свет мерцает,
Невидимые ветры гонят волны,
И голос мой в их диком реве тает.
В минуты тишины я слышу в отдаленье
Чудесных песен звуки неземные
И вижу образы певцов небесных.
Но вдруг предсмертный крик летит в моленье.
Там парус тонкий рвется, гнется мачта,
Покорная стихии злобной бури!
Ах, горе морякам! Их утлый челн
Не ведает чудесного спасенья!
Стихотворение свидетельствовало о том, что Валанкур был в этой башне, причем, судя по строкам, этой ночью, и ушел совсем недавно, потому что в темноте вырезать буквы было невозможно. Не исключено, что он по-прежнему оставался где-то в парке.
Все эти мысли молнией пролетели в сознании Эмили и вызвали бурю противоречивых чувств. Первым было стремление избежать встречи. Немедленно покинув башню, она поспешила в замок, по пути вспомнив музыку, доносившуюся рядом с башней, и промелькнувшую фигуру. В первый момент возникла мысль, что это Валанкур, однако другие обстоятельства доказывали ошибочность этого предположения. Свернув в лесную чащу, Эмили увидела медленно идущего вдалеке человека и, погруженная в мысли о Валанкуре, решила, что это он, вздрогнула и остановилась. Ускорив шаг, человек приблизился и, прежде чем она успела скрыться из виду, заговорил. Эмили узнала голос графа де Вильфора: он выразил удивление по поводу ее столь ранней прогулки и подшутил над привычкой гулять в одиночестве, – но скоро понял, что тема не годится для насмешек, изменил тон и принялся нежно укорять в излишней чувствительности. Понимая справедливость его укоров, Эмили не смогла сдержать слез, и граф поспешил оставить болезненную тему. Выразив удивление, что адвокат из Авиньона до сих пор не ответил на письмо относительно поместий мадам Монтони, он с пылкой уверенностью попытался убедить Эмили в удачном исходе. Сама же она чувствовала, что даже поместья не добавят счастья в ее жизнь без Валанкура.
Они вернулись в замок. Эмили сразу поднялась в свою комнату, а граф де Вильфор направился в северное крыло. Дверь в анфиладу по-прежнему оставалась запертой, однако, твердо решив разбудить Людовико, граф принялся кричать еще громче, но все было напрасно. Граф испугался, что с Людовико что-то случилось, и ушел с намерением позвать слуг и общими усилиями взломать дверь.