образных природных явлениях этой местности. Он поведал о сохранившихся в глубине ущелий минералах и окаменевших остатках животных; о месторождениях мрамора и гранита; о наслоениях раковин возле горных вершин, намного выше уровня моря и на огромном расстоянии от нынешних берегов; о глубоких пропастях и беспорядочных нагромождениях камней; о гротескных формах горных образований и прочих удивительных следах, оставленных человечеству Великим потопом. От естественной истории он перешел к гражданской истории Пиренеев: назвал несколько самых известных крепостей, воздвигнутых на горных перевалах как Францией, так и Испанией, и коротко поведал о знаменитых осадах и битвах, когда честолюбие стремилось изгнать уединение из пустынной местности, лязганьем оружия сотрясая горы, прежде слышавшие лишь шум потоков, и орошая кровью девственные тропы!
Внимательно слушая рассказ отца и с трепетом думая о том, что находится на исторической земле, Бланш внезапно услышала принесенный ветром посторонний звук: лай сторожевой собаки. Проводники с надеждой вообразили, что лай доносится из той самой гостиницы, которую они искали, и граф решил продолжить путь. Выйдя из-за рваных облаков, луна озарила местность пусть и неярким, но достаточно устойчивым светом. Ориентируясь на звук, проводники направились по краю пропасти, помогая луне единственным факелом: надеясь прибыть в гостиницу до заката, они не позаботились о запасе горючих материалов. Лай собаки то и дело прерывался, а потом окончательно стих. Проводники пытались следовать намеченным курсом, однако вскоре мощный шум потока окончательно сбил их с толку, и вскоре путь преградила глубокая расщелина. Бланш, граф и де Сен-Фуа спустились с мулов, а проводники пошли по краю ущелья в поисках моста для переправы на противоположную сторону. Однако после продолжительных поисков они признались в том, что граф уже давно подозревал: они заблудились.
Неподалеку обнаружилась грубая и крайне опасная переправа: переброшенная через пропасть огромная сосна. Очевидно, охотник повалил дерево для погони за серной или волком. Все, кроме проводников, пришли в ужас при виде типично альпийского моста без перил. Падение с него означало смерть. Проводники готовились перевести мулов, а Бланш стояла на краю и дрожала, прислушиваясь к реву воды. Поток срывался с поросшей соснами вершины и, мерцая в лунном свете, обрушивался в бездну. Бедные животные прошли по мосту с инстинктивной осторожностью, не боясь шума водопада и не доверяя обманчивой тени нависших деревьев. В эти минуты единственный факел оказал незаменимую услугу: вслед за его красным огоньком испуганная, трепещущая, но твердо решившая преодолеть страх Бланш с помощью отца и жениха благополучно перебралась на другой берег.
Они поехали дальше по узкой тропе, над которой возвышались горы. Внизу шумел поток. К счастью, вновь послышался собачий лай: очевидно, какой-то отважный пес охранял стадо овец от ночного нападения волков. Теперь лай слышался намного ближе, чем прежде. Вскоре показался огонек, а вместе с ним появилась надежда на спокойный ночлег. Свет то пропадал, то вновь появлялся, как будто его скрывали ветки деревьев. Проводники громко закричали, однако ответа не получили, и тогда, чтобы дать о себе знать, один из них выстрелил из пистолета. Горы вернули лишь гулкое эхо, но и оно утонуло в тишине, не нарушенной дружеским приветствием человека. Тем временем свет стал ярче, а вскоре послышались голоса, но как только проводники снова громко закричали, голоса внезапно стихли, а свет погас.
Бланш уже изнемогала от тревоги, усталости и дурных предчувствий. Даже общими усилиями отцу и жениху не удавалось поддерживать ее дух. Продолжая осторожно двигаться вперед, при свете луны путники внезапно увидели на вершине скалы нечто напоминавшее сторожевую башню. Во всяком случае, граф де Вильфор твердо решил, что это так и есть. Полагая, что свет пробивается оттуда, он постарался поддержать дочь обещанием скорого убежища и отдыха, хотя на удобства рассчитывать не приходилось.
– В Пиренеях было построено немало сторожевых башен, – пояснил граф с единственной целью: отвлечь Бланш от страхов и усталости. – А о приближении врага они сообщали с помощью разведенных на крышах костров. Таким способом сигналы иногда передавали на расстояние до нескольких сотен миль. В результате, когда возникала необходимость защитить какой-нибудь важный перевал, из лесов и укромных крепостей выходили отряды, прятались на горных склонах и поражали идущих внизу по равнине, ничего не подозревающих врагов градом камней. Древние укрепления и сторожевые башни возле перевалов тщательно сохраняются, хотя некоторые все-таки приходят в запустение и тогда становятся мирным убежищем пастухов или охотников. После тяжких трудов они укрываются там вместе с верной собакой и возле уютного очага забывают об усталости и тревоге.
– Но всегда ли обитатели башен такие мирные люди? – спросила Бланш.
– Нет, – честно ответил граф. – Порой старинные сооружения дают приют французским и испанским контрабандистам, которые переходят горы с незаконным товаром. Особенно грешат испанские разбойники, и против них король нередко посылает войска. Однако отчаянные нарушители закона совершают походы большими, хорошо вооруженными группами и часто одерживают верх над солдатами. Впрочем, контрабандисты ищут только безопасности и, если могут избежать боя, никогда не нападают первыми. Регулярные войска также понимают, что им угрожает опасность, а слава недостижима, поэтому столкновения случаются очень редко, но когда это все-таки происходит, мир наступает только после отчаянного, кровавого боя… Да ты не слушаешь, Бланш, – добавил граф. – Я утомил тебя долгим рассказом. Но посмотри туда: в лунном свете видно то самое сооружение, куда мы идем. Нам повезло добраться до начала грозы.
Бланш посмотрела наверх и увидела, что стоит у подножия скалы, на которой возвышалась башня, но сейчас оттуда не пробивался свет и не доносился собачий лай. Проводники начали сомневаться, действительно ли это то, что они ищут. С немалого расстояния, при неверном свете луны, сооружение казалось масштабнее одинокой сторожевой башни, но проблема заключалась в том, как туда добраться. Никакой, даже самой узкой и крутой, тропинки заметно не было.
В конце концов, проводники с факелом отправились обследовать скалу, а граф остался у подножия вместе с дочерью и будущим зятем и попытался скоротать время в разговорах, однако Бланш по-прежнему не могла сосредоточиться и отвечала невпопад. Тогда он отвел де Сен-Фуа в сторону, чтобы обсудить, разумно ли, если тропинка все-таки найдется, подниматься в башню, возможно, оккупированную бандитами. Они пришли к общему мнению, что их группа не так уж и мала, причем несколько человек хорошо вооружены. Ночевка под открытым небом – возможно, в грозу – таила куда большие опасности, чем попытка искать убежище в башне, даже занятой незнакомцами.
Голос проводника привлек их внимание, а уже через пару минут один из слуг вернулся и сообщил, что путь найден. Все начали подъем по крутой, прорубленной среди зарослей извилистой тропе и после тяжких усилий достигли вершины, где в лунном свете увидели несколько полуразрушенных башен, окруженных стеной. Стояла полная тишина: вокруг явно никого не было, – но граф все-таки призвал к осторожности:
– Старайтесь ступать неслышно, пока мы не обследуем местность.
Они добрались до ворот, внушавших почтение даже в разрушенном состоянии, и после недолгого сомнения вошли во двор, однако возле входа на террасу, которая тянулась вдоль края пропасти, снова помедлили. Над террасой возвышалось главное сооружение, при ближайшем рассмотрении оказавшееся вовсе не сторожевой башней, а одной из разрушенных временем и стихией древних крепостей. И все же некоторые ее части были целыми. Крепость была построена из серого камня, в массивном готическо-саксонском стиле, с огромными круглыми башнями и соответствующих размеров вертикальными опорами. Арка ворот отличалась округлой формой, так же как и окно наверху. Дух мрачной торжественности, должно быть, характерный для сооружений былых времен, сейчас значительно усиливался за счет поврежденных башен и полуразрушенных стен, а также из-за огромного количества разбросанных вокруг обломков, заросших высокой травой. Привлекали внимание останки величественного дуба, должно быть, выросшего здесь и погибшего вместе с крепостью. Даже сейчас он грозно защищал строение голыми, поросшими мхом ветками, размер которых подсказывал, каким огромным дерево было в лучшие времена. Крепость обладала несокрушимой силой, а своим расположением могла не только напугать неприятеля, но и отразить нападение. Рассматривая все еще мощное укрепление, граф де Вильфор с удивлением пытался понять, почему ему позволили превратиться в руины. Уединенность и заброшенность этого места рождали в его душе тоску. Внезапно он услышал донесшиеся из глубины строения тихие голоса и еще раз внимательно осмотрел фасад, но не заметил даже мерцания свечи. Прежде чем постучать в ворота, он решил обойти крепость кругом и осмотреть ее дальнюю часть, откуда, по всей видимости, и доносились звуки. Граф поднялся на террасу, где в толстых стенах виднелись остатки пушки, но не успел сделать и нескольких шагов, как на него с лаем выскочила собака – судя по всему, та самая, чей лай привел сюда путников. Теперь уже не оставалось сомнений, что башня обитаема. Граф вернулся, чтобы посоветоваться с Сен-Фуа, стоит ли пытаться попасть внутрь. Дикий вид строения вызывал сомнения, однако, в конце концов, граф укрепился в прежнем решении, поэтому приказал одному из слуг постучать в ворота. Тот отправился выполнять распоряжение, но в этот миг в бойнице одной из башен показался свет, и граф громко крикнул. Не получив ответа, он сам подошел к воротам и постучал посохом с металлическим наконечником, служившим ему опорой при восхождении. Когда эхо ударов стихло, тишину нарушил лишь лай собак, теперь уже нескольких. Граф отошел на несколько шагов, чтобы посмотреть, есть ли в башне свет. Увидев, что там темно, он вернулся к воротам и хотел снова постучать, но услышал внутри строения голоса и остановился. Голоса действительно звучали, но очень далеко, и тогда граф изо всех сил ударил по воротам. Сразу наступила глубокая тишина. Судя по всему, обитавшие внутри люди слышали стук, и их осторожность по отношению к незнакомцам произвела на графа благоприятное впечатление.