В порыве раскаяния маркиз решил предать в руки правосудия и самого себя, и ту, что повергла его в пропасть преступления, но, когда приступ отчаяния миновал, намерение изменилось. С синьорой Лорентини он встретился один раз и сказал, что сохраняет ей жизнь с одной целью: чтобы она провела остаток своих дней в молитвах и искуплении. В глубоком разочаровании от презрения и ненависти человека, ради которого она не побоялась запятнать совесть кровью, в ужасе от совершенного преступления синьора Лорентини оставила свет и нашла приют в монастыре Сен-Клер, пав жертвой безумной страсти.
Сразу после смерти супруги маркиз де Виллеруа навсегда покинул Шато-Ле-Блан, пытаясь найти забвение в военных действиях и столичных развлечениях, но ничего не помогло: он так и не избавился от глубокой печали и умер, страдая от ужаса, подобного тому, который испытала синьора Лорентини. Доктор, заметивший в лице покойной маркизы следы отравления, получил крупную сумму за молчание, а поскольку догадки слуг ограничились лишь перешептыванием по углам, расследование так и не было проведено. Неизвестно, достигли ли слухи ушей отца маркизы и помешали ли судебному процессу сложности в добывании улик, однако смерть невинной красавицы принесла глубокое горе семье. Особенно искренне горевал брат покойной, месье Сен-Обер: именно такие родственные отношения связывали отца Эмили с маркизой де Виллеруа. Нет сомнений в том, что он подозревал причину ее смерти. С маркизом его связала активная переписка, содержание которой осталось неизвестным, но есть основание предполагать, что в ней затрагивалась тема внезапной кончины любимой сестры. Именно эти бумаги вместе с несколькими посланиями самой маркизы, где она жаловалась на несправедливое отношение мужа, Сен-Обер просил Эмили уничтожить, не читая. Должно быть, опасение нарушить душевное равновесие дочери послужило причиной строжайшего запрета. Сам он настолько тяжело переживал трагическую судьбу любимой сестры, что не мог без слез слышать имя маркизы и лишь изредка упоминал о ней в разговорах с мадам Сен-Обер. Оберегая покой дочери, он так тщательно скрывал от Эмили эту историю, что она до сих пор не слышала о существовании такой родственницы, как маркиза де Виллеруа. По этой же причине Сен-Обер взял торжественное обещание молчать с другой своей сестры, мадам Шерон, и та сдержала данное слово.
Над одним из последних писем маркизы Сен-Обер плакал в тот вечер, накануне отъезда из Ла-Валле, когда Эмили его увидела; ее миниатюрным портретом любовался. Страшной смертью сестры объясняются и бурные чувства, проявленные им при упоминании имени сестры Лавуазеном, а также просьба похоронить его возле фамильного склепа Виллеруа. Сам маркиз упокоился там, где умер: на севере Франции.
Исповедовавший и причащавший Сен-Обера священник вспомнил брата маркизы, но, оберегая чувства дочери, тот попросил скрыть родственные отношения от Эмили и с той же просьбой обратился к аббатисе, которой поручил заботу о сироте.
Приехав во Францию, синьора Лорентини тщательно скрывала свое имя и происхождение, а поступив в монастырь, придумала легенду, которую и поведала сестре Франсес. Не исключено, что настоятельница, в то время еще не служившая в монастыре Сен-Клер, также не знала правду. Охватившее синьору Лорентини глубокое раскаяние вместе с муками разочарованной страсти, ибо она по-прежнему любила маркиза, повредили ее рассудок. Когда же миновали тяжелые приступы отчаяния, подкралась неисцелимая меланхолия, до самой смерти время от времени сменявшаяся редкими припадками безумия. В течение долгих лет обычным развлечением монахини оставались ночные прогулки по лесам вокруг монастыря, игра на любимом инструменте и исполнение мелодичных песен родного края с истинным вдохновением тоскующего сердца. Лечивший сестру Агнес доктор посоветовал настоятельнице поддерживать странную, но безвредную прихоть как единственное средство для успокоения больной фантазии. Монахине разрешили гулять по ночам в сопровождении приехавшей из Италии служанки, но, поскольку такая вольность нарушала монастырские правила, ее старались держать в секрете. Вот почему таинственная музыка, исполняемая синьорой Лорентини, спровоцировала слухи, что не только замок Шато-Ле-Блан, но и вся округа населена привидениями.
Вскоре после поступления в монастырь сестра Агнес составила завещание, в котором значительную часть средств передавала на нужды монастыря, а остаток весьма крупного состояния разделила между супругой месье Боннака – итальянской аристократкой и своей кузиной – и ближайшей оставшейся в живых родственницей покойной маркизы де Виллеруа. Поскольку Эмили Сен-Обер оказалась не только ближайшей, но и единственной родственницей невинной жертвы, все наследство досталось ей.
Поразительное внешнее сходство Эмили с несчастной тетушкой сразу привлекло болезненное внимание синьоры Лорентини и стало причиной пугающего поведения, но только в смертный час ей пришло в голову, что молодая красавица – дочь маркизы де Виллеруа. Подозрение основывалось на том, что, выходя замуж, маркиза была влюблена в другого человека. Синьора Лорентини с легкостью предположила, что, подобно ей самой, молодая особа пожертвовала честью ради непреодолимой страсти.
Необходимо заметить, что синьора Лорентини не имела отношения к страшному преступлению в замке Удольфо.
Мы помним, что в одной из комнат замка часть стены была занавешена черным покрывалом, вызвавшим любопытство Эмили. Однако, подняв занавес, она увидела вовсе не картину, как ожидала. В нише лежало тело человека, одетого в погребальный саван. Особый ужас внушали очевидные следы разложения и даже заметные на лице и руках черви. Не трудно понять, что ни у кого не найдется сил взглянуть на такой объект дважды. Эмили сразу же опустила покрывало и больше никогда не заходила в жуткую комнату. Но если бы она нашла мужество посмотреть внимательнее, то поняла бы, что фигура эта была сделана из воска. История ее происхождения достаточно причудлива, однако имеет аналоги в той суровой и безжалостной реальности, в которую монашеское суеверие порой повергает обычных людей. Так случилось, что один из членов семьи Удольфо, серьезно оскорбивший Римско-католическую церковь, был приговорен к тяжкому наказанию: ежедневно в течение нескольких часов созерцать восковой образ человеческого тела в состоянии посмертного разложения. Наказание служило маркизу напоминанием о тщете гордыни. Надо отметить, что он не только добросовестно понес наказание, считая его освобождением от всех грехов, но и оставил потомкам завещание – сохранить пугающий образ, чтобы не забывать о бренности человеческого существования. В случае нарушения предписания часть наследства должна была отойти церкви. Так восковая фигура навсегда осталась в комнате под черным покрывалом, хотя потомки маркиза уже не считали нужным нести возложенное на предка наказание.
Фигура выглядела настолько натурально, что Эмили приняла ее за настоящую, тем более что была напугана историей бесследного исчезновения синьоры Лорентини и, зная жестокий нрав Монтони, считала его убийцей.
Это открытие вызвало потрясение и недоумение, однако впоследствии дверь в комнату постоянно оставалась запертой, и Эмили решила, что таким способом Монтони скрывает следы преступления. Боязнь его ужасной мести заставила Эмили молчать о том, что ей довелось увидеть.
Узнав, что маркиза де Виллеруа доводится месье Сен-Оберу родной сестрой, Эмили испытала противоречивые чувства. Наряду с печалью из-за трагической безвременной кончины тетушки явилась радость освобождения от несправедливого обвинения синьоры Лорентини относительно ее рождения и чести родителей. Убежденность в нерушимых моральных принципах отца не позволила Эмили поверить, что он поступил неблагородно; больше того, она отказывалась считать себя дочерью любой другой женщины, кроме той, которую всегда знала и любила как родную мать. И все же постоянно замечаемое внешнее сходство с маркизой, поведение экономки Доротеи, безумная уверенность синьоры Лорентини и таинственная привязанность к маркизе Сен-Обера отозвались в ее душе сомнениями, которые Эмили не могла ни опровергнуть, ни подтвердить. Только сейчас все подозрения развеялись, все тайны нашли логическое объяснение, однако душу тяготила трагическая судьба близкой родственницы, а история монахини Агнес представляла печальный урок: потакание страстям постепенно привело ее к совершению преступления, о котором в юности она не могла подумать без ужаса, – преступления, не подвластного искуплению долгими годами горького раскаяния и суровой борьбы с собой.
Глава 56
Тогда живые слезы
Блеснули на щеке,
Как свежая роса на высохшем цветке.
В результате необыкновенных открытий граф де Вильфор и его семейство признали Эмили родственницей маркизов де Виллеруа и оказали ей, если такое возможно, еще более теплый прием.
Граф был удивлен отсутствием ответа на направленное в Эстувьер письмо Валанкуру, однако радовало то обстоятельство, что его предусмотрительность избавила Эмили от тревоги, которую испытывал он сам. В то же время, наблюдая, как мадемуазель Сен-Обер грустит, граф с трудом сдерживался, чтобы не рассказать ей правду и тем самым избавить от лишних переживаний. Предстоящая свадьба дочери также требовала внимания: обитатели замка готовились к торжественной церемонии, а прибытие месье де Сен-Фуа ожидалось со дня на день. Эмили старалась участвовать в веселой суматохе, хотя душу ее тяготили недавние открытия и тревога за судьбу Валанкура, вызванная рассказом Терезы. Поведение шевалье свидетельствовало о глубоком отчаянии. Представляя, что любимый может натворить в подобном состоянии, Эмили холодела от страха. Волнение за его безопасность становилось невыносимым. Порой ей не удавалось сохранить даже видимость спокойствия: тогда Эмили внезапно покидала общество и искала утешения в долгих прогулках по лесу, вдоль берега моря. Доносившийся снизу рев волн и шелест ветра в кронах деревьев приносили временное облегчение. Эмили часто сидела на камне или на разрушенных ступенях старинной сторожевой башни и наблюдала за менявшими цвет облаками и надвигавшимся на море сумраком. Она любила повторять начертанные Валанкуром над дверью строки, хотя потом и приходилось отвлекаться от навеянных ими воспоминаний и стараться думать о чем-то обыденном.