Молча наблюдая за господином, Эмили заметила, что сегодня он еще суровее, чем обычно. «Ах, если бы знать, что творится в этой голове, если бы понимать мысли, которые им владеют, то можно было бы освободиться от мучительной неизвестности!» Молчание продолжалось до тех пор, пока она не осмелилась попросить переселить ее в другую комнату и не объяснила причину просьбы.
– У меня нет времени на праздные капризы, – сердито ответил Монтони. – Спальня приготовлена для тебя, так что будь добра довольствоваться тем, что имеешь. Невероятно, чтобы кто-нибудь добрался до этой лестницы специально, чтобы запереть дверь. Если, когда ты вошла в комнату, дверь оставалась открытой, значит, ветер ее потревожил и засов задвинулся. Но непонятно, почему я должен думать о таких мелочах.
Объяснение не убедило Эмили: ведь она собственными глазами видела, что засовы ржавые и не могут с легкостью двигаться, – но возражать она не стала, а ограничилась повторением просьбы.
– Если не можешь освободиться от этих страхов, – сурово заявил Монтони, – то хотя бы не терзай ими других. Подави прихоти и постарайся укрепить ум. Нет существования более жалкого, чем то, которое отравлено страхами.
Говоря это, синьор взглянул на мадам Монтони: та густо покраснела, но промолчала. Обиженная и глубоко разочарованная, Эмили подумала, что в данном случае страхи слишком основательны, чтобы заслужить насмешку. Но, какими бы мучительными они ни казались, оставалось одно: терпеть, – поэтому она попыталась отвлечься и подумать о чем-то другом.
Вскоре вошел Карло с корзиной ягод и, водрузив ее на стол, сказал:
– Синьор, хоть вы и устали после долгого осмотра, но после завтрака предстоит продолжить инспекцию. В сводчатом коридоре есть место…
Монтони нахмурился и жестом приказал ему уйти. Карло умолк, потупился, а потом подошел к столу и, подняв корзину, проговорил:
– Синьор, я осмелился принести вишню для моей досточтимой госпожи и молодой синьоры. Не соизволите ли попробовать, мадам? Вишня очень вкусная и крупная, как слива. Я сам собрал со старого дерева, которое растет у южной стены.
– Спасибо, старый Карло, – ответила мадам Монтони. – Очень тебе признательна.
– А вы, молодая синьора, попробуете? – предложил Карло, протягивая корзинку Эмили. – Я с радостью посмотрю, как вы едите спелую вишню.
– Спасибо, Карло, – с улыбкой поблагодарила Эмили.
– Иди, иди! – нетерпеливо распорядился Монтони. – Прочь отсюда, но оставайся в готовности: скоро понадобишься.
Карло послушался, а вскоре и Монтони ушел, чтобы продолжить осмотр замка. Эмили осталась с тетушкой, терпеливо выслушивая ядовитые замечания и стремясь смягчить ее дурное настроение.
Когда мадам Монтони удалилась в уборную, Эмили решила осмотреть замок и, миновав холл, вышла на террасу, с трех сторон надежно ограждавшую здание от пропасти. Четвертую сторону защищали высокие укрепления двух дворов и ворота, через которые вчера вечером экипажи въехали на территорию замка. Мощь широкой террасы и открывающийся с нее разнообразный пейзаж восхитили. Эмили то и дело останавливалась, чтобы впитать готическое величие Удольфо, оценить его гордую несимметричность, высокие башни и укрепления, узкие арочные окна и венчающие угловые навершия изящные смотровые башни, потом облокотилась на ограждение террасы и с дрожью посмотрела вниз, в пропасть, где из темноты постепенно выступали верхушки сосен. Куда бы она ни поворачивалась, повсюду взору являлись горные вершины, густые леса и уходящие вдаль узкие долины.
Пока она так стояла, внизу, на высеченной среди камней узкой тропе, показался Монтони в сопровождении двух мужчин. Он остановился, повернулся к спутникам и, показывая на стены и активно жестикулируя, стал им что-то доказывать.
Одним из мужчин оказался Карло; второй был одет в крестьянский костюм и внимательно слушал распоряжения господина.
Эмили отошла от ограждения и продолжила прогулку, но внезапно услышала скрип колес, а затем громкий звук колокола. Почему-то решив, что приехал граф Морано, она поспешно покинула террасу, чтобы укрыться в своей комнате, но в этот момент через противоположную дверь в холл вошли несколько человек. Увидев их в дальнем конце коридора, Эмили тут же спряталась. Волнение, полумрак и большое расстояние не позволили ей различить лица вошедших, но обуреваемая страхом, Эмили не усомнилась, что видела графа Морано.
Как только гости миновали холл, она незаметно поднялась в свою комнату и притаилась, с трепетом и страхом прислушиваясь к каждому звуку. Наконец, различив на террасе голоса, подошла к окну и увидела, как синьоры Монтони и Кавиньи расхаживают внизу и очень серьезно о чем-то беседуют, в самые ответственные моменты останавливаясь и поворачиваясь друг к другу.
Из нескольких прибывших в замок людей появился лишь Кавиньи, но вскоре, услышав шаги в коридоре, Эмили не на шутку встревожилась: ей показалось, что кто-то несет сообщение от графа. Слава богу, в комнату вошла Аннет и радостно оповестила:
– Ах, мадемуазель! Приехал синьор Кавиньи! До чего приятно увидеть здесь приветливое лицо! Он так добр, всегда обращает на меня внимание! А с ним синьор Верецци и кто, по-вашему, еще, мадемуазель?
– Не могу догадаться, Аннет. Быстрее скажи.
– Нет, мадемуазель, постарайтесь отгадать.
– Хорошо. Наверное, граф Морано, – сдержанно предположила Эмили.
– Пресвятая дева! Вам плохо, мадемуазель? Вы сейчас упадете в обморок! Потерпите секунду, я принесу воды!
Эмили тяжело опустилась в кресло и попросила почти шепотом:
– Подожди, Аннет. Не уходи. Сейчас мне станет лучше. Открой окно. Значит, говоришь, граф приехал?
– Кто, я? Граф?.. Нет, мадемуазель, я такого не говорила.
– Не приехал? – уточнила Эмили намного бодрее.
– Нет, мадемуазель.
– Точно?
– Святой боже! – всплеснула руками горничная. – Как быстро вы пришли в себя! Только что казалось, что умираете.
– Но граф… ты уверена, что он не приехал?
– Да, совершенно уверена, мадемуазель. Когда экипажи въезжали во двор, я смотрела сквозь решетку в северной башне и даже не ожидала увидеть в этом старом замке такое отрадное зрелище! Приехали господа и слуги, так что скоро станет весело. Я чуть не спрыгнула вниз от радости! Ах, кто бы мог подумать, что в этом мрачном месте вновь появятся живые люди! Я готова расцеловать каждую лошадь, которая их привезла.
– Что ж, Аннет, кажется мне уже лучше.
– Да, мадемуазель, сама вижу. Теперь все слуги заживут весело. Будем петь и танцевать в маленьком зале: там синьор нас не услышит, – а еще рассказывать разные истории. Людовико приехал. Да, мадемуазель, и он тоже. Вы ведь помните Людовико: высокий красивый парень, лакей синьора Кавиньи. Всегда носит плащ, перекинув через левую руку, и шляпу тоже так красиво, набок, и…
– Нет, не помню, – отрезала Эмили, устав от болтовни.
– Как можно не помнить Людовико? На последней регате он греб на гондоле господина и выиграл приз. А еще пел такие красивые песни про Орландо, мавров, Карла… Великого, – да, кажется, так его звали. И все под моим окном в западном портике. В Венеции, лунными ночами. Ах, я слушала его, слушала…
– Боюсь, напрасно, милая Аннет. – Эмили улыбнулась. – Кажется, его песни украли твое сердце. Но позволь дать совет: если так, то держи чувства в секрете, чтобы он ни о чем не догадался.
– Ах, мадемуазель! Разве можно сохранить такой секрет?
– Знаешь, Аннет, мне уже настолько лучше, что можешь меня оставить.
– Но, мадемуазель, я забыла спросить: как вы спали ночью в этой ужасной комнате?
– Как обычно.
– Не слышали голосов?
– Никаких.
– И ничего не видели?
– Ничего.
– Удивительно!
– Ничуть. Объясни, почему ты задаешь такие вопросы.
– Ах, мадемуазель! Ни за что на свете не сказала бы, что слышала об этой комнате, потому что история вас напугает.
– Ты уже напугала, так что можешь с чистой совестью поведать все, что знаешь.
– Боже мой! Говорят, в эту комнату приходит привидение, причем уже много лет.
– Значит, это привидение задвинуло засовы, – заметила Эмили, пытаясь шуткой прогнать дурное предчувствие. – Вечером я оставила дверь открытой, а утром она оказалась запертой.
Аннет побледнела и не произнесла ни слова.
– Не знаешь, никто из слуг не запирал дверь, пока я спала?
– Нет, мадемуазель. Думаю, что никто, но точно не знаю. Может быть, спросить? – Аннет поспешно шагнула к двери.
– Подожди минуту. Расскажи, что ты слышала о комнате и куда ведет лестница.
– Пойду и все разузнаю, мадемуазель. К тому же госпожа уже наверняка меня ждет. Я правда не могу остаться. Честное слово!
Не дожидаясь ответа, горничная выскочила в коридор, а утешенная отсутствием Морано Эмили улыбнулась ей вслед: поскольку сама часто испытывала суеверный страх, она с пониманием относилась к нему в других.
Монтони отказался предоставить другую спальню, Эмили решила не настаивать и, чтобы сделать комнату более уютной, распаковала книги – предмет восторга в счастливые дни и утешения – в часы печали. Но бывали особо тяжелые времена, когда даже эти лучшие друзья теряли спасительную силу.
С любовью расставив книги на высоком комоде, Эмили достала рисовальные принадлежности и хотела было запечатлеть прекрасный вид за окном, но внезапно передумала, вспомнив, как часто пыталась забыться в искусстве, только ничего не получалось: неизменно мешала какая-нибудь новая неприятность.
«Разве можно дать волю надежде и, пока граф Морано не приехал, отдаться призрачному счастью? Увы! Какая разница, когда он явится: сегодня или завтра, – если все равно явится?»
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она попробовала читать, но никак не смогла сосредоточиться, а потому отложила книгу и отправилась осматривать соседние комнаты. Пораженная старинным величием, она пошла по мрачным, заброшенным покоям, куда давным-давно не ступала нога человека, и вспомнила странную историю владелицы замка. Мысли сосредоточились на закрытой черным покрывалом картине, и любопытство разыгралось с новой силой. Направляясь к картине, Эмили все больше волновалась: рассказ Аннет, таинственные обстоятельства и неизвестность рождали в душе смутный страх.