Нетвердыми шагами Эмили двинулась вперед, а когда оказалась перед нужной дверью, мгновение помедлив, дернула за ручку, быстро вошла в комнату и приблизилась к висевшей в темном углу картине, заключенной в необычно большую раму. Дрожащей рукой она приподняла покрывало, а потом сбросила и, увидев, что за ним вовсе не картина, без чувств упала на пол.
Придя в себя, Эмили вспомнила, что увидела, и едва опять не лишилась сознания. С трудом поднявшись, она вышла из комнаты и вернулась к себе, но не нашла мужества оставаться в одиночестве. Ужас настолько завладел ее сознанием, что на время заставил забыть и о прошлых, и о грядущих неприятностях. Эмили села возле открытого окна: с террасы доносились голоса, там ходили люди, и даже это дарило силы. Придя в себя, она задумалась, надо ли сообщить о своем открытии мадам Монтони, и различные, весьма важные, доводы убедили ее, что надо, причем не последнюю роль среди них играло стремление облегчить душу, поговорив на болезненную тему. Однако ее откровение могло привести и к ужасным последствиям. Опасаясь несдержанности тетушки, Эмили все-таки решила хранить молчание. Вскоре под окном прошли Монтони и Верецци; их веселые голоса вернули ее к жизни, а вскоре к ним присоединились синьоры Бертолини и Кавиньи. Эмили подумала, что тетушка осталась одна, и захотела составить ей компанию, поскольку уединенность комнаты и близость того места, где она испытала жестокое потрясение, снова подействовали угнетающе на состояние ее нервов.
Мадам Монтони переодевалась к обеду. Бледность и испуганный вид племянницы встревожили даже ее, но Эмили не проронила ни слова о том, что до сих пор вызывало дрожь и острое желание поделиться переживаниями. Она оставалась в покоях тетушки до тех пор, пока не пришло время обеда. В столовой уже собрались недавно прибывшие синьоры, причем все были необычайно серьезны и почти не обращали внимания не только на Эмили, но и на мадам Монтони. Говорили мало, а меньше всех сам Монтони. Взглянув на него, Эмили вздрогнула: ужас, увиденный в комнате с картиной, вернулся во всей полноте. Она боялась, что слабость выдаст ее чувства, и хотела выйти из-за стола, но сила духа победила немощь тела: Эмили заставила себя активно участвовать в беседе и выглядеть при этом жизнерадостной.
Монтони явно переживал некое недовольство, которое было способно расстроить более слабый ум и более податливое сердце, но, в синьоре, судя по его суровому виду, лишь сосредоточивало энергию и закаляло силу.
Обед прошел в хмуром молчании. Казалось, уныние замка отравило даже веселый нрав Кавиньи, державшегося с несвойственной ему враждебностью. Графа Морано никто ни разу не упомянул, а разговор касался преимущественно войн между различными итальянскими государствами, силы венецианской армии и характеров генералов.
После трапезы, когда слуги удалились, Эмили услышала, что венецианский граф, вызвавший гнев Орсино, умер от ран, и поиски убийцы продолжились с новой настойчивостью. Казалось, это сообщение встревожило Монтони. На миг задумавшись, он спросил, где Орсино скрывается. Никто, кроме Кавиньи, не знал, что хозяин помог преступнику покинуть Венецию, и один из гостей ответил, что тот исчез так поспешно и тайно, что даже самые близкие друзья не знают, где он прячется. Монтони тут же пожалел о заданном вопросе, подумав, что столь склонный к подозрительности человек, как Орсино, не сообщил бы о своем убежище никому из присутствующих. Себя же Монтони считал наделенным особым доверием и не сомневался, что скоро получит известие.
Когда со стола убрали, Монтони выразительным взглядом приказал супруге удалиться, и Эмили последовала за ней, оставив мужчин одних.
Тетушка отправилась на террасу и некоторое время прогуливалась в молчании, которое племянница не нарушала, думая о своем. Эмили очень хотелось поделиться с ней страшным открытием, но зная, что полностью находится во власти Монтони, и опасаясь, что неосторожное слово тетушки навлечет на них обеих жестокий гнев синьора, она заставляла себя терпеть меньшее зло, чтобы не испытать более тяжкого.
В этот день у Эмили часто возникало странное предчувствие: ей почему-то казалось, что ее судьба неведомым образом связана с замком.
«Главное – не провоцировать события, – думала она. – Что бы ни ждало впереди, нельзя давать повода для раскаяния».
Глядя на массивные, поросшие мхом стены, она увидела в них тюрьму и вздрогнула, вспомнив, как далеко остался родной край, милый дом и единственный друг, как слаба надежда на счастье, как призрачно ожидание вновь увидеть того, кто дорог! Мысль о Валанкуре и его верной любви всегда поддерживала ее дух, и сейчас Эмили обратилась к ней как к единственному утешению. Правда, пришлось отвернуться, чтобы скрыть выступившие слезы.
Облокотившись на парапет, она увидела, как несколько крестьян рассматривали пробоину в стене, перед которой валялась куча камней и старинная ржавая пушка, свалившаяся с постамента. Мадам Монтони заговорила с рабочими и спросила, что они собираются делать.
– Ремонтировать укрепления, госпожа, – ответил один из них.
Тетушка удивилась, что муж счел это дело необходимым, так как он никогда не упоминал, что собирается провести в замке значительное время. Они прошли дальше, к высокой арке, ведущей с южной террасы к восточной и одной стороной примыкавшей к замку, а другой – поддерживавшей небольшую сторожевую башню, откуда открывался вид на всю долину. Подойдя к этой арке, они неожиданно увидели, что с одной из далеких гор спускается длинная вереница всадников и пеших людей – очевидно, солдат, – на что указывал блеск копий и другого оружия; различить цвет мундиров не позволяло расстояние.
Пока они наблюдали, авангард вышел из леса в долину, тогда как остальная колонна бесконечным потоком продолжала переходить через перевал. В передних рядах уже можно было заметить цвет мундиров, а направлявшие движение колонны командиры почти подъехали к замку.
Неожиданное в этих отдаленных местах зрелище удивило и взволновало мадам Монтони, и она поспешила к рабочим, занятым ремонтом южного укрепления. Дать внятный ответ те не смогли, а лишь с тупым изумлением уставились на кавалькаду. Ощущая смутную тревогу, мадам Монтони отправила Эмили к мужу с сообщением, что желает с ним поговорить. Поручение племяннице не понравилось: она предполагала недовольство синьора, – но ослушаться не посмела и молча повиновалась.
Подойдя к столовой, Эмили услышала громкий спор, доносившийся из-за двери, и на миг остановилась, предчувствуя недовольство синьора, но голоса внезапно стихли, и тогда она осмелилась открыть дверь и передать сообщение.
– Скажи мадам Монтони, что я занят, – ответил синьор.
Эмили сочла необходимым объяснить причину тревоги, и все тут же бросились к окнам, но те выходили на другую сторону, поэтому пришлось бежать на террасу. Кавиньи узнал направлявшийся в Модену легион наемных воинов-кондотьеров[12].
Одна часть кавалькады спустилась в долину, другая находилась в горах, а некоторые отряды все еще оставались в лесу. Колонна растянулась на огромное расстояние, словно это была целая армия. Внезапно в долине раздались призывные звуки горнов и звон кимвалов[13], а со стороны гор донесся ответ. Эмили с волнением ловила рождавшие горное эхо сигналы, а Монтони сразу понял их значение и объяснил, что таким способом легион сообщает об отсутствии опасности. Мундиры солдат и виды их оружия подтвердили предположение Кавиньи, и Монтони с удовлетворением заметил, что те проходят мимо, даже не взглянув на замок. Все же он не покинул террасу до тех пор, пока последний солдат не скрылся из виду, а ветер не унес последний сигнал горна. Кавиньи и Верецци заметно воодушевились зрелищем, а Монтони вернулся в замок в задумчивом молчании.
Эмили еще не настолько оправилась от недавнего потрясения, чтобы спокойно вынести одиночество в своей комнате, поэтому задержалась на террасе. Тетушка удалилась к себе в дурном настроении, не пригласив племянницу с собой, а продолжать исследование таинственных уголков замка почему-то не хотелось, поэтому терраса стала единственным пристанищем, где Эмили провела время до наступления сумерек.
Синьоры ужинали в мужской компании, а мадам оставалась в своих покоях. Прежде чем отправиться к себе, Эмили решила проведать тетушку, которую застала чрезвычайно расстроенной и в слезах. Обладая даром сочувствия, Эмили могла утешить даже самого несчастного человека, но мадам Монтони так страдала, что не подействовали даже самые нежные интонации племянницы. Со свойственной ей деликатностью Эмили не показала, что заметила расстройство тетушки, однако сочувствие невольно отразилось и в выражении ее лица, и в манерах. Мадам Монтони восприняла жалость племянницы как унижение и оскорбление, а потому отправила ее восвояси. Эмили не отважилась снова упомянуть, что не желает находиться в мрачной комнате, но попросила, чтобы Аннет составила ей компанию, пока она не ляжет спать. Тетушка неохотно согласилась, но сейчас горничная была чем-то занята с другими слугами, и Эмили пришлось уйти одной.
Быстрой легкой походкой она прошла по длинным галереям; слабый свет лампы лишь подчеркивал окружающую тьму, а гулявший по коридорам ветер то и дело грозил задуть пламя. Царившая в этой части замка тишина рождала благоговейный страх. Порой издалека – оттуда, где собрались слуги, – доносились взрывы смеха, но тут же стихали, и тогда все вокруг погружалось в безмолвие. Проходя мимо анфилады комнат, где побывала утром, Эмили со страхом посмотрела на закрытую дверь, и ей показалось, что оттуда доносится тихое бормотание. Она ускорила шаг и едва ли не бегом поспешила к себе.
В ее комнате царствовали холод и мрак: огонь в камине не горел. Эмили села с книгой, чтобы занять время до прихода Аннет. Читала она долго, пока не погасла свеча, но горничная так и не появилась. Одиночество и темнота подействовали тем сильнее, что комната находилась неподалеку от того места, где утром Эмили наблюдала ужасное зрелище. В воображении возникли мрачные фантастические образы. Она с опаской подошла к ведущей на лестницу двери и убедилась, что та по-прежнему заперта. Не в силах побороть страх при мысли, что придется провести еще одну ночь в этой жуткой комнате, Эмили с нетерпением ждала Аннет; к тому же она просила горничную выяснить кое-какие подробности странного обстоятельства с запертой дверью. Не давал покоя и вопрос, который утром вызвал у Аннет панический ужас, тем более что она явно что-то знала, хотя слова ее были далеки от истины. Эмили даже предположила, что горничную намеренно сбили с толку. Ей казалось невероятным, что дверь таинственной комнаты оставалась открытой и туда мог попасть любой желающий. Такая небрежность не укладывалась у нее в голове. Эмили решила как можно скорее отправиться в обитаемую часть замка, но едва открыв дверь, услышала вдалеке голоса, а затем увидела спешивших по коридору Аннет и Катерину.