Наконец, устав от тревоги, она собралась позвать на помощь из окна, но, направляясь к нему, внезапно услышала шаги на потайной лестнице. Ожидая, что эта дверь сейчас откроется, Эмили совсем забыла о другой опасности и бросилась к выходу, но, открыв дверь, споткнулась о лежавшего на полу человека. Эмили вскрикнула и попыталась осторожно обойти препятствие, но ноги ее не слушались. Прислонившись к стене, она опустила глаза и увидела лежавшую без чувств Аннет. Страх мгновенно сменился удивлением, и, забыв о собственной слабости, Эмили бросилась на помощь бедной девушке.
Как только горничная пришла в себя, госпожа ее подняла и помогла войти в комнату, однако Аннет по-прежнему не могла говорить и смотрела так, словно следила за кем-то невидимым. Не задавая вопросов, Эмили попыталась ее успокоить, но горничная никогда не могла подолгу молчать; вот и сейчас принялась сбивчиво, но во всех подробностях объяснять причину внезапного обморока, с непоколебимой уверенностью утверждая, что, проходя по коридору, увидела призрак.
– Мне доводилось и прежде слышать о той комнате странные истории, мадемуазель. Только я их вам не передавала, чтобы не пугать. Слуги не раз говорили, что там живет привидение, поэтому ее и заперли… точнее, заперли целую анфиладу комнат. Проходя мимо, я всякий раз содрогалась, а иногда слышала доносившиеся оттуда странные звуки, но сегодня шла по коридору, не думая ни о чем таком, как внезапно сзади появился яркий свет. Оглянувшись, так же ясно, как вас, я увидела высокую фигуру: она скользнула в запертую комнату, ключ от которой есть только у синьора Монтони, и дверь тотчас захлопнулась.
– Значит, наверняка это был сам господин, – заключила Эмили.
– Нет, мадемуазель. Он в это время ссорился с госпожой в ее покоях.
– Аннет, ты то и дело приносишь удивительные известия, – покачала головой Эмили. – Сегодня утром пугала убийствами, а сейчас заявляешь, что видела призрак!
– Хорошо, мадемуазель, я больше ничего не скажу. Только если бы я не испугалась так сильно, то не упала бы в обморок под вашей дверью. Я побежала, чтобы поскорее спрятаться в комнате, но, что хуже всего, не могла произнести ни звука. Тогда я подумала, что со мной что-то не так, и тотчас потеряла сознание.
– Это та самая комната, где висит портрет, скрытый под черным покрывалом? – уточнила Эмили.
– Нет, мадемуазель, ближе отсюда. Как же мне теперь вернуться? Я ни за что на свете не выйду в коридор!
Испуганной Эмили вовсе не хотелось проводить ночь в одиночестве, и она предложила служанке переночевать у нее.
– Нет-нет, мадемуазель, что вы! Даже за тысячу цехинов я не соглашусь здесь остаться.
Встревоженная и разочарованная, молодая госпожа сначала высмеяла страхи Аннет, а потом попыталась их развеять, но ничто не помогло, и служанка продолжала настаивать, что видела в коридоре вовсе не живого человека. Прошло немало времени, прежде чем Эмили подумала о шагах, доносившихся с потайной лестницы, и еще настойчивее стала уговаривать Аннет провести ночь в ее комнате. В конце концов горничная согласилась.
Рано утром, проходя через холл на террасу, Эмили услышала во дворе шум и топот лошадиных копыт. Необычная суета разожгла любопытство, и она направилась к окну, откуда увидела отряд вооруженных всадников, одетых в одинаковые черно-красные мундиры или длинные, ниспадавшие до стремян черные плащи. Когда у одного из всадников плащ распахнулся, Эмили заметила у него за поясом несколько кинжалов разного размера. Кроме того, многие из них были вооружены пиками и копьями. Головы их прикрывали маленькие итальянские шапки, украшенные черными перьями. То ли головные уборы придавали лицам грозное выражение, то ли эти лица от природы выглядели зловеще, но Эмили подумала, что никогда прежде не встречала таких пугающих, диких людей. Ей вдруг показалось, что это бандиты, и в сознании мелькнула смутная мысль: что, если Монтони возглавляет отряд, а замок служит местом сбора? Более убедительного объяснения не нашлось.
Вскоре из замка вышли Кавиньи, Верецци и Бертолини. Все трое были вооружены и одеты так же, как остальные, только их шапки украшали черные и красные перья. Когда они сели верхом, Эмили обратила внимание на радостное выражение лица Верецци. Кавиньи тоже выглядел веселым, но не без тени задумчивости. Он прекрасно держался в седле, и, наблюдая за его атлетическим телосложением, Эмили подумала, что достоинством и совершенством фигуры он напоминает Валанкура, только без свойственных любимому благородных, исполненных мысли и чувства черт.
Эмили очень надеялась, хотя и не знала почему, что отряд возглавит Монтони. И действительно вскоре синьор появился в дверях, но без мундира и оружия. Внимательно осмотрев всадников и поговорив с некоторыми из них, он пожелал им счастливого пути. Отряд под командованием Верецци проехал по двору и покинул пределы замка, а Монтони дошел до ворот и, остановившись, долго смотрел ему вслед. Наконец-то почувствовав себя в безопасности, Эмили отправилась на террасу, откуда вскоре увидела, как цепочка всадников, то исчезая, то снова появляясь, движется среди гор на запад. Она следила за процессией до тех пор, пока расстояние не размыло их фигуры, превратив в сплошную ленту.
Рабочих на укреплениях не было. Видимо, ремонт закончился. В задумчивости прохаживаясь по террасе, внезапно Эмили услышала звук шагов и, посмотрев вниз, увидела пробиравшихся вдоль стены людей. На рабочих они не походили, а скорее напоминали тех, кто только что уехал.
Эмили предположила, что мадам Монтони, должно быть, уже встала, а потому направилась в ее покои и рассказала о том, что увидела, но тетушка не захотела объяснить, что происходит, а может, не знала. Видимо, синьор в этом вопросе проявлял наибольшую скрытность, и все же для Эмили такая таинственность послужила лишним доказательством если не злодейства, то опасности его замысла.
Вскоре явилась Аннет – как всегда, встревоженная, – а на расспросы госпожи о том, что говорят слуги, воскликнула:
– Ах, мадам! Никто ничего не понимает, кроме старого Карло. Уж он-то знает все на свете, но молчит так же упорно, как его господин. Одни говорят, что синьор намерен испугать врага. Но где враг? Другие утверждают, что он собирается захватить чей-то замок. Разве ему мало места в своем замке, чтобы отнимать чужие? Наверняка было бы лучше, если бы здесь находилось больше народу.
– Боюсь, скоро твое желание исполнится, – вздохнула мадам Монтони.
– Нет, мадам, я говорю не об этих злодеях, а о таких галантных, любезных, веселых парнях, как Людовико: он всегда рассказывает забавные анекдоты и смешит. Буквально вчера он поведал такую замечательную историю, что я до сих пор не могу успокоиться. Вот послушайте…
– Пожалуй, обойдемся без подробностей, – перебила ее госпожа.
– Ах, – продолжила Аннет, – Людовико видит гораздо дальше других! Вот и сейчас, ничего не зная, он сумел разгадать замысел господина.
– Каким образом? – удивилась мадам Монтони.
– Людовико говорит… но нет, он велел молчать, и я не нарушу данного слова.
– И о чем же он велел молчать? – сурово уточнила госпожа. – Я настаиваю на немедленном ответе: какое обещание он с тебя взял?
– Ах, мадам! – воскликнула Аннет. – Не скажу ни за что на свете!
– Немедленно отвечай! – приказала хозяйка.
– Дорогая мадам! Я не нарушу данного слова даже за сотню цехинов! Вы не заставите меня отступить от клятвы!
– Я не стану ждать ни минуты, – пообещала мадам Монтони, но поскольку Аннет молчала, хозяйка пригрозила: – Я немедленно доложу синьору, а уж он-то заставит раскрыть все секреты.
– Ради всего святого, мадам, только ничего не говорите синьору, и тогда вы услышите все, – сдалась Аннет.
Мадам Монтони пообещала молчать.
– Видите ли, мадам, Людовико утверждает, что синьор… конечно, он только так думает, а каждый волен думать что хочет… так вот, он думает, что синьор…
– Да говори же ты наконец! – не выдержала госпожа.
– Что синьор намерен заняться грабежом и стать предводителем разбойников.
– Ты в своем уме, Аннет? – изумленно воскликнула мадам Монтони. – Или просто дурачишь меня? Немедленно в точности повтори слова Людовико, без всяких уловок.
– Нет, мадам! Я и так наговорила лишнего! – горячо возразила служанка.
Госпожа настаивала, горничная отказывалась, и так продолжалось до тех пор, пока в комнату не вошел сам Монтони и не выгнал Аннет. Она удалилась в страхе за последствия своего поведения. Эмили тоже хотела уйти, но тетушка попросила ее остаться. Монтони не возражал, поскольку племянница уже не раз становилась свидетельницей их ссор.
– Я хочу немедленно узнать, что происходит, – заявила супруга. – Что делают здесь вооруженные люди, о которых мне докладывают?
Монтони бросил на нее презрительный взгляд, а Эмили что-то шепнула тетушке.
– Неважно! – отмахнулась та. – Я все равно это узнаю, как и то, с какой целью укрепляется замок.
– Все, довольно! – перебил ее Монтони. – Я пришел по другому поводу. Хватит со мной играть. Мне немедленно нужны поместья, иначе я найду способ…
– Поместья никогда не станут вашими, – твердо возразила мадам Монтони, – и никогда не послужат средством исполнения злодейских планов! Но в чем они заключаются? Вы ожидаете нападения на замок? Я здесь заложница и могу погибнуть в осаде?
– Такое может случиться, если вы не выполните мое требование, – ответил Монтони, – поскольку не сумеете отсюда выйти.
Мадам разразилась бурными рыданиями, но внезапно умолкла, поняв, что угрозы мужа – своеобразный способ добиться ее согласия. Она намекнула ему на свои подозрения, а в следующий миг заявила, что намерения его вовсе не благородны и что он всего лишь предводитель бандитов и собирается напасть на Венецию, чтобы разорить и разграбить город и окружающие земли.
Монтони смерил жену твердым суровым взглядом, и та поняла, что вышла за рамки дозволенного. Эмили трепетала от ужаса.
– Сегодня же вечером вы будете заключены в восточную башню. Может, тогда вы поймете, как опасно оскорблять человека, который обладает неограниченной властью.