Стоя в растерянности, Эмили снова услышала тот же голос и, наконец, узнала: звали Людовико, и, несомненно, это была Аннет. Эмили с радостью ее окликнула и опять услышала, как сквозь рыдания горничная воскликнула:
– Людовико! Людовико!..
– Это я, – отозвалась Эмили, пытаясь открыть дверь. – Как ты здесь оказалась? Кто тебя запер?
– Людовико! – продолжала твердить Аннет. – О, Людовико!
– Это не Людовико, это я, мадемуазель Эмили. Если можешь открыть дверь, впусти меня. Я одна, никто тебя не обидит.
– Людовико! О, Людовико! – снова призвала Аннет.
Эмили потеряла терпение: их могли услышать, – и хотела было уйти, но подумала, что, возможно, горничная что-нибудь знает о судьбе тетушки или может подсказать путь в восточную башню. Наконец Аннет перестала рыдать и дала ответы, хотя и невразумительные, на вопросы молодой госпожи: горничная ничего не знала о мадам Монтони и только умоляла сказать, что случилось с Людовико. Эмили не могла поведать ей ничего конкретного и лишь еще раз спросила, кто ее запер.
– Людовико, – наконец пробормотала бедная девушка. – Меня запер Людовико. Убежав из уборной госпожи, я бросилась куда глаза глядят и в этой галерее встретила Людовико. Он втолкнул меня в эту комнату и запер дверь: сказал, что для безопасности. Он так спешил, что не произнес и десяти слов, но обещал прийти за мной, как только все успокоится, а ключ забрал с собой. И вот прошло столько времени, а я не знаю, что с ним. Наверняка его убили!
Эмили вспомнила раненого, которого принесли в зал для слуг, и поняла, что это был Людовико, но решила это известие от Аннет утаить и постаралась ее успокоить. Потом, надеясь узнать что-нибудь о тетушке, снова спросила, как пройти в восточную башню.
– О, мадемуазель! Умоляю, не уходите, не оставляйте меня здесь одну! – воскликнула горничная.
– Нет, Аннет, – возразила Эмили. – Я не могу провести здесь всю ночь. Лучше скажи, как попасть в башню, а утром я постараюсь тебя освободить.
– Пресвятая дева! – простонала Аннет. – Неужели придется ночевать в заточении? Я сойду с ума от страха и умру с голоду. С обеда ничего не ела!
Эмили улыбнулась горестям доброй девушки, хотя искренне сочувствовала ей и старалась, как могла, утешить. Наконец ей удалось добиться кое-каких объяснений, как пройти к восточной башне, и она ушла.
После долгих блужданий Эмили оказалась возле крутой винтовой лестницы, где ей пришлось остановиться, чтобы отдышаться и взыграть духом. Осматривая мрачное пространство, она увидела по другую сторону лестницы дверь и в надежде попасть к тетушке отодвинула засовы. Открыв дверь, она ощутила поток свежего воздуха, который едва не задул лампу: пришлось поставить ее на пол. Оказалось, что дверь ведет на восточную террасу. Выглянув наружу, Эмили увидела смутные очертания стен и башен; высоко в небе ветер гнал темные тучи, все вокруг было окутано плотным покрывалом ночи. Далекие шаги напомнили, что часовые могут ее заметить, поэтому она закрыла дверь, взяла лампу и, дрожа от страха, начала подниматься по лестнице. Меланхоличное воображение рисовало это место как пристанище смерти, а зловещая тишина подтверждала мрачное впечатление. Дух Эмили слабел с каждым шагом. «Скорее всего, – думала она, – я пришла сюда, чтобы узнать страшную правду или увидеть нечто жуткое. Я не переживу новый ужас».
В сознании возник образ тетушки, убитой жестокой рукой Монтони. Эмили вздрогнула, жадно схватила ртом воздух и, пожалев, что отважилась сюда прийти, остановилась. Однако спустя несколько минут чувство долга заставило ее пойти дальше. Вокруг по-прежнему стояла тишина. Внезапно на лестнице и на стене она заметила пятна крови. Лампа едва не выпала из ее дрожащей руки. И все же она не могла повернуть обратно и, почти достигнув цели, отказаться от последнего усилия. Снова собравшись с духом, она продолжила восхождение и примерно на полпути к вершине башни увидела еще одну дверь. Остановившись и прислушавшись, Эмили отважилась отодвинуть засов и вошла в пустынную комнату с голыми сырыми стенами. Замерев и оглядываясь в поисках останков несчастной родственницы, она заметила в темном углу неподвижную бесформенную кучу и, сраженная ужасом, на миг утратила способность двигаться. Потом, совершив отчаянное усилие, подошла ближе и обнаружила лежавшую на полу одежду. Подняв ее, она осознала, что держит в руке военный мундир, который прикрывал груду пик, копий и другого оружия. Едва веря собственным глазам, некоторое время Эмили продолжала смотреть на предмет напрасного страха, и так обрадовалась, что тетушки здесь не оказалось, что собралась вернуться к себе. Однако, выйдя на лестницу, заметила ведущие наверх следы крови, вспомнила, что на вершине башни есть еще одна комната, и отважно пошла дальше. Следы привели ее к двери на площадке лестницы, но сделать последний шаг Эмили не посмела. Сейчас, оказавшись на пороге страшной истины, она испугалась настолько, что не нашла сил заговорить или попытаться открыть дверь.
Простояв некоторое время в напрасной надежде услышать хоть какой-нибудь звук, который подтвердил бы или развеял ее ужас, Эмили дернула ручку, но дверь оказалась заперта. Тогда она позвала мадам Монтони, но ответом ей послужило гробовое молчание.
– Тетушка мертва! – воскликнула Эмили. – Убита! На лестнице следы ее крови!
Мужество ее покинуло: она присела на ступеньку и поставила лампу рядом, – а когда немного пришла в себя, еще раз позвала тетушку и попыталась открыть дверь, но все напрасно. Подождав немного, она пустилась в обратный путь.
Уже внизу, свернув в коридор, Эмили увидела, как открылась дверь одной из комнат и оттуда вышел Монтони. Испугавшись больше прежнего, она успела спрятаться, и синьор ее не заметил. Услышав звук закрывающейся двери и удаляющихся шагов, Эмили вышла из укрытия, добежала до своей комнаты и нырнула в постель, оставив на камине горящую лампу, но полное жутких видений воспаленное сознание отгоняло сон. Эмили пыталась убедить себя, что тетушке удалось избежать заключения в восточной башне, но вспомнив угрозы синьора, дикую мстительность и жестокость, облик схвативших невинную жертву людей, следы крови на лестнице, поняла, что мадам Монтони скорее всего убили.
Когда Эмили закрыла глаза и погрузилась в спасительный сон, за окном уже брезжил серый свет раннего утра.
Глава 24
Кто занес кровавую руку?
Все утро Эмили оставалась в своей комнате, так и не получив известия от Монтони и не увидев ни одной живой души, кроме вооруженных людей, время от времени проходивших под окнами по террасе. Со вчерашнего обеда во рту у нее не было ни крошки, поэтому она решилась покинуть комнату и отправиться на поиски пропитания. К тому же надо было как можно скорее освободить Аннет. Эмили не хотелось обращаться за помощью к Монтони, но тревога за судьбу тетушки, в конце концов, перевесила страх и неприязнь, и Эмили решила пойти к нему, чтобы попросить позволения встретиться с мадам.
Отсутствие Аннет означало, что с Людовико случилось несчастье, и служанка скорее всего по-прежнему находится взаперти. Эмили хотела убедиться в этом, а потом рассказать о бедной девушке Монтони.
Около полудня она вышла из комнаты и первым делом отправилась в южную галерею. К счастью, туда ей удалось попасть, не встретив ни единого человека, лишь изредка раздавалось эхо далеких шагов.
Звать Аннет не пришлось: ее жалобы слышались издалека. Оплакивая свою судьбу и судьбу дорогого Людовико, служанка заявила, что если немедленно не выйдет на свободу, то умрет с голоду. Эмили пообещала сейчас же обратиться к Монтони, но девушка принялась громко умолять, чтобы госпожа не говорила, где она прячется.
По пути к холлу Эмили то и дело попадались какие-то незнакомые люди, отовсюду доносились странные зловещие звуки, и это лишь обострило ее тревогу. Впрочем, эти люди держались вполне дружелюбно и не останавливали ее, хотя внимательно оглядывали и порой что-нибудь говорили. Подходя к кедровой гостиной, где обычно находился синьор, Эмили заметила на полу обломки оружия, порванную окровавленную одежду и приготовилась увидеть мертвые тела. К счастью, подобного зрелища ей удалось избежать. Из гостиной доносились голоса. Страх предстать перед незнакомцами и вызвать раздражение господина внезапным появлением заставил Эмили усомниться в правильности принятого решения и остановиться. Она огляделась в поисках слуги, который мог бы передать сообщение, но никого не увидела и еще некоторое время, замерев, простояла у двери. Собравшиеся в гостиной говорили мирно, некоторые голоса были ей знакомы, и все же стучать в дверь было очень страшно. Эмили решила походить по залу в надежде, что кто-нибудь да появится, чтобы вызвать Монтони, но едва отвернулась, дверь открыл сам синьор. Он до такой степени удивился, что даже слегка вздрогнул, а Эмили застыла от страха, тут же забыв, что хотела спросить о судьбе тетушки и вымолить освобождение Аннет.
Закрыв дверь, синьор обвинил Эмили в коварстве и сурово осведомился, что она успела подслушать. Несправедливое подозрение вывело ее из ступора, и она робко заверила господина, что пришла вовсе не для того, чтобы подслушивать, а чтобы попросить о сострадании к тетушке и Аннет. Не поверив, Монтони смерил ее пристальным взглядом. Эмили повторила объяснение, а в заключение спросила, где находится мадам и нельзя ли ее навестить. Однако синьор молча смотрел на нее, при этом зловеще улыбаясь. Такое поведение подтвердило ее худшие страхи и повторить просьбу не хватило мужества.
– А что касается Аннет, обратись к старому Карло: он выпустит пленницу, – наконец произнес Монтони. – Глупый парень, который ее запер, вчера погиб.
Эмили вздрогнула и взмолилась:
– Но тетушка, синьор! О, скажите, что с тетушкой!
– За ней присматривают. И мне некогда отвечать на пустые вопросы, – поспешно ответил Монтони и хотел было уйти, но Эмили принялась умолять его сказать, где находится мадам.