– В одной из этих комнат умерла моя госпожа, и с тех пор я боюсь там появляться.
Бланш нестерпимо захотелось увидеть таинственную комнату, но, заметив в глазах экономки слезы, она не осмелилась попросить ее отпереть дверь и вскоре отправилась переодеваться к обеду.
За столом все собрались в хорошем настроении, кроме графини, чей утомленный ленью праздный ум не позволял радоваться самой и доставлять радость другим.
Стараясь казаться остроумной, мадемуазель Беарн направляла стрелы кокетства в Анри, который отвечал скорее по необходимости, чем из желания заметить особу, чья живость порой забавляла, но тщеславие и бесчувственность вызывали отвращение.
Жизнерадостность Бланш растаяла, как только после обеда она вышла на берег моря и с опасением взглянула на бескрайнее пространство волн, которые прежде с восхищением и удивлением созерцала издалека. Ей потребовалось проявить немало характера, чтобы вслед за отцом сесть в лодку.
В то время как она молча любовалась далеким горизонтом, ощущение опасности уступило место восторгу. Легкий ветерок играл с водой, шевелил шелковый навес лодки и слегка волновал кроны скрывавших скалы деревьев, на которые граф де Вильфор смотрел с гордым чувством собственника.
В некотором отдалении на берегу возвышался павильон, когда-то служивший местом развлечений, да и сейчас еще удивлявший редкой романтической красотой. Там граф приказал подать закуски и напитки; туда, умело огибая множество коварных выступов и мелей, гребцы направили лодку. Издалека, с другого судна, доносились мелодичные звуки духовых инструментов и таяли над водой. Бланш уже преодолела страх; восхищенное спокойствие окутало ее сознание и погрузило в блаженное молчание. Она чувствовала себя слишком счастливой, чтобы вспоминать монастырь и прежние огорчения.
Графиня уже не ощущала столь глубокого разочарования, как во время отъезда из Парижа. Она старалась подавить дурное настроение и даже хотела восстановить расположение супруга. Граф, в свою очередь, смотрел на семью и окружающие красоты с удовольствием и благосклонным удовлетворением, в то время как сын проявлял энтузиазм молодости, предвкушая новые радости и не сожалея о тех, что миновали.
После часовой морской прогулки общество сошло на берег и направилось вверх по узкой заросшей тропинке. В небольшом отдалении от вершины мыса, в лесной тени, показался тот самый павильон. Теперь стало ясно, что он украшен разноцветным мрамором. Поднимаясь вслед за графиней, Бланш то и дело оборачивалась, чтобы посмотреть на синевшее внизу море, а потом перевести взгляд к пышным кронам деревьев, рождавшим еще более восторженные чувства.
Павильон был готов к приему гостей, однако поблекшая краска на стенах и потолке, так же как полинявшая обивка мебели, свидетельствовали о том, что долгое время это чудесное произведение строительного искусства оставалось во власти капризов природы. Павильон вызвал живое восхищение графини. Правда, возможно, что ее увлекала идея будущего ремонта и обустройства этого чудесного места. Граф же неизменно чувствовал себя счастливым, когда жена думала о простых и практичных вещах, и всегда соглашался со всеми ее планами. Было решено заново покрасить стены и сводчатый потолок, сменить обивку кресел и диванов на светло-зеленый дамаст, в ниши между окнами поставить мраморные статуи лесных нимф с венками из живых цветов на головах. Павильон имел восьмиугольную форму, и из него открывался панорамный вид. Одно из окон выходило на романтическую долину, где взгляд бродил среди лесов и рощ; другое представляло далекие вершины Пиренеев; третье демонстрировало аллею, за которой скрывались серые башни Шато-Ле-Блан и живописные руины; четвертое позволяло взглянуть на украшавшие берега реки Од зеленые пастбища и деревни. Из пятого окна открывался вид на Средиземное море с грозными скалами, а из остальных трех – на лесные пейзажи.
Отдохнув и насладившись разнообразием впечатлений, компания вернулась на берег и опять села в лодку. Чудесная погода и красота вечера подсказали продолжить морскую прогулку. Наполнявший паруса легкий ветерок сменился полным штилем, и гребцы налегли на весла. Поверхность воды казалась бесконечным отполированным зеркалом, отражавшим серые скалы, склонившиеся пышные деревья, слабый отблеск неба на западе и темные тучи, наползавшие с востока. Бланш с интересом наблюдала, как весла тонут в воде, описывают круги и заставляют отражение трепетать, не разрушая общей гармонии.
Внезапно над темным массивом леса ее взгляд уловил тронутые лучами заходящего солнца высокие башни, а издалека донесся стройный хор голосов.
– Что это за звуки? – прислушиваясь, спросил граф.
– Напоминают вечернюю молитву, которую я часто слышала в монастыре, – ответила Бланш.
– Значит, где-то неподалеку есть монастырь, – заметил граф.
И действительно, когда лодка обогнула мыс, все увидели монастырь Сен-Клер. В этом месте скалы внезапно отступали, образуя небольшую бухту, почти окруженную лесом, из-за которого выступали возвышающиеся на берегу готические стены, главные ворота и высокие витражные окна; чуть дальше виднелась часовня со старинной аркой, что когда-то вела в ныне разрушенную часть здания. Сама арка тоже представляла собой величественные руины, открывавшие перспективу бесконечных лесов. На серых стенах разросся мох, а вокруг заостренных окон часовни сплели фантастические венки плющ и переступень.
Вокруг стояла тишина запустения; однако пока Бланш с восхищением любовалась почтенными руинами, освещенными последними лучами солнца, откуда-то из глубины донесся стройный хор множества голосов. Граф приказал гребцам поднять весла. Монахи служили вечерню; среди мужских голосов слышались и женские. Песнопение постепенно нарастало до тех пор, пока звуки органа и хора не слились в торжественной гармонии. А вскоре внезапно оборвалось, чтобы возобновиться тихо и еще более проникновенно, пока, наконец, хор не затих и не растаял в пространстве. Бланш вздохнула. В глазах ее стояли слезы, а мысли витали в небесах вместе с божественными звуками. Пока все сидели в священном оцепенении, показались сначала монахи, а потом монахини в белых одеждах и направились к главному монастырскому зданию.
Графиня первой нарушила молчание:
– Эти заунывные гимны навевают тоску. Давайте вернемся домой, а не то совсем стемнеет.
Граф посмотрел на небо и понял, что приближается гроза. На востоке собрались тучи: на заходящее солнце надвигался тяжелый мрак. Хищные морские птицы с криками кружили над поверхностью воды, хватали добычу и улетали в поисках укрытия. Гребцы изо всех сил налегли на весла. Послышались раскаты грома, и крупные капли дождя застучали по воде. Граф принял решение причалить к монастырю и попросить там убежища. Лодка мгновенно изменила курс. По мере того как тучи продвигались к западу, их темный цвет сменялся красноватым свечением, отражавшимся и в вершинах деревьев, и в разрушенных башнях монастыря.
Разыгравшаяся непогода испугала графиню и мадемуазель Беарн: их жалобные восклицания обеспокоили графа, в то время как Бланш хранила молчание, то со страхом, то с восхищением наблюдая величие небесных сил и прислушиваясь к угрожающим раскатам грома.
Наконец лодка пристала к берегу. Граф отправил слугу сообщить настоятелю об их прибытии и попросить укрытия, и вскоре тот вернулся с гостеприимным приглашением. Тем временем настоятель сам появился у главных ворот и, встретив и благословив гостей, проводил их в большой зал, где сидела аббатиса в окружении монахинь. Лицо аббатисы было исполнено строгого достоинства, которое смягчалось обращенной к графине доброй улыбкой.
Аббатиса лично проводила графиню, мадемуазель Беарн и Бланш в гостиную, в то время как граф и Анри вместе с настоятелем отправились в трапезную.
Уставшая и недовольная графиня приняла любезность аббатисы с небрежной снисходительностью и лениво последовала за ней в гостиную, где витражные окна и панели из лиственницы создавали меланхолический полумрак.
Пока аббатиса распоряжалась насчет ужина и беседовала с графиней, Бланш отошла к окну. Нижняя его часть оставалась прозрачной и позволяла наблюдать за разразившейся грозой. Еще недавно дремавшие черные волны теперь грозно набрасывались на берег, разбивались о камни и рассыпались белой пеной. На западном горизонте тучи светились кроваво-красным сиянием, а робко выглядывавшее солнце освещало далекие берега Лангедока и макушки ближайших лесов. Все прочее пространство оставалось в глубоком мраке, кроме тех редких моментов, когда пробившийся сквозь тучи луч касался белых крыльев птиц или сражавшегося с бурей отважного паруса. Бланш с тревогой наблюдала за судьбой разрезавшего волны корабля, а при каждой вспышке молнии поднимала глаза к разверзшимся небесам и молилась за несчастных моряков.
Солнце окончательно скрылось, а тяжелые тучи отрезали его от мира. И все же судно еще смутно виднелось, заставляя Бланш неотрывно следить за борьбой, пока несколько ярких вспышек молний не разорвали горизонт и не заставили ее поспешно отойти от окна. Она присоединилась к аббатисе и графине, однако разговор то и дело прерывался раскатами грома, а вскоре монастырский колокол призвал обитателей к молитве. Проходя мимо окон, Бланш еще раз взглянула на море и при вспышке молнии увидела, как корабль мужественно разрезает волны, а мачта то склоняется к воде, то снова взлетает в воздух.
Глубоко вздохнув, она последовала за аббатисой и графиней в часовню. Вскоре после окончания службы несколько слуг, отправленных в замок по суше, вернулись в экипажах. Как только гроза немного стихла, граф с семьей благополучно вернулся домой.
Графиня пожаловалась на усталость и сразу удалилась к себе, а граф де Вильфор с детьми направился в столовую. Вскоре с моря донеслись пушечные залпы, в которых граф распознал сигнал тревоги терпящего бедствие судна, и подошел к окну, чтобы понять, что случилось. Однако море уже скрылось во тьме, а рев бури заглушил все прочие звуки. Вспомнив о сражавшемся с волнами корабле, Бланш в тревоге присоединилась к отцу. Спустя несколько мгновений ветер донес второй пушечный залп, а следом раздался удар грома. Вспышка молнии осветила округу, и на некотором расстоянии от берега показался отчаянно боровшийся за жизнь корабль. Затем снова наступила тьма, но при второй вспышке стало видно, как корабль с порванным парусом и сломанной мачтой беспомощно дрейфует к берегу. Бланш схватила отца за руку, да граф и сам проникся трагизмом происходящего и смотрел на море с выражением горечи и безысходности. Зная, что ни одна лодка не выживет в разбушевавшейся стихии, он не отваживался отправить помощь, однако распорядился, чтобы слуги с факелами вышли на скалу, надеясь, что свет послужит подобием маяка или хотя бы предупредит команду об опасности столкновения с берегом. Пока Анри руководил, где именно на скале разжечь огонь, Бланш оставалась возле окна вместе с отцом, время от времени при вспышках молнии замечая корабль, а вскоре увидела на скале необыкновенно яркие во тьме факелы. После очередного залпа факелы поднялись высоко в воздух, словно отвечая на сигнал, и пушка выстрелила снова. И хотя ветер относил звуки в сторону, при вспышке молнии Бланш увидела, что корабль уже гораздо ближе к берегу, чем можно было ожидать.