Русский народ – народ-страдалец, но какую же на зависть всему миру благолепную, душевную, богоугодную культуру он создал – не взирая (а скорее вопреки) на произвол жестоковыйных властителей, гнет кошмарной бедности, бесконечные нашествия злобного врага и происки ненавистников Руси-России! Воистину – Святая Русь!.. И даже в грубых мужицких шутках, пошловато-простецких народных прибаутках, частушках и анекдотах, пронизанных духом здорового эротизма побасенках и лубочных историях – неизменно присутствует эта святость, эта святая простота и добродушная ухмылка наивности.
Справедливости ради надо признать, что юдоль людская слагается не из одних только тягот и невзгод, иначе и жизнь любого отдельно взятого человека казалась бы безнадежной кабалой и каторгой, напрочь лишенной всякого смысла. Так и в текстах С. Михайлина немало забавного, веселого, смешного, просто радостного. Тут тебе и хмельная страсть, и блажь опьянения, и праздничный кураж, и восторг первой любви, и беззаботный смех, и мелкие поблажки чревоугодию, и безграничное счастье любви к родным и близким – к родителям, детям, суженым, к своему отчему краю… Да мало ли безоблачных и сладких моментов; главное – не потерять веру в себя и надежду на лучшее, на то, что однажды мы все-таки «увидим небо в алмазах», как говорил неповторимый Антон Павлович.
Сергей Михайлин сумел передать истинный народный дух в своих рассказах, не занизив планку высокой культуры речи, слогово-стилевого профессионализма и насыщенной идейно-образной содержательности. Уровень его художественно-литературных произведений может и должен служить мерилом писательского мастерства многим пробующим свое перо и уже состоявшимся служителям искусства словесности. Природа щедро одарила в этом отношении Сергея Ивановича, и, как видно, обе писательские музы – Эрато и Каллиопа – весьма благоволят к нему.
Я мог бы снабдить статью отрывками из малой прозы одного из лучших новеллистов России, «короля прозы» – как его назвали в столичном ЛИТО «Орбита-1», приведя множество примеров в подтверждение своих слов. Но, поразмыслив, решил не усложнять текст, перегружая его цитатами, – будет лучше, если читатели всеми правдами и неправдами отыщут книгу замечательного русского писателя и, погрузившись в ее чтение, сами убедятся, что все сказанное выше об авторе – правда.
И в заключение, завершая на этой мажорной ноте свой отклик, я бы хотел подчеркнуть: именно на таких народных писателях, как Сергей Иванович Михайлин-Плавский, воистину держится русская литература, и пока они есть и творят нам на радость и усладу, будет и культура, а будут культура, духовность, традиции – выстоит и Россия вместе с нами!
Зодчие поэтического храма
Не помню где, кажется, в сетевом «Живом Журнале», наткнулся на такие вот великолепные строки нашего поистине всенародного любимца: «поэты ходят пятками по лезвию ножа / И режут в кровь свои босы души…». На мой взгляд, Владимир Семенович попал прямо в точку.
Когда речь заходит о поэтах, то сразу возникают мысли как об одиночестве, так и незащищенности мастеров рифм и строф. Среди всей писательской братии стихотворцы все же стоят особняком – на них печать Тайны и Рока. Творцы поэтического слова всегда ближе к холодным космическим безднам Духа и, значит, уязвимее, нежели прозаики – беллетристы, публицисты, литературоведы и критики.
Какой-то людской и одновременно (вот парадокс!) нечеловеческой, неземной обреченностью веет от стихотворных строк – даже, если речь идет о нейтрально-беззаботных и радостно-веселых темах. Всегда присутствует некий загадочный флер, запредельное сияние, дымка скрытых смыслов и метафор, присущие поэтическим текстам.
Поэт творит чаще всего на изломе души, излете судьбы, в моменты экзистенциального напряжения и психоэмоционального надрыва. Духовный кризис, который испытывает писатель-прозаик раз или два в год, поэта может посетить по нескольку раз на дню. Настоящий пиит – одаренный творчески, с утонченной душою и способностью к прозрению – всматриваясь в ту самую, ницшеанскую бездну, зрит дальше и проникает глубже, чем его собратья по искусству Слова.
Но зачарованный голосом безмолвия, неслышимым пением ангелов и демонов, потомок древних аэдов и боянов подвергает себя риску искалечить душу и разрушить тело – он впускает в себя сладкую отраву Запредельного. Не потому ли так трагичны судьбы многих поэтов? Пушкин и Лермонтов, Есенин и Маяковский, Гумилев и Мандельштам… Впрочем, нет надобности углубляться во времена оные. Вспомним рано оборвавшиеся жизни наших уфимских пиитов – Александра Банникова, Станислава Шалухина и Анатолия Яковлева. Так ведь и Александр Касымов был не только критиком, но и поэтом.
Не эта ли давящая на разум «аура веков и тысячелетий», архетипическая память миллионов поколений, наполненная трагизмом земной юдоли и яростью борьбы за выживание, толкает служителей музы Эрато на безрассудные поступки, скандальные выходки, эпатажные заявления, пробуждая хаос подсознания, в коем не последнее место занимают суицидальные наклонности?..
И вот, соприкасаясь в процессе своего творчества с Инобытием, черпая вдохновение у гостьи из иной реальности – Музы, поэты и «режут в кровь свои босы души».
К чему столь пафосное вступление? Все очень просто – я хочу, чтобы читатели этого сборника осознали раз и навсегда – насколько беззащитен поэт перед внешними обстоятельствами жизни и насколько хрупок его внутренний мир виртуальных образов, знаков и символов. И проникшись этой сложностью и неоднозначностью авторской трансценденции и экзистенции, мы, бережно взяв автора под руку, с благоговением вступим под сень творческого храма, выстроенного (и выстраданного) велением его сердца. Чтобы сполна насладиться умелой или не совсем (но искренней в своем дерзании!) вязью поэтических виршей, а потом зайти в гости к другому – его соседу, заглянуть на призывно мерцающий огонек лампады – к третьему, и так до последнего автора данного сборника.
И совершив эту добровольную и, надеюсь, приятную литературную экскурсию «по долинам и взгорьям» поэтической страны, с чувством благодарности закрыть заключительную страницу книги.
Ars longa, vita brevis – искусство долговечно, жизнь коротка.
Шипы и розы литератора
Вниманию читателей предлагается интервью уфимского журналиста Фирдауса Зиганшина с ответственным секретарем республиканской газеты «Истоки», писателем Эдуардом Байковым.
– Эдуард Артурович, у нас, в республике, Вы слывете маститым литератором – писателем, журналистом, литературным критиком. Каков был Ваш путь к признанию? Были ли тернии и шипы на этом поприще?
– Терний и шипов, конечно же, хватало – как, впрочем, радостных моментов, удач, свершений. Вообще я всегда знал и помнил, что путь любого творчески ориентированного человека нелегок. Я имею в виду стремление к признанию, успеху, славе. Помимо того, что ты должен быть творчески одарен – хотя бы в какой-то одной, пусть и узкой, сфере – необходимо еще уметь преподнести себя и свое творчество. А для этого, в свою очередь, нужно обладать сильным характером, волей, целеустремленностью и… как ни странно, умением проигрывать, а затем подниматься и идти в бой с новыми силами и с верой в победу. В противном случае, вас или не заметят, или нарочно проигнорируют, а то и растопчут – конкуренция слишком высока, и так было всегда, а ныне все только обострилось. Я объясняю это дефицитом любых ресурсов: они, ресурсы, знаете ли, «склонны» к истощению и вычерпыванию.
А вообще большинство творческих людей – личности уязвимые, ранимые, мало приспособленные к суровостям повседневной жизни. Для успешной самореализации им требуются помощники – агенты, менеджеры, продюсеры, задача которых – раскручивать и продвигать таланты и гениев.
– А что же литературные работники, редактора? Разве Вы не являетесь таковым?
– Действительно, последние несколько лет я вхожу в когорту профессиональных литработников. Собственный корреспондент, литературный редактор, завотделом, заместитель ответсекретаря, а ныне ответственный секретарь – такова моя карьера в республиканской газете «Истоки».
Здесь налицо сразу два парадокса. Во-первых, сотрудники определенного рода печатных изданий – журналов и газет с литературно-творческим уклоном, а еще работники издательств, все они, как правило, являются или являлись сами активно творящими литераторами.
Но я не случайно подчеркнул – являлись, ибо не секрет, что редакторская работа, газетно-журнальная или издательская текучка попросту убивают в тебе писателя. Об этом говорили многие литературные знаменитости, на это же жаловались едва ли не все мои коллеги по литературному цеху, поработавшие в прессе или в издательствах.
Во-вторых, большинству писателей, увы, никуда не деться – на одни гонорары от публикаций и даже изданий книг не проживешь, тем более, в нашей отчизне. Писатель вынужден работать еще кем-то, вот многие и идут в журналистику, издательское дело, на телевидение, радио и в рекламный бизнес, пробуют себя в кинопроизводстве и театральном искусстве. Лишь единицы счастливчиков – мегазвезд, то есть сильно раскрученных и постоянно востребованных авторов бестселлеров – могут себе позволить подобную роскошь – зарабатывать с избытком на ниве писательства-сочинительства. Да и то, чаще всего, если их произведения экранизируют: заработок от кино– и телеэкранизаций не сравним ни с какими гонорарами книжных издательств, а тем более периодических изданий.
Но институт «изготовления бестселлеров и кинохитов» более развит на Западе, чем у нас в стране. Впрочем, последние полтора десятилетия и здесь – в обеих столицах – что-то пытаются делать, имитируя шоу-бизнес зарубежный, а-ля Голливуд. Но в провинциях дело обстоит совсем худо.
– Что же делать тем, кто видит себя, допустим, в качестве писателя и только писателя? И не желает корпеть над чужими, часто графоманскими, текстами, дабы заработать себе на хлеб насущный?