следует знать?
Сделать это можно так: вы закладываете некую основу, с помощью которой они смогут проанализировать то, что слышали прежде и что явно не соответствует действительности, — и тем самым свести всё к приемлемой истории. Вроде такой: «На протяжении тридцати лет сюда прилетали три корабля. Один из них оказался у нас в распоряжении. Мы неспособны понять, как именно он работает, мы его сломали, потому что нам еще предстоит открыть много физических принципов. У нас есть что-то похожее на магнитогидродинамический тороид, и он действительно помог оторвать корабль от земли, только от него плохо пахло, а еще он убил нескольких пилотов. Нам жаль, что так вышло, но мы пошли на это, потому что у нас есть эта машина с другой планеты — и нам нужно знать, как она работает.
Опять он это делает. Я попытался замедлить дыхание, чтобы головокружение не переросло в настоящую паническую атаку.
Кит продолжал, не замечая мою внутреннюю борьбу. Я же был рад, что не нахожусь в одном из его аппаратов МРТ.
— Но как рассказать людям правду? Если это, конечно, правда?
Последнее он добавил как бы в скобках.
— Если выдать всю историю с порога, им поплохеет, поэтому стоит понемногу готовить их на протяжении десяти-двадцати лет. Подкиньте им какие-нибудь фильмы, книжки, истории, мемы о поедающих детей рептилоидах и всей безумной ерунде, которую мы недавно прочитали о Серпо. Наконец настанет день, и вы скажете: «Эй, это все чушь, расслабьтесь, дела не так плохи, так что вы не переживайте. На самом деле всё обстоит вот как…» — и вот тут вы выкладываете им настоящую историю.
Испробованная модель десенсибилизации. Когда есть основной сюжет, правдивый, и кто-то хочет рассказать его так, чтобы не навредить людям, так и поступают: выдумывают чушь, а затем опровергают ее, постепенно успокаивая население, чтобы к моменту раскрытия правда уже не выглядела столь пугающей, как казалось поначалу. «В это я могу поверить, — скажут люди, — в бред про рептилий я не верил, и в то, что детей похищают лучом прямо из материнской утробы, тоже не верил. Но я могу поверить в то, что касается корабля и обратного проектирования».
Я считаю, что именно в этом заключается смысл и обоснование таких вещей, как фильм Боба Эменеггера: помочь людям, чтобы им не стало плохо, успокоить их, когда они узнают правду.
Меня словно загипнотизировали. Джон глядел на Кита очень серьезно, на лбу моего приятеля проступили капли пота. Мы и до этого в наших странствиях слыхали немало странных вещей. Все эти вещи можно было разнести по категориям и подшить к Странному Делу, чтобы потом показывать людям, если тем вздумается услышать что-то действительно чудное.
Но это был другой случай. И сам Кит был другим. Этому человеку я бы с радостью доверил спасение своей жизни. И в свою бытность доктором Кит, возможно, не раз кого-то спасал. Перед нами был крайне здравомыслящий, крайне разумный человек, который был ближе к тайным правительственным махинациям, чем кто угодно, кого мы когда-либо могли встретить. И он, похоже, говорил нам о том, что инопланетяне существуют. И что они были здесь. И…
Я попытался унять подступающее чувство паники — чувство, что твердая почва, на которой я выстроил свое мировоззрение, исчезала из-под ног. Все годы, что я занимался НЛО, меня мотало между наивным оптимизмом и ожесточенным скептицизмом, но в итоге я неловко замер где-то посередине: по-прежнему сохранял крошечное семя веры во внеземное, но держал его впроголодь. Теперь я чувствовал, как оно оживает, готовое прорасти, распустить огромные листья, заслонить теплый ясный свет определенности и окутать меня прохладной тенью сомнения.
Раз Кит мог в это верить, то я мог и подавно.
Джон, Кит и я провели вместе большую часть дня; настало время прощаться. Вероятно, и к лучшему: я не был уверен, что мы вытерпим еще немного этого благоразумного шока и трепета. Мы поблагодарили Кита за уделенное время, и он вызвал нам такси.
Новый водитель не дышал в бумажный пакет, но ухмылялся как человек на грани безумия. И, судя по нашим оторопело-испуганным физиономиям, мы с Джоном смотрелись под стать.
Трудный год
Через несколько дней мы вернулись в Альбукерке. К нашему удивлению, на связь вышел Рик Доти, желавший узнать, как идут наши дела. Мы договорились встретиться в Denny’s в торговом центре городка, в котором он живет, что было в часе езды. Снова Denny’s: я задался вопросом, уж не прослушивается ли вся эта сеть ресторанчиков напрямую Агентством национальной безопасности, чтобы спецслужбам было удобнее работать.
Мы с Джоном дожидались Рика снаружи. На парковке через дорогу был выставлен вертолет Вооруженных сил. По нему туда-сюда карабкались дети с газировкой или мороженым в руках. Некоторые из них в будущем станут американскими военными.
Возле нас остановился громадный серебристый джип размером с небольшой танк. За рулем его ухмылялся Рик.
— Привет, парни! Вы же меня не снимаете?!
Мы заверили Рика, что съемочная группа отправилась готовиться к следующему дню. Кажется, он был нам рад, а мы точно искренне радовались ему. Рик — в бейсболке, футболке, шортах и кроссовках — явно не со службы приехал. Один его глаз раздуло, как от инфекции.
— Да, это у меня синусит; неприятная штуковина. Год выдался тяжкий. В семье много проблем со здоровьем.
Рик и Джон заказали по салату, а я заправлялся жарким из ребрышек. Рик выглядел расслабленным.
Посудачив о том о сем, мы перешли к теме НЛО. Рик говорил о проекте «Серебряный жук», о полетах тарелки над Канадой в 1950-е и 1960-е, о продолжающихся испытаниях американской тарелки и о том, что финансирование ведет к одной королевской семье из центральной Европы. Он говорил, что в каньоне Койот возле Киртленда в 1970-е приземлялись настоящие тарелки. Это их видел Пол Бенневиц? Возможно.
Ни с того ни с сего, в типичной для Рика манере, нас будто окунули в омут. Рик рассказал, что одной из его обязанностей в УСР было обеспечение личной безопасности полковника, игравшего ключевую роль в контакте с ЭБЕ-1 (он произносил слово как «и-иба»), том инопланетянине, что остался на Земле. Того полковника уже нет в живых, однако дочь его нашла черно-белые снимки отца рядом с ЭБЕ-1. Рик сказал, что снимки опубликуют, если удастся признать подлинность.
Я посмотрел на Рика самым скептическим своим взглядом. Он остался невозмутим, и я задумался, не репетирует ли он на нас новую байку, новый свой монолог.
И откуда он взял эти сведения? Сам придумал? Или кто-то ему скормил? Он что, спонтанно производит дикие материалы об НЛО? Может быть, он непризнанный гений постмодернистской литературы? Написал все документы по Серпо, чтобы намеренно размыть границу между общепринятой реальностью и общественным воображением; выставить всю историю как миф? Тогда ему не копом надо работать, а фантастом.
Рик поведал, что в 1970-е, когда Гарольд Путхофф и Рассел Тарг проводили свои исследования дистанционного наблюдения в Стэнфордском исследовательском институте, они попросили своих телепатов взглянуть на другую планету. В описании, сказал Рик, фигурировали хижины, похожие на саманные, и пришельцы. Прямо как с Серпо. Он также рассказал нам, что вся история с подозрительными адресами электронной почты — просто попытка его подставить. Мы с Джоном согласились, что такое возможно, но объяснили Рику, что остальной мир не то чтобы ему доверяет.
Так мы и общались: Рик подкидывал дровишки, говорил намеками, не все я могу воспроизвести здесь. Зная, что Рик любит поболтать о технике, я спросил у него о голографической технологии, описанной Бобом Эменеггером. Есть ей место в пазле с НЛО? Рик сразу сбавил обороты и сменил тему.
Мы с Джоном рассказали ему, что работа над проектом дала нам лучшее понимание того, как устроена фабрика слухов об НЛО и как кусочки пазла складываются в нечто целое спустя месяцы, а то и годы после того, как оказались у тебя у руках. Рик одобрительно заулыбался: так наставник радуется успехам учеников. Он сказал нам, что никто из его знакомых не обладает общей картиной, так и должно быть. Так уж устроена секретность: знания поделены, рассредоточены и густо смешаны с дезинформацией — так, чтобы никто никогда не добрался до сердцевины лабиринта.
Я предположил, что тогда, возможно, правда упрятана так глубоко, что ответов нет уже ни у кого и нигде. Рик не согласился: он был уверен, что кто-то хранит чертежи НЛО-мифа — только вот кто? Рик не знал. Точно не он сам: «Я человек маленький».
Пару часов спустя настало время закругляться. Мы дружески распрощались с Риком и предложили как-нибудь посетить Великобританию — он ответил, что всегда хотел побывать на озере Лох-Несс и надеется, что как-нибудь удастся.
Когда гигантская серебристая машина Рика уже исчезала в пыльных облаках пустыни, я понял, как сильно мне понравился этот тип. Да, он мог быть обманщиком, мог даже быть по-своему опасен, но в первую очередь он был нашим собственным пришельцем — загадкой, укутанной в космическое одеяло, покоящейся внутри летающей тарелки.
Но чья эта тарелка? Из наших — или из чужих?
Как верить в странное
Следующим вечером, снова в Альбукерке, я и Грег Бишоп уединились в баре за пивом (вторым, третьим…), чтобы поговорить об НЛО и космической музыке в сопровождении успокаивающего, такого земного звона бутылок и стука бильярдных шаров.
Грег добрых два десятка лет был связан с американскими уфологами и повидал все, что касается человеческой стороны этого явления. Сам он с НЛО не сталкивался, зато вдоволь насмотрелся на людей, которых тарелки крепко ушибли. Он вспомнил, как Уильям Мур, лежа на спине в состоянии, близком к панике, рассказывал ему, что пришельцы находятся на Земле. И как Джейми Шандера, коллега Мура по расследованиям MJ-12 и «птичника», из циничного маловера в одночасье превратился в перепуганного новообращенного. Когда Грег попытался выведать причину, Шандера только и сказал: «Мне кое-что показали».