А теперь мы с Иттобаалом сидели, скрестив ноги, на корме, нас обдувал свежий ветер, брызги мочили нашу одежду, а мы вели неторопливую беседу.
– Скоро мелкие корабли встанут на зимний отдых, – сказал Иттобаал, – будем возить только самое необходимое, и то с опаской. Зимой море неспокойно. Но ты имел дело с сухопутными божествами, Вестник, – в его глазах искрилась усмешка, и трудно было понять, до какой степени он шутит, – Цафон ведь прочно стоит на суше. Что знают там о божествах моря, и о зимних бурях? Не-ет, вы блаженны и невозмутимы…
– Веришь ли ты сам в то, что говоришь? – спросил я тогда его напрямую.
Но он не понял меня. Просто не понял. В их языке не было таких слов, как «в шутку» или «серьезно». Он просто повторил, что сказал – решил, наверное, что я не расслышал.
– Ты полагаешь, я пришел с Цафона? – уточнил я.
– С Цафона или с другой горы, или из глуби морской – но не похоже, чтобы тебя послали морские боги – или даже из бездны, которая под землей, но на это тоже не похоже. Ты сам знаешь, Вестник, где живут твои божества, а я знаю, где живет мой царь и мой народ.
– Ты полагаешь, божества существуют? – спросил я его по-другому.
– Ты полагаешь, существуют море, ветер и суша? – отозвался он.
– Но божества не видны человеку, – ответил я.
– Не виден и ветер, но он рождает волны на море. Не видно дыхание зари, но оно рождает росу на траве. Не видно, как в животе у женщины образуются кости и плоть ребенка, но так приходим мы в этот мир. Такова и воля живущих на Цафоне, даже когда она нам не видна, – ответил он бесстрастно.
– А если, – спросил я его, – придут дни, когда мудрецы откроют путь ветра, исчислят точку росы, заглянут во чрево женщины, не повредив ей? Будут ли тогда на свете божества?
– Будут ли тогда мысли в сердце человека, вестник? Будет ли радость в печени твоей, горе в кишках врагов твоих? Будет ли жить дух в твоих костях, будет ли он стремиться к небу? Будет ли желать счастья дому своему и погибели врагам своим? А это в руках богов.
– Или одного Бога? – продолжал я свой диспут.
– Или одного, – согласился он, – если ведает человек имя своего бога.
Я не торопился его ни в чем переубеждать, мне хотелось его понять:
– Ты поклоняешься божествам, но противостоишь их служителям?
– Служители божеств – это люди, и склонны они к порокам. Думают лишь о себе! Царь может служить божествам не хуже жрецов! – отрезал он, и было видно, что богословские дискуссии его несколько утомили.
– Давай лучше поговорим о нашем деле, – предложил я, – насчет Вестницы, которую мы будем освобождать из рук жрецов.
– Скажу тебе, что трудно будет нам уйти на этом корабле, когда мы ее освободим, – сказал он очень серьезно, – в Библе корабли и больше, и быстрее. Но даже если бы наш корабль летел быстрее ветра, мы не сможем покинуть Библ и направиться в Арвад. На самой пристани в Арваде нас встретят храмовые псы, и… нет, нам надо поступить иначе.
– А ты уверен, что Вестница вообще захочет плыть в Арвад, где с ней обошлись так грубо? – спросил я.
– Разве не захочет она стать царицей Арвада? – ответил он с полной уверенностью, – особенно после того, как мы с тобой спасем ее от смерти.
Я предпочел не развивать эту тему. Главное было сейчас – выцарапать Юльку у библских фанатиков. А там разберемся, в Арвад, или еще куда. В любом случае, в Угарит возвращаться мимо Арвада, и если можно будет по ходу дела устроить маленький государственный переворот и привести ко власти в соседнем государстве законного и дружественного нам наследника, это нам, я полагал, пойдет на пользу. А Юлька… ну вот не для царевичей я ее спасать плыву, это точно.
– Умеют ли посланцы Цафона плавать? – уточнил Иттобаал.
– Умеют, – ответил я уверенно. Сам я плавал неплохо, Юлька, по моим наблюдениям, тоже держалась на воде. Хотя, если море будет таким, как сегодня…
– Это хорошо. Если нам и удастся уйти целыми из гавани, то уж корабль точно придется покинуть. Его слишком легко заметить в море, не уйти ему от погони.
– А что будет с ним?
– Он пусть возвращается в Угарит. Его догонят жители Библа, обыщут – но что можно взять с бедных торговцев? Впрочем, что можно будет, то и возьмут. И отпустят их домой.
– А мы?
– А мы переждем всю эту погоню на берегу и доберемся в Арвад по суше. Возможно, кружным путем. У меня есть с собой серебро, и я умею договариваться с жителями суши – наше путешествие не будет долгим и трудным.
– Послушай, – сказал я как можно тверже, – ты считаешь меня посланцем божеств с Цафона. И при этом ты всё решаешь сам, и даже не спрашиваешь моего согласия. Как это может быть?
– Когда я попаду к тебе на Цафон, – невозмутимо ответил Иттобаал, – я вручу душу мою в твои руки, пойду по стопам твоим и сделаю, что ты скажешь мне, Вестник. Но пока мы по финикийскому морю плывем из одного города финикиян в другой их город, это я буду указывать тебе дорогу. Да если бы знали Вестники наши пути, знали коварство наших жрецов и жадность наших торговцев, разве плыли бы мы с тобой теперь на поиски сестры твоей Вестницы?
– И то правда, – пришлось согласиться мне.
Замысел его выглядел вполне подходящим. Впрочем… Была в нем одна деталь – неясная, но очень существенная.
– Хорошо, – сказал я, – только скажи мне, как собираешься ты вытащить Вестницу из лап жрецов?
– А вот этого я не знаю, – простодушно ответил Иттобаал, – вы с ними ведете переговоры, вы им читаете письмена, вы называете себя Вестниками богов – значит, вы сами разберетесь, как именно избавиться от них. Молния с небес или что-нибудь такое…
– Иттобаал! – я аж поперхнулся.
– Вот я, – отозвался он вполне по-библейски.
– Иттобаал, разве называл я себя Вестником богов?
– А разве возражал ты, когда тебя так называли?
Вот уж действительно: назвался груздем… назвался посланцев богов – полезай к жертвеннику. Не на том ли и Юльку заловили?
– Я человек, Иттобаал, как и ты, – решительно сказал я, потом помолчал и добавил, – и почитаю Единого Бога, сотворившего небо, море и сушу, и нас с тобой. Я не верю Баалу и Астарте, не верю Ададу и Илу…
– Не хочешь, не верь, – спокойно ответил Иттобаал, – если твой Бог достаточно силен, тебе это и не нужно. Он скажет тебе, как вызволить вестницу, сестру твою?
– Не сказал пока, – вздохнул я тяжело, – нам самим придется с этим разбираться. А Его… Его будем молить, чтобы всё у нас с тобой получилось.
– Хорошо, – согласился Иттобаал, и добавил, промолчав, – А я еще призову Владыку Морского и Лунную Госпожу, может быть, они нам помогут. Так надежнее. Только как мы будем с тобой спасать Вестницу?
Следующий час, и другой, и третий мы провели в разговорах о Библе. Иттобаал рассказывал мне о жителях его и нравах, чертил на палубе угольком план города, описывал, как охраняются и когда закрываются ворота, где расположены храмы и дворцы, как поднимается в городе тревога и как собирается городское ополчение. Выходило, что для успешного штурма хватило бы всего-то одной роты спецназа при поддержке вертолетов и катеров… За полчаса бы управились, не вопрос. Один взвод поднимает шум у городских ворот, в это время с другой стороны ставится дымовая завеса, саперы делают пролом в стене, два взвода идут на поиски… Только не было у нас этой роты и этой завесы. Были только хилые моряки и землепашцы, и тех немного, да мы с Иттобаалом, да верный мой Петька – вот и весь спецназ. И техника раннего железного века, местами застрявшего в бронзовом. Только и всего. Любая попытка штурмом взять что бы то ни было в Библе привела бы к стопроцентным потерям в нашем отряде, и уже было абсолютно неважно, куда бы мы успели за это время проникнуть и сколько врагов положить.
Так что в Библ мы торопиться не стали. При таком ветре мы, пожалуй, могли бы дойти до него к закату того же дня, но Иттобаал за пару часов до заката показал нам место стоянки – небольшую бухточку под защитой каменного мыса с песчаным пляжем и парой домиков неподалеку от берега. Никого, кроме нас, не было видно до самого горизонта. Иттобаал уверенно показывал нашему капитану, куда направлять корабль (тот при помощи еще одного морехода едва управлялся с тяжеленным кормовым веслом) и минут через пять таких маневров корабль мягко ткнулся носом в прибрежный песок. На мель налетели!
Но моряки мои были совершенно спокойны. Они попрыгали в воду, потянули с носа корабля толстый канат, вытащили его на берег, а там перекинули его через невысокий и толстый столбик, торчавший на границе песка и камня и, пользуясь им как блоком, стали вытягивать корабль на сушу. А как, интересно, собираются они его обратно тянуть? Руками толкать? И зачем так мучаться, если есть якорь?
– Море неспокойно, – пояснил Иттобаал, – если Владыка Морской ночью разъярится, якорь нас не удержит. Так будет спокойнее.
Он распоряжался настолько уверенно, а моя команда слушалась его с таким доверием, что сомнений у меня больше не возникало. Пора было заняться ужином. В ближайшем домике нашлась простая глиняная посуда, бронзовый котел (ценность по нынешним временам!) и несколько глиняных статуэток, ну куда же тут без них… Божества. Так что первым шагом при подготовке к ужину стало возлияние: капитан с Иттобаалом налили в глиняную чашу немного вина, и, бормоча что-то очень благочестивое, опустились перед статуэтками на колени, потом и вовсе пали ниц, но лежали недолго – секунды две – и сразу встали. А потом вылили вино на земляной пол – и с удивлением оглянулись на меня.
– Ты плаваешь по морю, Вестник, и не хочешь почтить его Владыку? – с удивлением спросил меня Иттобаал.
Религиозные чувства своих спутников я уважал, но… теперь, когда мы плыли выручать Юльку, когда всё было настолько всерьез, я не хотел играть в такие вещи. Особенно после той ночи.
– Мой Бог – Бог Ревнитель, и не желает он, чтобы у меня были другие боги перед лицом Его, – ответил я, цитируя, как мог, первую заповедь. Которая, между прочим, в этих краях прозвучит еще не скоро.