Он попытался поесть, но кусок не лез в горло.
Среди кел царила тишина. Движение почти прекратилось. Ни одна рука не тянулась к еде, никто не произносил ни слова. Он знал, что все они наблюдают за ним, и он постарался взять себя в руки, отбросить физические и душевные муки, забыть боль и тревогу.
«Ну, вызовите меня на дуэль, — думал он. — Я убью любого с радостью».
— Предводитель, — послышался голос Нлила. Ньюн не обратил на него внимания. Нлил помолчал, несомненно оскорбленный. Он пододвинулся к Серасу и Десаи, сидящим возле него. Они начали шептаться, но Ньюн не прислушивался, предоставив им делать все, что они захотят. Он знал, что когда дойдет до него, он будет готов. Он поднялся, подошел к Дункану, сел рядом с дусом. Животное почувствовало его горе, ткнулось в его руку носом, как бы прося помощи. Дункан дышал отрывисто, хрипло, с бульканьем в легких. Глаза его были приоткрыты, в них отражался свет лампы, как в стекле. Остальные кел сгруппировались вокруг Нлила и стали оживленно перешептываться. Все, кроме Рас, которая сидела возле центрального шеста шатра. На ее лице не было гнева или злобы, только тревога.
Она помогла Ньюну. Он был крайне удивлен этой помощью, хотя, возможно, она сделала это потому, что Дункан сильно замедлял их движение. Ньюн давно уже перестал пытаться понять действия Рас. Он посмотрел на остальных кел и ярость закипела в нем, но он постарался взять себя в руки и погасить ее — ведь рядом был дус. Ньюн положил руку на плечо Дункана и слегка пожал его. Веки Дункана едва заметно дрогнули.
— Я знаю, что ты здесь, — шелестящим шепотом сказал Дункан. — Не волнуйся. Что-нибудь слышно о хао-нат?
— Ничего. Не думай об этом.
— Дус считает, что они близко.
— Скорее всего так оно и есть.
— Их много… сзади… сбоку… впереди… — снова кашель потряс его тело. Ньюн сжал руку.
— Не думай об этом. Дункан моргнул и слезы потекли по его лицу, смешиваясь с грязью и кровью на небритой щеке.
— Но ты думаешь? И я буду думать. Их много… может быть, с дусами… Позади послышалось движение. Глаза Дункана устремились куда-то за Ньюна. Тень упала на его лицо. Ньюн резко повернулся и увидел черную стену перед собой. Дус шевельнулся, но передний кел упал на колени и рука Ньюна отодвинулась от оружия. Нлил, Серас, Десаи и молодой Таз. Ньюн нахмурился и перехватил руку Таза, который хотел поставить перед Дунканом сосуд, из которого шел дым.
— Дым поможет ему, — сказал Серас. Это было маслянистое дерево, которое они использовали для освещения, как топливо для ламп. К нему были подмешаны какие-то ароматные смолы и травы. Ньюн хотел оттолкнуть руку с сосудом, хотя ему было стыдно, что приходится отвергать попытку помощи. Он положил руку на плечо Дункана, а другой сделал жест, отвергающий дальнейшее вмешательство кел.
— Предводитель, — холодно сказал Нлил. — Мы знаем то, чего не знаешь ты, ведь мы родились здесь. Дункан потянулся к сосуду. Таз пододвинул его ближе и Дункан стал с удовольствием вдыхать дым. Ньюн тоже почувствовал, что жжение у него в горле прекращается. Дусу дым не понравился и он с негодующим фырканьем отвернул косматую голову. И вдруг Ньюн почувствовал, что мысленные импульсы дуса связали воедино мри Кутата и мри Кесрита.
— Ай! — резко сказал Ньюн и лица кел отвернулись в замешательстве. Ньюн посмотрел на Дункана, вдыхающего дым и затем устремил взгляд на Нлила, пока тот не поднял глаз.
— Сошиль, — спокойно сказал Ньюн. — Я благодарю тебя. Забудь, что я говорил раньше.
— Ай, — пробормотал Нлил. В дверях возник дус Ньюна. Он наконец решил зайти в палатку из тьмы. Кел пропустили его и дус тяжелой поступью прошел к Ньюну и лег рядом с дусом Дункана. Ньюн положил руку на ухо дуса, боясь, что тот своим мысленным излучением свяжет вместе Ньюна и Нлила. Он долго смотрел в лицо Нлила, покрытое шрамами, возле него лежал Дункан, вдыхая дым, отгоняющий боль. Ньюн снял один из своих знаков Чести и протянул его Нлилу. Он был уверен, что тот отвергнет его Знак, сочтя это оскорблением и нанеся оскорбление Ньюну. Но Нлил не отверг.
— За какую службу? — спросил он.
— За то, что ты хорошо охранял племя в мое отсутствие. Ты и Серас. Серас тоже принял знак Чести. Оба эти знака в свое время принадлежали Мераи, по которому они все еще скорбели.
— Мы выставили часовых, — сказал Нлил. — Мы знаем, что ты не искал столкновения с хао-нат. Это не было твоей целью.
— Нет, — согласился Ньюн. Глаза Нлила коротко взглянули на Дункана.
— Они преследовали его, — подтвердил Ньюн.
Нлил кивнул, еще раз взглянул на Дункана, поднялся, показывая, что ему больше нечего сказать, и отошел. За ним — остальные. Таз задержался. Он достал из складок мантии несколько кореньев и пучок травы и положил это рядом с сосудом.
— Я могу найти еще, если понадобится, — сказал он. После этого он тоже удалился. Ньюн хотел спросить у Дункана, как он себя чувствует, но увидел, что глаза Дункана закрыты и дыхание стало ровным. Ньюн прислонился к теплому боку дуса и стал смотреть, как кел укладываются на ночь. Они ложились на тюфяки, расстеленные на полу. Все лампы, кроме одной, были погашены. Из сосуда, возле Дункана, исходило красноватое сияние и над ним клубился дым. Осталась сидеть только Рас, но вот и она шевельнулась. Ньюн подумал, что Рас ищет свой тюфяк, чтобы лечь. Но она поднялась и как тень подошла к Ньюну и положила что-то рядом с ним. Это был длинный сверток.
— Что это, кел Рас? — спросил он. Она ничего не ответила и растаяла в полумраке. Немного погодя она тоже улеглась спать. Ньюн развернул сверток и увидел, что это ножны от его меча, которые он оставил в Ан-Эхоне и был уверен, что потерял их навсегда. Он нежно коснулся их пальцами, вложил меч, с удовольствием слушая тихий шелест.
Наконец он положил меч возле себя и прислушался к дыханию Дункана. У него все еще клокотало в груди и он кашлял, но все-таки человек спал. В наступившей тишине особенно отчетливо слышались хрипы и когда они прекратились, Ньюн встревожено поднялся — но грудь Дункана поднималась и опускалась ритмично и на губах уже не пузырилась кровь. Ньюн некоторое время сидел возле Дункана, но вскоре к нему подошел Таз.
— Я посмотрю за ним, — сказал он. — Ложись, спи. Ньюн был тронут. Он еще раз посмотрел на спокойно спящего Дункана, затем голова его опустилась на плечо дуса, он посмотрел на спящих кел и закрыл глаза.
Лампа давала слишком мало света для чтения. Мелеин положила золотистый хрупкий листок на колени и развернула второй. Замысловатые письмена тянулись вдоль листка, как будто начертанные огненным тонким пером. Она читала написанные много сотен лет назад описания путешествий Народа. Это были неполные описания, многое пропало, а эти спасли она, Ньюн и Дункан. Скоро придет время, когда она нанесет на тонкие золотистые листы рассказ о Последнем Путешествии Народа. И она вздрогнула, подумав об этом.
Руки ее опустились на колени, она думала о Настоящем, глядя на мерцающий свет лампы.
Куда идти? — это уже решено.
Что делать? — это она тоже знала. Но ответов на многие другие вопросы она не знала. Некоторые из этих вопросов касались людей, регульцев и мертвых миров, другие — самого Кутата… и тем не менее все это был один, главный вопрос — на который она не имела ответа. Кто-то коснулся ее плеча. Она вздрогнула и, повернувшись, увидела мягкое лицо Килиса, юного сен, прислуживающего ей. Его руки одевали и раздевали ее, его глаза были свидетелями всей ее жизни.
— Госпожа, Совет Сен ждет. Ты посылала за ними, госпожа. Она улыбнулась.
— Я жду их, — сказала она и осторожно собрала золотистые листки и уложила их в футляр.
Шевельнулся занавес и вошли члены Совета — сен первого и второго рангов — вошли и стали размещаться на тюфяках. Большинство из них были очень стары, со впалыми щеками, морщинистыми лбами. Жили они гораздо дольше, чем кел. Но был среди них и Тинас, который, как и она, был раньше кел и лицо его было покрыто шрамами, также, как морщинами. На лице Сатаса, предводителя сен, тоже был шрам. Сен Сатас всегда был угрюмым, но сегодня он хмурился больше, чем обычно.
— Сен хотят что-то спросить?
— Мы видим нависшую над нами опасность, — сказал Сатас. — Об этом мы и хотим предупредить госпожу.
— Да.
— Это тебя не волнует?
— Волнует. Хотела бы я, чтобы это было не так. Но выбирать не нам. Это и есть ваш вопрос?
— Госпожа знает наши вопросы. Они касаются ци-мри.
— Дункан принес нам возможность выбора.
— Ты посылала его за этим? Она взглянула в глаза Сатаса, где таился тщательно скрываемый вызов и слегка улыбнулась, подняв руку ладонью вверх.
— Он пошел сам. Но я позволила ему идти. Глаза сверкнули затаенной страстью.
— Ты серьезно рассматриваешь их предложение?
— Мы рассмотрим его… и отберем нужное нам. Но о присутствии Дункана здесь можете не думать. Он принес нам возможность выбора и понимание того, что висит над нашими головами. Он служит Народу. Его жизнь нужна нам. Ты меня понимаешь?
— Понимаю.
— Но тебе это не подходит?
— Мы всего лишь твое оружие, госпожа. А ты — наше оружие. Ты свернула в сторону?
— От нашего курса? Нет. Нет, поверь мне, сен. Я еще не свернула пока.
Все молчали. В глазах светилось ожидание. «Верь мне», — так говорила Интель, старая госпожа, которая могла убедить Совет во всем, в чем только хотела, опутывая членов Совета словами, мягкими, как шелковые нити, но крепкими, как канаты. Мелеин училась этому у госпожи, и судя по всему, кое-что постигла. Может, все госпожи знают это и обладают этим даром. Мелеин не знала. Ведь госпожи никогда не встречаются, только в тот момент, когда старая госпожа умирает, а на ее место становится молодая.
Действительно, старая Интель умела сдерживать своих детей, когда они пытались бунтовать, она умела переубеждать старейшин, которые и сами имели немалую власть в племени. В ее глазах светилась такая сила, которая вызывала мурашки на теле, заставляя отворачивать глаза непокорных… и затем они следовали за ней… и сила эта была такова, что даже в ее отсутствие никто не мог найти аргументов, которые смогли бы поставить под сомнение правильность ее решения.