Свалить с приёма можно, но только не в том случае, когда ты персонально приглашен на неё. Есть разница, тебе дозволено присутствовать или тебя пригласили конкретно. Так что народ потихоньку рассасывался с этого мероприятия. Причем, я не очень понял его сути — люди толклись в зале, перешептывались между собой, переходили от группы к группе, просто глазели. И всё? Ни фуршета, ни объявления или речи первого лица. Тусня в голом виде без внятного повода. Приём, так сказать. Может я чего-то не понял или не увидел, может так и должно быть? Или главное в сём мероприятии то, что к королю периодически подзывают то того, то этого, с которыми он вполголоса общается? Типа, пообщался — и сразу благодать на тебя снисходит. А может всё проще, народ обделывает делишки на самом высоком уровне. И если бы я не был таким бараном, то тоже уже какой гешефт поимел или сделку провернул. Как в общаге в начале девяностых, пока через зал дискача прошел, успел купить бытовой компьютер или куртец кожаный, а на выходе с наваром продал.
А вот и ко мне внезапно подруливает ливрейный типчик, тянет за рукав, машет подбородком в сторону величества, мол иди. Таким подбородком махать можно, им даже прибить можно, длиной с локоть! Ну ладно, пойду, может что умное услышу. Короли тоже не чужды умных слов.
— Доволен?
— Да, ваше величество! Вы великолепно высказались в отношении моей семьи. Премного благодарен. Могу даже сказать, что радость моя безмерна, а уважение…
— Хватит уже, я сам знаю этикет и умею всю эту чушь сочинять. По поводу взятых тобой в плен.
— Весь внимание.
— Молодец, что весь. Из плена не отпускать. Временную присягу обновишь. Оставишь у себя, подкормишь, экипируешь, натаскаешь. Весной пойдешь на Долинол. Молчи, сам знаю, что там брать нечего. Задача — спровоцировать соседей на ответную реакцию. Вижу вопрос в глазах, ладно уж, спрашивай.
— Ваше величество, весной, это как подсохнет или какая-то конкретная дата?
— Молодец! Грамотный военный по команде «прыгай!» интересуется, как высоко и в каком направлении. А все эти «зачем?», это уже лишнее.
— Финансирование?
— Вы ж и так всю их баталию ограбили!
— Лады. Но тогда, ваше величество, весь хабар с компании мой.
— Вот же… а еще купцов обвинял. Сам грабитель хуже купца.
— Это я принимаю как «да»?
— Да.
— А еще, ваше величество, для понимания направления и высоты прыжка: нам в двести рыл всё королевство захватывать или просто спровоцировать ответную агрессию короля Иманта на графство? Жалко графство просто, такой уютное было…
— Боишься, не приду на помощь? Не доверяешь?
— Боюсь, что придете, а потом наша армия там всё потопчет так, что десять лет ничего расти не будет.
— Хм, боишься. Правильно боишься. Что-то и я за твои виноградники бояться начал. Кстати, а у вас там никаких новинок в плане выпивки больше не нарисовалось?
— Будет кое-что. Только пару лет еще подождать надо.
— Ну пару лет можно. Такое же забористое?
— Что вы, гораздо крепче, ваше величество!
— И что, такое можно будет пить?
— Попробуем. Нам ли бояться трудностей! О! А еще вопрос, ваше величество: если у меня лишние территории нарисуются в бывшем Долиноле, может их того, забрать у нерадивых пользователей? Примите под свою руку новое графство?
— А тебе два графства не жирно будет?
— Дак отец еще лет сто проживет, я его не тороплю. А я пока тем порулю, в смысле учиться править буду, потренирусь на них. Народец там пока не шибко свой, не жалко. А кстати, мы часть крестьян оттуда уже свели прошлый раз.
— То есть ты предлагаешь полноценный повод для большой войны? Дорд, вот как ты с таким несерьёзным видом влезаешь в большую политику!
— Ваше величество, да чего там большого-то? Графство тьфу, да может я и не всё его хапну.
— Ладно. Лето одни продержитесь?
— А дополнительный набор в дружину разрешите?
— Валяй! Издам тайный меморандум для ограниченного круга лиц. Пропишу, что разрешаю тебе сформировать собственную дружину из числа собственных пленников и добровольно пошедших под твою руку.
— Под мою?
— Дорд, мне нужна ограниченная на первом этапе война твоими методами и под твоим руководством. Отцу разъяснят. Или сам с ним всё обговоришь?
— Меморандума хватит, он умный человек.
— Хорошо. У тебя какие-то проблемы остались?
— Ваше величество, после этой приватной беседы на глазах высшего света у меня исчезнут одни и появятся другие проблемы. Но этого не избежать, борьба за место при дворе суть вечная игра.
— Что-то я не наблюдал усилий с твоей стороны. Или ты так был в себе уверен?
— Верите ли, собирался эту жизнь провести в увеселениях и познании мира. Власть не нужна, богатство как инструмент для достижения цели.
— А цель какая?
— Бесцельное существование ради наслаждения.
— И ради этой цели, ты готов горы свернуть. Ведь так, Дорд?
— Да, ваше величество. Максимальная независимость, максимальный комфорт, максимальная безнаказанность.
— Иной услышавший тебя решил бы, что ты метишь в короли. И только настоящий король понимает, что ты описываешь идеал жизни, недостижимой для монархов.
— Истинно так, ваше величество. Склоняю голову перед вашим мужеством и трудолюбием.
— Черт! И ведь искренне сочувствуешь, Дорд! Я же слышу. Откуда ты такой понимающий взялся? Тебе же всего семнадцать.
— Во многом знании много печали.
— Иди, а то ты действительно меня в печаль сейчас вгонишь! А пить в печали целители не рекомендуют.
И я пошел. Сказать, что я был сильно доволен результатом беседы было нельзя. Вообще, эта ситуация была абсолютной копией прошлогодней дуэли с послом Иманта. С поправкой на масштаб. Небольшая такая поправка выходит: «Жора, ты хреново убил посла, война не началась. Так что пойди и убей еще кого-нибудь, но с гарантией, чтоб война в полный рост, чтоб всадники Апокалипсиса и штурмовики в небе!»
Глава 8Оруженосец
Жан был впечатлен, нет так, он был ошарашен! Его сюзерен и наставник, Дорд или Жорж, как он просил себя именовать, сначала удостоился приглашения на приём к королю, а потом еще и высочайшей личной беседы в течение достаточно долгого времени. Причем со стороны было видно, что беседовали не о покрое камзола, а о чем-то серьезном. И следил за этой беседой не один Жан, куча народа бросала украдкой взгляды, хотя кто-то и откровенно пялился на сие чудо. О чем король может беседовать с безусым юнцом так долго? Его спонтанный поступок, когда он буквально навязался к Жоржу в оруженосцы немного шокировал самого Жана. А потом удивило снисходительное и даже можно сказать благожелательное отношение к этому отца. Он явно был не против такой судьбы своему сыну, то есть считал род Пристов достаточно респектабельным, или достойным того, чтоб его младший отпрыск связал свою судьбу со служением этой фамилии.
Чего греха таить, Жан ни разу не разочаровался в своём сюзерене, даже когда потел на тренировках или был безжалостно избиваем на них же — это нормально, без мученья нет ученья. Но всегда Жан точно знал, что вот такой вольницы во всем остальном, включая панибратские отношения с рыцарем, ни у кого из оруженосцев в служении нет. Ни у кого, кроме Жана. Да что там, порой судьба оруженосца жалка до уныния, иногда требования рыцаря граничат с унижением… Жоржу, не взирая на молодой возраст рыцаря или благодаря ему, было плевать на многие внешние проявления послушания. Зато за невыполнение указаний и команд он дрючил — смешное и верное словечко из лексикона рыцаря — дрючил жестко.
Отношения к аспектам рыцарской чести у сюзерена тоже было лёгкое, мол рыцарь и только он сам вправе определять, что может считаться умалением его чести. И до тех пор, пока суд рыцарской чести не заклеймил какое-то действие как неподобающее, никто не вправе обвинить в этом рыцаря. Очень удобно, с одной стороны, но в то же время очень верно, если разобраться. Ведь только ты понимаешь, какими резонами руководствуешься, только ты принимаешь на свою совесть груз ответственности за решения и поступки. Как говорил Жорж во время одной из бесед, грош цена рыцарю, который исполняет букву кодекса чести, но не вникает в суть. Если, спасая даму, благородный человек бросил на смерть кучу невинных детишек, то может он и не так благороден? А если детишки из простолюдинов? А если дама громко портит воздух?
Непросто в учении. Толи дело война! И тут к Жоржу только одна претензия — не взял на одну из ночных вылазок под предлогом того, что Жан не умеет бесшумно двигаться. Оруженосец уже знал, куда следует засовывать фразы типа «настоящий воин никого не таится», поэтому аргументированно отстоять своё участие в той вылазке не смог. Но все остальные авантюры проходили с его участием. Да что там, Жорж даже своих малолетних сестер порой брал на войну. Его не смущало, что они могут погибнуть, что не дело дамы воевать… все знают легенды про дев-воительниц, никто ни словом персонажей не осудил? Вот и сестры мои из такой породы, только вякните что-то плохое, разом зубы проглотите. И все понимали — проглотят.
И вот сейчас Жан ехал по улицам Старграда в дом своего наставника весь такой модно одетый с блестящим сюзереном с приема у короля. Кстати, да! На приеме впервые мажордом объявил собственный титул Жана, пусть ему всего пятнадцать, но это вам не «граф Антуан дер Брубек с семьёй», это «барон Жан дер Брубек»! Совсем другой статус, взрослый. Вот только бы не накосячить, как выражается Жорж, то есть не сделать косо там, где надлежит действовать прямо. А порой так и подмывает вызвать на дуэль какого-нибудь нагло смотрящего субчика или напомнить зарвавшейся черни из купцов, что деньги на самом деле ничего не решают, если нет чести. Ага, и получишь таких люлей от рыцаря, что спать будет больно, не то что сидеть. В этом он строг. Говорит, если разменивать честь по мелочи как гросс на ярмарке, то она быстро в белку превратится.
Несколько характерных глуховатых и одновременно лязгающих щелчков вымели все мысли из головы. Выстрелы из арбалетов ни с чем не спутать! К падающему под копыта Жоржу с разных сторон полутемной улицы метнулись тени. Вбитые в Жана новые рефлексы буквально заставили его «бросить» магию иссушения в одного и тут же во второго, бегущих по правой стороне улицы, благо рыцарь упал вправо. В это же время из-за спины рванулись вперед «слуги» виконта, отрезающие своими лошадьми тело хозяина от атак. Все переволновались, будь их сюзерен жив, он бы не одобрил такого отношения к «материалу». Нападавшие, которых оказалось четверо были изрублены в куски в считанные секунды. «Кого теперь допрашивать?» — сам себя спросил Жан, сам себе удивляясь. Наставник вбил в него не только боевые рефлексы, но и порядок действий в боевых ситуациях: