— Ну да, всё плохое вино, пока в уксус не превратилось, перегоняем. Так ты на самом деле готов тут торговать моим вином и настойками? В смысле, нашим вином.
— Да, отец. Сам говоришь, взрослый. Надо вносить свой вклад в процветание семьи.
— Слова не юноши, но мужа. Постой, а не надумал ли ты втихаря жениться? Ты сразу скажи, если удумал такую дичь и хочешь здесь остаться из-за какой-то баронской дочки…
— Нет, только не это! Я еще слишком молод! — не рассказывать же отцу про опыт семейной жизни. Я и в прошлую реинкарнацию избегал прочных уз и возможных детишек. И как оказалось, не зря. Сейчас бы барагозил на полях Долинола и думал, как там поживает Жанна или Женька Коваленко с младенцем на руках? Не готов разбрасываться детишками по мирам, жениться тоже не готов.
— Рад, что ты понимаешь этот момент. Впрочем, романтической дури за тобой я и раньше не замечал. Кстати, со служанками поаккуратнее, байстрюков не наделай. А то некоторые дворяне сначала настругают бастардов, а потом носятся с ними как с родными, не знают, куда пристроить.
— Спасибо за науку, отец. Бастард хорош, когда подвешен к седлу, иных плодить не буду.
— Хорошо сказал. И кстати, я не видел, чтоб ты с бастардом упражнялся. Не уважаешь?
— Стрел боюсь, отец. В пешем строю длинный меч предполагает двуручный хват, а мне без щита неуютно. Да и если воздушник залепит галькой, бастардом морду не прикроешь.
— Ну да, тут ты прав. А если не идти в первом ряду? Не пробовал такой вариант?
— Когда под твоей командой один десяток, сзади держаться не получается.
— Да, Дорд, подцепил ты меня знатно. Ладно, в следующий раз дам полусотню, раз своё благоразумие доказал. — Каких мне усилий стоило не показать, что я думаю о благоразумии Витора, знаю только я. — И еще такой вопрос: если ты решил тут обосновываться, кого из слуг бойцов при себе оставишь?
— Из слуг, кого дадите, я вам полностью доверяю, только Снежку еще заберу. И попрошу кузнеца посноровистее. Не Вогула, понятно дело, но не дурака. А по бойцам… забрал бы весь десяток, но будет избыточно много бойцов тут. Начнут от безделья маяться, пьянствовать, приключения искать на свои задницы, а мне разгребай.
— Молодец, верно размышляешь. Хватит тебе здесь пятерки для охраны, ну и старшего кого-то найди.
— Прова поставлю старшим, он службу знает. Отец, я тогда с тобой домой съезжу, отберу людей, вещи кое-какие прихвачу, оружие…
— Нет, сынок, кое-какими вещами ты не отделаешься. Еще и груз вина с тобой отправлю на продажу. Посмотрю, как ты без знакомств и связей начнешь торговлю в Луарте. Даже любопытно стало.
Смешно даже, раньше я путешествовал верхом бок о бок со своим сюзереном и отцом графом Витором, а сейчас у меня свой оруженосец, который едет стремя в стремя слева от меня — я его Наставник. Приходится и вести себя соответственно. Это не к тому, что мне нельзя пустить коня вскачь по ромашковому полю или приподняться в седле, громко пуская газы. Такаю дурь как скачки по ромашковым полям в мою голову не приходила, просто сейчас я не могу зависнуть в размышлениях или засыпать отца всякими «почему?». Сейчас отец впереди, а рядом едет Жан, вот он-то и сыплет эти свои «почему?» как из рога изобилия. Фраза «Мы в ответе за тех, кого приручили» в связке рыцарь-оруженосец действует на все сто процентов, включая финансовую и летальную ответственность. То есть, если моему «духу» вздумается попасть в смертельную опасность, мне надлежит без всяких раздумий влезать следом и разруливать задницу.
— Ваша милость, а вы разбойников ловили?
— Давай на «ты» и по имени. Сто разу уже говорил, нельзя воинам длинно обращаться друг к другу, это может быть смертельно опасно.
— Дорд, а ты разбойников ловил?
— Ловил.
— И вешал?
— Не, они сами умирали.
— Как это?
— Мы не вольны над жизнью черни, если они не в бою противостоят нам. Смертный приговор — прерогатива королевского судьи. Но мы можем пытать, расследуя преступление или подвергать телесным наказаниям. И если богам и прочим сущностям будет угодно, чтоб преступник не выжил…
— А ты с магами сражался?
— Жан, ну ты же знаешь, почти все благородные маги разной силы.
— Дорд, а ты с магами-боевиками сражался?
— Угу.
— И что?
— Посмотри направо, кого ты видишь?
— Тебя.
— А моих врагов видишь?
— Нет, а что? Они где-то неподалёку?
— Они в земле. Так что делай вывод, чем закончились все мои схватки с магами.
— Во как! А ты же не боевик, как ты их победил?
— Любая магия смертельно опасна, если есть голова на плечах. Вот ты водник, Жан, как считаешь, твой дар очень опасный?
— Ну… не очень. Вот если бы я был огневиком. Но все Брубеки водники, иногда воздушники. Те вообще почти не опасны.
— Ха! Меня они два раза чуть не убили, неопасные воздушники.
— …?
— Жан, просто верь, если будешь меня слушаться, я сделаю из тебя жутко опасного мага. А сейчас помолчи, достал уже вопросами.
Вторая моя поездка в Луарт была первой МОЕЙ поездкой из родового гнезда в мой собственный дом. Слуг, отправившихся со мной, было меньше, точнее кузнец, два слуги и Снежана. Зато пять дружинников при старшине Прове и целый обоз с барахлом и вином в бочках. Для меня и моего оруженосца взяли шатер, как хотите, а у рыцаря должен быть свой шатёр, даже если у него есть дом в столице. Амуниция моя и дружинников, запасная одежда, кое-какой инструмент для моих экспериментов, свинец в листах, сталь в прутках, серебро в кошельках, продукты длительного хранения, читай, окорока, крупы, овощи, соль… глупо закупать всё это в Луарте, если родители живут в провинции. Помню, примерно также ездил на учебу в институт, не в плане, что верхом и с дружиной, а в том смысле, что всю жрачку, какую можно привезти из дома, нужно было везти из дома. В столице всегда всё дорого и плохого качества, кроме бананов.
Ехали медленно, отягощенные обозом, но это нас никак не расстраивало, ведь всё равно ночевали в шатре неподалеку от дороги. Ясно дело в шатре не все, а только я с Жаном, остальные под телегами. Ночи в начале сентября теплые, селяне и служивые к невзгодам не то что привычные, они помыслить не могут другой жизни. За безопасность не переживал даже не оттого, что с каждым днем ближе к цивилизации, а просто потому, что напасть на рыцаря с отрядом воинов — это надо быть совсем идиотом, а идиоты здесь быстро помирают. Премии имени Дарвина им выписывают моментом, хотя о самом ученом никто не слышал. Пару раз проезжали мимо таких дипломантов, они щеголяли новенькими галстуками, покачиваясь на ветвях придорожных дубов. Кстати, дуб для такого воспитания подходит идеально в отличие от березы. Ветви мощные, редкие, отходят далеко от ствола почти горизонтально, словно дерево само предлагает использовать себя в качестве педагогического пособия. А вот эти мысли сейчас точно мои были? По оформлению — несомненно, а вот кровожадный посыл явно Дорд привнёс. Дорд, ты меня слышишь? Хорош нагнетать, а то новое прозвище заработаем — нагнетатель.
С ним вообще трудно, то и дело ловлю себя на нетипичном поведении. Буквально вчера вместо того, чтобы разъяснить возницам, что когда я позавтракаю, караван должен уже быть готов к отходу, дал по зубам одному из них. Нет, так-то нормально вышло, перчатка достаточно толстая, даже кожу на руке не поцарапал, да и народ проникся, но всё равно я потом где-то в душе испытывал некий дискомфорт. Ведь можно было словами. С другой стороны, так явно доходит лучше. Или с сырой водой как получилось — категорически запретил челяди пить некипяченую воду, если она не из колодца. Да, самодур, сатрап и угнетатель. Так ты осознай, смирись и выполняй. А нет — всё равно нашлась парочка тел, которые пришлось выпороть. Не люблю я резкий характерный запах вдоль дороги, и ситуацию, когда возница прямо по ходу движения слетает с телеги и пулей мчится в кусты, не люблю. Измордованный народ, тот, что планирует вернуться из Луарта в графство, смотрит на своих менее счастливых товарищей с сочувствием. На тех, которые будут жить в моем доме и вдоволь хлебнут гигиены.
Штандарт, в данный момент возвышающийся над моим оруженосцем, был вышит моими родственницами — мачехой и сестрами. Девочки пищали от восторга, когда до них дошла весть, что их сводный братик стал рыцарем. По неведомой мне причине, это повышало их статус, а скорее чувство собственного величия. Анна дер Прист тоже была искренне рада моему возвышению, а особенно дому в столице королевства. Ей понравилась мысль о том, что теперь у Пристов своё обиталище там, где живут самые-самые. Она точно знала, что иметь свои стены в Старграде ничуть не менее значимо, чем приставку Крушитель к титулу. У женщин свои приоритеты. Короче говоря, уяснив, что Жорж, то есть Дорд имеет свой собственный выезд и оруженосца, дамы бросились кроить и вышивать для меня флажок с гербом.
Сбился с мысли. Так вот, колонна въезжала в Пригород под моим штандартом как ледокол в прихваченную ледком бухту. Льдинки и мусор беззвучно разлетались перед нами, ни у кого даже мысли не было вякнуть в стиле «Понаехали, столица не резиновая!» Чего мы с отцом прошлый раз без мигалки прибывали? Что значит, он провинциал, плохо знакомый с некоторыми нюансами столичного бытия. А Жан знает, всю дорогу ехали спокойно, мигалку включили только перед самым Пригородом. В воротах Новограда стража крякнула, поинтересовалась, что за дела, какого хрена пожитки в товарном количестве везут в центр города. Объяснение, что молодой рыцарь вселяется в свой дом, было принято спокойно. Тройное уважение стража испытала, когда увидела количество бочек вина, которые вез с собой этот самый виконт дер Прист Крушитель. Серьезный вельможа, выпить не дурак, сразу видно. Но въездную плату взяли с каждого хвоста, уважение уважением, а мыто собирать надо со всех.
Я не стал их разочаровывать, что молодой вельможа не планирует всё выпить сам или с друзьями, а откроет торговлю. Лишние подробности. Мне вообще кажется странным, что дворяне так редко занимаются торговлей в этом мире. Ведь налоги они платят с земли, а не с торговых операций, такую прибыль мимо себя пропускают! С другой стороны, всяк должен заниматься тем, к чему имеет расположенность. У благородных она на щитах написана — бей, круши! А «купи-продай», это девиз другой группы населения.