Он отыскал Сашу и Сережку и повел их в гардероб получать одежду. Как ни медленно они шли обратно, оттягивая момент возвращения, все равно тропинка привела к красному кирпичному зданию, у подъезда которого стояли милицейская машина и «скорая помощь». Алексей со вздохом начал подниматься по ступенькам. Плохое предчувствие поселилось где-то в животе, рядом с желудком.
Людей, обладающих даром интуиции, предчувствие редко обманывает. Сейчас оно материализовалось в виде разъяренного Семеркина, бросившегося навстречу Алексею аж с самой середины холла.
– Что же вы, а?
– А в чем, собственно, дело?
– У меня на территории маньяк разгуливает, полгода поймать не можем, куча трупов со следами насильственной смерти, бог знает сколько дел в процессе расследования, а вы мне мозги канифолите!
– Погодите, погодите. Незачем так орать. Что случилось-то?
– Ну, как же? Это же никакое не убийство!
– Как? – Леонидов даже замер от неожиданности.
– Да все говорят!
– Не кричите вы так, Вячеслав Олегович. Отойдем, люди на нас смотрят. – Алексей подтолкнул старшего лейтенанта в сторону боковой комнаты и, когда тот вошел, плотно прикрыл дверь.
– А теперь спокойно и подробно: что говорят все?
– Что этот Иванов сам с балкона свалился.
– Каким образом?
– Ну, это он, оказывается, убил Сергеева Павла Петровича, а потом, когда понял, что есть свидетели и дело труба, спрыгнул с балкона. Самоубийство.
– Так. Что, кто-то видел, как это произошло?
– Ну да. Вчера вечером, когда отдыхающие после ужина остались в холле, Иванов напился как свинья. Потом неожиданно поднялся на балкон и спрыгнул вниз.
– На глазах у изумленной публики?
– Что?
– Кто при этом присутствовал?
– Так, сейчас посмотрю… Вот, у меня все записано: Константин Петрович Манцев, жена покойного Татьяна Иванова, Ольга Николаевна Минаева, Акимцева Наталья Андреевна, Глебов Борис Аркадьевич, Рыженкова Елизавета Валентиновна, Липатов Андрей Леонидович, Марина Сергеевна Лазаревич, Александр Витальевич Иванов…
– Так, почти вся компания. Ясно. Барышева не было?
– Нет, Сергей Сергеевич Барышев с женой ушел раньше, чем все это произошло.
– Очень интересно. А Ирина Сергеевна Серебрякова?
– Ее не было, но она подтверждает, что отношения между Сергеевым и Ивановым были очень напряженные. Они были врагами.
– Вы же утверждали, что с Сергеевым произошел несчастный случай?
– Ошибся. Знаете, как бывает. Несколько человек мне подробно рассказали, что Иванов и Сергеев пошли беседовать на балкон. А после случившегося двоюродный брат Иванова первым выбежал из этой комнаты и видел, как управляющий спустился вниз и нагнулся над телом.
– Да, но ведь Саша Иванов не один был в той комнате.
– Ну да, со своей невестой. Она тоже все подтвердила.
– Что?!
– Эльза Шеина ждет ребенка от Александра Иванова, они собираются пожениться. Эльза Карловна, услышав звук глухого удара, вышла вместе со своим женихом, и она полностью подтверждает его показания.
– Не может быть!
– Как это не может? У меня все записано. Вот. – Семеркин яростно зашуршал какими-то бумажками.
– Бред какой-то!
– Почему это бред? Очень даже не бред. Дело я оформлю, как положено, и закрою. – Вячеслав Олегович довольно облизал мясистые красные губы.
– А почему Иванов никакой записки не оставил?
– Слушайте, а что, так вот все самоубийцы и делают?
– Большинство.
– Ну, значит, он не большинство.
– А как же экспертиза? – А что экспертиза?
– На теле двойной удар на виске и синяк на шее.
– А это уже вы придумали. Коля мне так и сказал: приезжий капитан из МУРа велел написать. Слушайте, чего это вы лезете? У меня тут куча показаний, в которых все так ясно и понятно. Чего тут копать?
– Слушай, Семеркин, да ты сам-то веришь, что можно с такой точностью попасть на угол стола, спрыгнув с этого дурацкого балкона? Ну, в худшем случае будетперелом ноги. И то если здорово постараться. Можно и ушибами отделаться.
– А Сергеев, значит, мог попасть на этот угол?
– Да, случайно попал.
– Ну и Иванов случайно попал. Если можно один раз попасть, почему два нельзя?
– Потому что есть такая штука, как теория вероятности. Ты математику в школе изучал?
– Мало ли кто чего изучал.
– И почему такой странный способ покончить с собой? Петля на шее куда надежнее.
– Кому как нравится. Я тут психологией заниматься не собираюсь. Факты есть факты. Все. Кроме вас, мнение у всех единое. А вы спали.
– Вот это-то меня и пугает. Единственный свидетель, который нисколько не заинтересован в делах фирмы и мог бы дать наиболее объективные показания, оказывается без грамма спиртного в полном отрубе. А если мне в чай снотворное подмешали?
– Докажите. У кого есть снотворное?
– У одной девушки были таблетки, которыми можно слона свалить, но она отбыла с предыдущим мертвым телом.
– Вот именно, отбыла. Вместе с таблетками.
– Постойте, есть еще моя жена! Как я забыл! Саша! Она что говорит?
– Ничего. Спала, ничего не слышала.
– А удар? Такой грохот должен был ее разбудить, а она ничего не слышала. Значит, ничего не было! Ладно, я вам найду еще свидетелей.
– Слушайте, вам копать не надоело? Так все хорошо складывается. Ведь такое про этого Иванова рассказывают! Оставьте вы все как есть. А, капитан?
– И много дел вы уже таким образом подогнали?
– Я, между прочим, при исполнении. – Семеркин встал, расправил плечи. Поправил зачем-то брючный ремень. – У меня взысканий в деле нет, одни благодарности.
– Не сомневаюсь. Ладно, свободен.
– У меня, между прочим, есть свое начальство.
– Да все у тебя между прочим. – Леонидов отшвырнул хлипкий стул и вышел в коридор.
Последовала немая сцена, как в гоголевском «Ревизоре». Присутствующие замерли, разглядывая Алексея. Кто-то держал у рта недопитый стакан и не спешил из него отхлебывать, кто-то не донес до рта зажженную сигарету.
– Что, довольны? Поздравляю! Похоже, я здесь лишний. Счастливо насладиться плодами собственной гнусности!
– Эй, Леха! Леонидов! – дернулся было за ним Ба-рышев.
Алексей хлопнул дверью перед его носом и устало прислонился спиной к холодной стене.
Саша пришивала пуговицу к Сережкиной рубашке. Она подняла на вошедшего мужа печальные синие глаза.
– Что случилось?
– Нет, ты слышала? Все присутствующие, за редким исключением, заявили, что у них на, виду Иванов сам спрыгнул с балкона!
– Ну и что? – Саша зубами откусила нитку, отложила в сторону рубашку.
– Как что? Но ведь это же неправда!
– А ты знаешь правду?
– Узнаю! – Он упрямо мотнул головой.
– А кому, кроме тебя, эта правда нужна?
– Людям.
– Ой ли? Да им плевать и на твоего Иванова, и на то, кто будет впаривать покупателям очередные утюги и пылесосы. А те, кому не наплевать, свой выбор сделали. Так что успокойся.
– Но ведь управляющего убили? А кстати, ты же сказала, что ничего не слышала. Во сколько ты ушла спать?
– Около двенадцати.
– Вот! Пока косметику смыла, пока волосы расчесала. А ничего не было слышно в коридоре. Нн-че-го! Тишина. Это ты пойдешь и сейчас подтвердишь, а там посмотрим, как этот Семеркин завертится.
– Нет, – тихо сказала Саша.
– Не понял?
– Никуда я не пойду. Можешь сейчас кричать, ругаться, даже матом, разводом угрожать… Но если меня попросят еще раз дать показания, я скажу, что ошиблась.
– Как это – ошиблась?
– Я слышала звук глухого удара от падения Иванова.-
– Что ты сказала?
– То, что слышал. Поэтому если не хочешь, чтобы я врала, не мешай тому милиционеру. Пусть делает, что считает нужным. Пусть в деле останется тот скромный факт, что я просто спала и ничего не помню.
– Ты дура!
Сережка испуганно заревел. Леонидов схватил его в охапку^ быстро-быстро заговорил:
– Извини, извини, извини… Я не хотел. Чушь какая-то! Кто тебя попросил? Анька? Барышев?
– Никто.
– Ты врешь. Ты добрая, хорошая, честная. Я тебя полюбил за то, что ты была лучше, чем они все. Ты что, притворялась, что ли? Нарочно?
– Я человек. У м. еня тоже бывают подленькие мыслишки, и хочется сделать хорошо именно для себя, а не для дяди или тети. Только не сейчас. Ты не прав, Леша. Они хорошие.
Он рухнул на кровать, отвернулся к стене. Несколько минут прошло в напряженном молчании. Саша не выдержала:
– Леша! Поговори со мной.
– Слушай, да отстань ты от меня! Надоело!
Он вскочил, чувствуя, что не может больше оставаться здесь, в этой комнате, в этом доме, в этой стране. И вообще на этом земном шаре. Выскочил в коридор, на лестницу, потом из коттеджа. Тело Валерия Иванова грузили в машину. Окружающие, вяло переговариваясь, топтались в ожидании, когда же все кончится. Самое странное, что ни жена, ни любовница сопровождать Валерия Иванова в морг не собирались. Они стояли почему-то рядом, чуть ли не обнявшись, и лица у обеих были какие-то умиротворенные.
Леонидов решительно зашагал в сторону леса, спотыкаясь о твердые ледяные комья. Холода он не чувствовал, только странную пустоту внутри.
Почему никто не любил Иванова? Эльза говорит, что любила. Сама она не знает, что это у нее было, раз сгоряча захотела отмщения и в течение двух часов передумала. Жена открестилась, любовница предала, коллеги покрывают убийцу. Жил человек, в душу всем плевал. А я правды для него хочу. Правды! Почему хочу? Потому что я такой хороший? Нет! Просто доказать, что прав. Иногда человек рогом упирается не из-за материальных благ, а из чего-то непонятного, что называют принципами. Какие к черту принципы? Ослиное упрямство. Я не пойду против, никого не стану сажать и ничего не буду доказывать. Я просто сегодня все выясню и им всем скажу. Просто скажу. От этого мне станет хорошо. А накажут они себя сами. Вот так.
Алексей уходил все дальше в лес, чувствуя, что начинает замерзать. Сзади раздался какой-то топот. Он оглянулся и увидел Барышева с теплой курткой.