– Что же, значит, себя оберегаете? Разумно. Сначала я должен был позаботиться о том, чтобы ничего не случилось, устрашить, так сказать. Потом, когда кто-то сорвался с цепи, вы все-таки начали его прикрывать. Организатора уже знаете или наугад действуете?
– Леша, я пьяная, но молчать могу.
– Ясно. Еще опасаетесь, что я из-под контроля выйду?
– Вы лицо материально не заинтересованное.
– Остальные, значит, вашими деньгами повязаны? Люди гибнут за металл. Не ново, но в наше время весьма актуально.
– Алексей, я думала, женитьба повлияла на вас в лучшую сторону. Послушайте одинокую несчастную женщину, родите еще одного ребенка. Успокойтесь.
– У вас же все есть, что же вам мешает быть счастливой?
– Пустота. Я пойду прилягу, что-то мне и впрямь нехорошо. Не надо пить, если не умеешь.
– Вам помочь?
– Думаете, до кровати не дойду?
– Все-таки большинство присутствующих – ваши подчиненные. Надо сохранить лицо. – Он встал, поддержал Серебрякову под локоть и сделал вид, что увлечен беседой и продолжит разговор со своей спутницей в другом месте. Они протиснулись вдоль стола, и Алексей помог расслабившейся даме дойти до ее люкса. В номере он бережно опустил Ирину Сергеевну на кровать.
– Алексей, вы с нами завтра едете?
– Да, конечно. А на похороны можно?
– Зачем?
– Так. У меня так много впечатлений, что создалось ощущение, будто мы с покойным Павлом Сергеевичем были хорошо знакомы.
– Если душа просит, можем вместе поехать.
– Спасибо. Отдыхайте.
Леонидов неслышно прикрыл дверь, пошел обратно к столу. Там не веселились, конечно, но разговаривали весьма оживленно. Бутылки стремительно пустели. Саша уже вовсю ворковала с Анечкой, удерживая одной рукой Сережку и пытаясь впихнуть ему бутерброд. «Вот тоже спелись», – вздохнул Леонидов, не понимая до конца, нравится ему это или нет. До сих пор он был главным посвященным во все секреты жены и немного ее ревновал.
Остаток вечера прошел спокойно. Напился только инициативный юный Коля, которого Марина Лазаревич быстренько убрала со сцены. Остальные хотели бы забыться, но знали меру: призраки еще недавно живших и деятельных главных людей фирмы тревожили воображение. Но их уже не было на свете, а никаких катаклизмов не случилось. И кто-то уже начал обсуждать перспективы работы на фирме в свете последних событий, другой примерял к себе новую должность, третий облегченно вздыхал оттого, что все так удачно обошлось. Короче, все были при деле, один Леонидов неприкаянно путешествовал от рюмки к рюмке. Барышев тоже его бросил, подсев к своей и его жене и вклинившись в их разговор. Часов в двенадцать, когда отдыхающие начали расходиться, Алексей неожиданно пошел к себе в комнату и принес оттуда подушку и теплое одеяло. Бросив все это на продавленный диван, он демонстративно расстелил на нем казенное барахло и пьяным голосом заявил:
– Завтра мы все уезжаем, и слава богу. Не хочу, чтобы здесь поутру валялся еще один труп. Так что если у кого-то были виды на этот балкон, есть время передумать. – Он улегся на диван.
– Леха, ты чего? – толкнул его Барышев. – Брось дурить, делать, что ли, нечего? Иди спать в комнату, как все нормальные люди.
– Это твой пунктик, а не мой. Я здесь лягу и с места – не сойду. И спать не буду, – проорал он на всякий случай для тех, кто уже покинул холл, и, прильнув к дверям своих апартаментов, прислушивался к скандалу.
– Саша, скажи ты ему, – взмолился Барышев.
Саша в ответ только многозначительно покрутила пальцем у виска:
– Чего с него взять? Пусть делает, что хочет.
– Ну вы даете, Леонидовы! Ладно, пусть мерзнет, если охота.
– А мы ему бутылку водки оставим, – засмеялся кто-то из задержавшейся молодежи.
– Погреем! – подначили девушки.
– Может, и мне остаться? – заржал кто-то из мужиков.
– Цыц! – прикрикнул Алексей. – Все остаются на местах. Бдить буду я один, остальные спите, где спали.
– А если я в разных местах ночевал? – выступил кто-то.
– Иди туда, где больше понравилось.
– Давай мы тебя разделим?
– На самую значимую часть устроим аукцион! – посыпались советы остряков.
Закончив состязание в остроумии, все потихонечку разошлись по своим номерам.
Примерно через полчаса Алексей остался один в пустом холле, вжавшись в диван и прислушиваясь к шагам. Он знал свойство человеческой психологии – домысливать то, что кажется наиболее угрожающим.
Если ни при чем Барышев, не замешана в двух убийствах Серебрякова, то остальные не знают его планов, а убийце наверняка захочется побеседовать с Алексеем, чтобы узнать, вычислил тот его или нет. Конечно, может прийти и просто любитель излить душу, возможно, и не один. Но в том, что выбирать надо из ночных посетителей, Леонидов не сомневался. Поэтому он лежал и чутко прислушивался, не скрипнет ли дверь. И вскоре раздался скрип.
Глава 7НОЧЬ. ГОСТИ
Алексей по звуку определил, что тихие шаги раздались где-то в районе его собственной комнаты. Объемная фигура в чем-то светлом обогнула колонну, угол стола и приблизилась к дивану, на котором он дремал.
– Алексей Алексеевич, вы спите? – раздался Эль-зин голос. Она осторожно шарила руками по мебельной обивке, чтобы не споткнуться в темноте.
– Почти. Вам бы, Эльза, тоже надо прилечь. В вашем-то положении…
– Вы на меня обиделись?
– Обиделся? – Леонидов нервно засмеялся. – Вы же не большая наивная Лиза, а говорите наивные вещи. «Обиделся» – это не то слово, мы ведь с вами не конфетку не поделили. Сначала вы взываете ко мне, просите заслуженного возмездия, клянетесь дать показания, требуете справедливости. А через несколько часов я выясняю, что вы решили присоединиться к большинству и заявили следствию совсем другое. Что я при этом почувствовал, это вряд ли можно назвать обидой. Вы когда врали-то? Мне или в момент дачи показаний?
– Я из-за ребенка…
– Да, а что с ним такое?
– Ирина Сергеевна не хочет возбуждения дела. Все. должно остаться внутри фирмы, зачем привлекать внимание и затевать неприятный процесс? Это может сделать плохую рекламу нашему магазину и вообще… А я собираюсь там работать.
– Значит, кусок хлеба насущного дороже справедливого возмездия? Правильный выбор. А сразу вы сообразить не успели?
– Ну, когда Валеру увидела там… Все живые, а он мертвый – почему? Захотелось посчитаться, отомстить. Потом прошло.
– Быстро вы, Эльза, остыли. Что же, и так бывает.
– Так вы не сердитесь?
– Вы прощения пришли просить? Или на разведку?
– Какую еще разведку? Мне просто неловко.
– А мне как ловко! Идите, спите спокойно, ничего я никому не собираюсь доказывать.
– Нет, вы все-таки обиделись. Если бы вы меня поняли. Да, я держусь за работу, потому что родители мои нищие. Мы вчетвером живем в крохотной квартире с проходными комнатами. Зарплату я отдаю маме, потому что она на пенсии, а отцу постоянно задерживают эти государственные копейки. Брат учится. На мою зарплату можно как-то протянуть. Когда мне хочется купить новую вещь, потому что неловко ходить на работу все время в одном и том же, мама начинает скулить: «Эльза, у нас порошок кончился, Павлику надо новые джинсы, квартплату прибавили… Может, ты в следующем месяце купишь себе то, что хотела?» А в следующем месяце повторяется то же самое. И мне некуда деться, просто некуда. Поэтому, чтобы изменить хоть как-то свою жизнь, я на все согласна: и на замужество это дурацкое, и…
– Что еще?
– Так. Как будто я одна такая.
– Это точно. Большая часть населения нашей вели-|кой и могучей прозябает подобным образом, а некоторые и нашу с вами жизнь считают за роскошь. Могу рассказать про свои материальные трудности: квартира, правда, отдельная, но не моя, жены. Зарплата тоже от государства, а оно щедростью не отличается. Жена учительница, причем в обычной общеобразовательной школе. Что еще? Ребенок. Денег едва хватает дотянуть до очередной выплаты. Как все, делаю долги, ем засоленные мамой с лета огурцы и помидоры с картошкой, когда совсем прижмет, в рестораны не хожу, одежду покупаю на рынке. Только вас все равно не понимаю, хотя мы вроде бы товарищи по способу выживания.
– Вы мужчина, вам проще.
– Да? И кто это сказал, что мужчинам проще? То, что мы не рожаем, конечно, существенно облегчает нашу мужскую жизнь. Но с другой стороны, женщина может и без работы остаться, годами дома сидеть, никто ее не упрекнет, потому что она женщина. А мужчина добытчик, кормилец. Если семья живет бедно, позор ему, а не жене. Всем всегда и все достается поровну, запомните это. Если бы мужчины и женщины могли меняться своими ношами, они бы поняли, что беды у них разные только по сути, но не по весу. Спасибо, что вы пришли сюда извиниться. Завтра мы с вами окончательно расстаемся. Так что можете не терзаться: завтра все кончится.
– Да? Так вы не будете искать, кто убил Пашу и Валеру?
– Я похороню эту тайну в глубине своей оплеванной души! – торжественно заявил Леонидов. – Клянусь! Вы успокоились?
– Не знаю. Как-то не по себе.
– А это, милочка, совесть, хоть вы и отказываете ей в праве на существование в собственной душе. Грызет червячок-то?
– Меня просто знобит. И токсикоз.
– Ну да. Идите к себе.
– Да?.. Так я пойду. Спокойной ночи.
– Где уж. Покой нам только снится, – пробормотал ей в. след Леонидов, плотнее закутываясь в одеяло. Когда же щелкнул ключ в замочной скважине, он громко и отчетливо сказал: – Татьяна, выходите! Там дует у двери.
Раздался скрип открываемой двери, и жена трагически погибшего управляющего Валерия Иванова неуверенно вышла из-за угла.
– Как вы узнали, что я подслушиваю?
– Во-первых, ваша комната за стенкой, а они не такие уж толстые. Во-вторых, здесь замки ржавые, а ключи огромные. А в-третьих, я ни за что не поверю, что резкая смена настроения Эльзы обошлась без вас. Вы следите, чтобы она чего-нибудь не сболтнула? Ну и как?