– С чего это вы взяли, что это я ее уговорила?
– Ну, возле машины «Скорой помощи» вы так посемейному держались вместе. А недавно за волосы друг друга драли. Значит, нашли общий интерес?
– Я все равно ее ненавижу. Ненавижу!
– Не сомневаюсь. Но что-то вам от нее надо?
– Не ваше дело.
– Кстати, это самые популярные слова, которые я слышу в последнее время. Вы не очень-то оригинальны. Хорошо, пусть и это будет не мое дело. Бедная Эльза! Как она любила вашего мужа, даже ребенка решила родить, хотя ей тяжело придется. Вот это любовь! В наше время редкость. – Леонидов в темноте поморщился от собственного насквозь фальшивого тона, но надо же было разозлить эту даму, чтобы расколоть.
– Что? Любовь? Да вы ничего не знаете! Она мерзавка жадная, расчетливая тварь. А какой прикинется овечкой: ах, как мне тяжело кормить семью, ах, как я любила бедного Валеру! Если бы любила, ни за что бы не согласилась отдать мне ребенка.
– Как это – отдать?
– Очень просто. Были бы деньги, можно все устроить. Она будет беременной ходить, а я подушку на живот навешу. Всем знакомым скажу, что жду ребенка от Валерия, потом мы ляжем в один роддом, она родит и сразу подпишет все бумаги, а ребенка заберу я. Мы ей с мамой много заплатим. А маленький и на Валеру будет похож, и никаких проблем.
– Вы что, серьезно?
– А зачем ей ребенок? Сами слышали, что им жить не на что. Когда она замуж должна была выйти за Сашу Иванова, это всех устраивало, а теперь что? Да ее родители сожрут. Им ее деньги нужны, а если все деньги на ребенка уходить будут? Вы знаете, сколько все детское теперь стоит? Коляска, памперсы, одежда, роды, да еще если молока не будет? Детское питание такое дорогое! Да что сейчас не дорого. А мы с мамой все устроим по лучшему разряду: хороший роддом, отдельная палата, со мной, конечно, питание, лекарства. С работы я все равно теперь уйду, что там делать? Знать будут только те, кто на фирме, да я с ними больше встречаться не буду. Я живу в другом районе, все знакомые будут уверены, что это мой ребенок.
– Долго вы ее уговаривали?
– Кого, Эльзу? Она не дура. Сразу поняла, что такой шанс не часто выпадает. Им же денег постоянно не хватает, а так положат доллары в банк, будут роскошно жить на проценты – ни затрат никаких, ни хлопот. Я и правда не могу иметь детей, а мне скоро тридцать. Чужого ребенка не хочу, мало ли какой попадется. А тут от собственного мужа, да и у Эльзы с наследственностью все в порядке.
– Вы уже справки навели?
– Д что? Я хочу нормального, здорового ребенка, что тут плохого? У меня есть средства, чтобы его вырастить.
– Мамины средства. А если с ней что-то случится, не пожалеете, что взяли ребенка? Все-таки не свое?
– Я работу найду, а отдельная квартира у меня есть; Трехкомнатная, между прочим. И дача есть, и машина, и деньги на счету у родителей. Они будут рады. Я все решила.
– Как же можно отдать своего ребенка? Животные и то понимают… А тут продать. За деньги. Я не верю, что мать может так поступить.
– Как хотите. Я просто так вам сказала, чтоб вы этой святоше не очень-то верили. У нее только личико такое умильное, а на самом деле она дрянь. Я ее ненавижу.
– Таня, ну сколько можно? Вы же теперь партнеры, если так позволительно выразиться. Сколько месяцев вам ее еще терпеть? Шесть?
– Почти. Я переживу.
– Не сомневаюсь. Скажите, а вы принимали участие в убийстве мужа или только соврали?
Она растерялась.
– Он же сам…
– Ну это официальная версия. Как все было-то? Поделитесь, раз уж такой разговор пошел откровенный.
– Ничего я не скажу! – истерично всхлипнула она. – Ничего я не знаю! Что просили, то и сказала. А зачем он со мной так? Чем я хуже Эльзы? Она страшная, страшная, страшная!
– Тише, Таня. Не надо никого будить. Пожалейте свои и мои нервы, им и так досталось за эти выходные дни. Я вам верю, идите спать. Эльза больше не вернется, сегодня уже нет необходимости ее караулить. Идите.
– Все равно не усну. Мне страшно.
– Еще бы! Сколько месяцев еще мучиться. Ведь эта дама всегда может передумать, вдруг в ней проснется запоздалый материнский инстинкт?
Татьяна резко поднялась с дивана, пошла к двери. «Могла бы и спокойной ночи из вежливости пожелать, – устало подумал Леонидов. – Ну, прелюдия кончилась, кто следующий?»
Словно отвечая его мыслям, в темном коридоре раздались осторожные, но уверенные шаги.
«Мужчина. Уже лучше», – подумал Леонидов.
– Не спите? Черт, сигареты где-то забыл, а так курить хочется! – ругнулся Манцев, шаря по столу.
– Не ваши? – спросил Леонидов, протягивая ему пачку «Кэмела».
– Похоже. Что, тоже не спится?
– Так. Лежу, думаю.
– О чем?
– О смысле жизни. Не приходилось?
– Нет, я как-то в такое время все больше о женщинах.
– Ну вы, Костя, мужчина холостой, вам позволительно, хотя ваш выбор я не одобряю.
– Вы про Ольгу? – удивился Манцев. – А мне казалось, что вы ей симпатизируете.
– Ольге-то я действительно симпатизирую, но вашей даме сердца – нет.
– Послушайте, вы что-то путаете. У меня одна дама. Все знают, я за Ольгой Минаевой ухаживаю.
– Ухаживали, пока ваша мечта была занята и у вас не было средств на ее содержание. Но теперь, похоже, фортуна переменилась. Заступайте на вахту, Костя. Я ваш выбор не одобряю, но вам, похоже, это по барабану, как и то, что скажет Оленька.
– Да она никогда меня и не любила, переживет. Ольга слишком умная, с ней тяжело. Зачем красивой женщине мозги и это дурацкое желание сделать какую-то карьеру? С ней я чувствую себя каким-то ущербным: все время надо себя контролировать, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость, а в ответ вечные подколки да смешки.
– Да, с Норой вам будет гораздо интересней. Она умеет говорить то, что хотят услышать мужчины. Опыт, знаете ли, большой.
– С чего вы взяли?..
– Костя, я на эти грабли уже наступал. Я бы рассказал вам одну грязную историю. От нее у меня осталось стойкое отвращение к духам «Кензо», какими от вас долго еще пахло после отъезда Норы. У меня нюх собачий, и потом засек ваши взгляды, а эти записочки, вынос чемодана, за которым я вас так некстати застукал. Не понимаю я вас, как можно такую девушку, как Ольга, променять на Нору.
– А что за история? – заволновался Костя.
– Да плевать на нее. Я бы пожелал вам счастья, но боюсь, что фальшь в моем сладком голосе покажется вам слишком явной.
– А вы мне, часом, не завидуете? Я не верю, что мужчина может не хотеть такую женщину, как Нора. Блондинка. Фигура.
– Не все же причинным местом думают. Кстати, у меня была возможность, только не захотелось что-то ею воспользоваться.
– Вранье! – убежденно заявил Манцев. – Засуньте себе в одно место ваши приемчики, все равно не поверю. Это в кино только подозреваемые такие дураки.
– Почему вы решили, что я вас подозреваю и в чем? Вы ведь не место Иванова хотите занять? Это не ваш профиль, а на какую карьеру вы, Константин Манцев, теперь рассчитываете? Чтобы содержать красавицу Нору, нужны большие деньги. Откуда? Она вас проглотит, как акула рыбку, вы еще не знаете аппетиты женщин подобного сорта. С каждой новой вещью у них появляется уверенность, что следующая непременно должна быть дороже. У них между собой вечное соревнование…
– Не надо меня пугать.
– Не буду. Скажите только, о чем разговаривали на балконе Паша и Валера Иванов?
– Я же говорил, что слышал это сквозь дремоту.
– Но слышали?
– Они ругались.
– Из-за чего?
– Паша заявил, что собирается разогнать всю ивановскую шайку-лейку, вернуть уволенных, покончить с семейственностью на фирме.
– Благие намерения. Иванов испугался?
– Рассмеялся. Сказал, что если Паша поменяет дорогую бабу на дешевую, то на этом он денег не сэкономит. Он прекрасно знал про Пашины долги.
– Разве Ирина Сергеевна не простила ему долг?
– А Калачев, а другие? Думаете, он мало был должен? С Екатериной Леонидовной-то Паша порвал, двух баб еще можно было между собой развести, но трех… Даже такому выносливому мужику, как Паша, это было тяжеловато. Калачев не собирался его больше субсидировать и с рассрочкой тянуть тоже.
– Поэтому Сергеев отступил?
– Сначала послал Валеру куда следует, но покойный Иванов недаром сделал такую карьеру в «Алексере», он прекрасно знал, как и кого можно завербовать. Он предложил Паше некий план. Валера тоже оказался в финансовом цейтноте – надо было выплачивать двоюродному братцу ежемесячное пособие за предстоящий фиктивный брак с любовницей. Серебрякова убили, Ирина Сергеевна женщина доверчивая, а если поймет, что у нее воруют, – найдет способ устроить так, чтобы знали меру и не пятнали имя фирмы. Поэтому эти двое быстро договорились: Валера предложил Паше открыть на кого-нибудь из проверенных лиц левый счет и часть безналичных счетов посылать с его реквизитами. Потом, когда денежки придут, Паша как доверенное лицо, которому Серебрякова ежедневно передает выписку из банка, свою сумму впишет в эту бумагу и отдаст бухгалтеру, а Иванов сварганит соответствующие накладные и проследит за отгрузкой товара. На склад и в папку пойдет настоящая накладная с реквизитами «Алексера», клиенту – левая. Конечно, клиенты будут только проверенные, из числа постоянных, у которых рыльце в пушку и за товар они отчитываться не собираются. Или сами липу гонят. Таким образом, денежки будут капать на счет. Рано или поздно эта махинация все равно бы обнаружилась. Серебрякова не совсем уж дура. Но умный Валера собирался снимать понемногу, чтобы расплатиться с Эльзой и помочь Паше продержаться. Основная часть денег должна была переводиться в твердую валюту и уходить за границу, куда Иванов и предлагал всем в конце концов свалить. Валера хотел забрать ребенка и Эльзу и избавиться наконец-то от своей ненавистной тещи.
– А Паше зачем линять?
– А ему вообще Россия не нравилась, он давно заглядывался на дальние страны.
– И тоже собирался прихватить любовницу?