Мужество, когда они столкнутся со своими самыми темными страхами.
Хитрость, чтобы обойти своих врагов.
Силу оружия, ума и сердца.
Верность, не жалея души».
– Это предсказание. В ближайшие дни вы узнаете, что оно означает.
Комендант снова повернулась к окну, сцепив руки за спиной. Я смотрел на ее отражение, встревоженный самодовольством, которым так и веяло от нее.
– Пророки будут сами планировать и оценивать Испытания. Но поскольку это состязание должно отсеять слабых, я предложила им, чтобы вы остались в Блэклифе на протяжении всего Испытания. Пророки согласились.
Я подавил смешок. Конечно, согласились. Им хотелось бы, чтобы Испытания были настолько сложны, насколько возможно, а это место – ад, и они это знают.
– Я приказала центурионам усилить ваши занятия, чтобы подчеркнуть ваш статус Претендентов. Я не имею права голоса во время состязаний. Однако вне Испытаний вы все еще подчиняетесь моим правилам. И можете подвергнуться моим наказаниям.
Она зашагала по кабинету, и ее глаза вперились в меня, предупреждая о порке или еще о чем похуже.
– Если вы выигрываете Испытание, то получаете особый дар от Пророков – своего рода приз. Если проходите Испытания, но не выигрываете, наградой станет ваша жизнь. За проигрыш вас казнят. – Прежде чем продолжить, она выдержала многозначительную паузу, чтобы мы лучше осознали этот приятный факт. – Претендент, который выигрывает два Испытания первым, будет назван победителем. Тот, кто придет следующим с одной победой, будет назван Кровавым Сорокопутом. Остальные умрут. Ничьей не будет. Пророки хотят, чтобы я подчеркнула, что пока проходит Испытания, действуют спортивные правила. Вы не должны быть уличены в обмане, саботаже, махинации.
Я взглянул на Маркуса. Для него лгать все равно что дышать.
– А что насчет Императора Таиуса? – спросил Маркус. – Кровавого Сорокопута? Черной Гвардии? Династия Тая не собирается просто так исчезнуть.
– Таиус будет мстить. – Комендант прошла сзади меня, и шею неприятно кольнуло. – Он вместе со своим кланом оставит Антиум и отправится на юг, чтобы сорвать Испытания. Но Пророки поделились еще одним предсказанием: «Ждущая лоза обвилась и душит дуб. Путь станет ясным в самом конце».
– И что это означает? – спросил Маркус.
– Это означает, что действия Императора – не наша забота. Что касается Кровавого Сорокопута и Черной Гвардии, они присягнули на верность Империи, а не Таиусу. Они первые, кто присягнет на верность новой династии.
– Когда начнутся Испытания? – спросила Элен.
– Они могут начаться в любой момент, – моя мать наконец села и сложила ладони. – И они могут принять любую форму. С того момента, как вы покинете мой кабинет, вы должны быть готовы ко всему.
– Если они могут принять любую форму, – впервые заговорил Зак, – тогда как нам следует готовиться? Как мы узнаем, что они начались?
– Вы узнаете, – сказала Комендант.
– Но…
– Вы узнаете, – она уставилась прямо на Зака, и он умолк. – Есть еще вопросы? – Комендант не стала ждать ответа. – Свободны.
Мы отдали честь и вышли. Не желая поворачиваться спиной к Змею и Жабе, я пропустил их вперед, но тотчас пожалел об этом. Девушка-рабыня стояла в тени около лестницы. Маркус, проходя мимо нее, протянул руку, схватил ее за шею и притянул к себе. Она забилась в его руке, пытаясь вырваться из железной хватки, сковавшей горло. Он наклонился ниже и что-то ей прошептал. Я потянулся за мечом, но Элен перехватила мою руку.
– Комендант, – предупредила она меня.
Моя мать, скрестив руки на груди, наблюдала за происходящим из своего кабинета.
– Это ее рабыня. – прошептала Элен. – Ты будешь дураком, если вмешаешься.
– Вы не собираетесь его остановить? – я повернулся к Коменданту, понизив голос.
– Она – рабыня, – сказала Комендант так, будто это все объясняло. – Ей полагается десять ударов за нерасторопность. Если ты намерен помочь ей, может, хочешь принять и ее наказание?
– Конечно нет, Комендант, – ответила Элен за меня и вонзила ногти в мою руку, чувствуя, что я близок к тому, чтобы заработать порку. Она быстро вытолкала меня в холл. – Брось, – сказала она. – Оно того не стоит.
Ей не стоило объяснять. Империя не рискует преданностью своих масок. Черная Гвардия немедленно схватит меня, если узнает, что я принял порку за раба-книжника.
Маркус засмеялся и отпустил девушку, затем спустился по лестнице следом за Заком. Девушка шумно выдохнула, на ее шее наливался синяк. Помоги ей, Элиас. Но я не мог. Элен права. Риск наказания слишком велик.
Элен направилась по коридору, бросив на меня пронзительный взгляд. Двигайся. Девушка вся сжалась, когда мы проходили мимо, как будто хотела стать еще меньше. Я же уделил ей внимания не больше, чем куче мусора. Питая отвращение к себе за бессердечность, я оставил ее перед лицом наказания. Я чувствовал себя маской.
Той ночью мне снились странствия, наполненные свистом и шепотом. Ветер кружил вокруг меня как стервятник, и я вздрагивал от рук, обжигающих неестественным жаром. Я старался проснуться, когда тягостные ощущения превратились в кошмар, но лишь глубже погружался в сон, пока наконец не осталось ничего, кроме удушающего жгущего света.
Когда я открыл глаза, первым делом увидел под собой песок. Горячий песок. Настолько, что обжигал кожу. Я заслонил глаза от слепящего солнца, чтобы осмотреться. Руки тряслись. Вокруг меня простиралась пустыня. Кривое хлебное дерево одиноко возвышалось из растрескавшейся земли чуть в стороне. В нескольких милях к западу словно мираж мерцал водоем. В воздухе отвратительно пахло гнилью, тухлыми яйцами и вонью, наполнявшей кадетские корпуса в разгар лета.
Бледная и опустошенная, земля напоминала поверхность далекой мертвой Луны. Мышцы болели, как будто я пролежал в одном положении много часов подряд. Боль доказывала, что все это не сон. Я встал, пошатываясь, – одинокий силуэт в бескрайней пустоте. Похоже, Испытания начались.
15: Лайя
Рассвет лишь тронул синевой горизонт, а я уже вбежала в комнаты Коменданта. Она сидела перед туалетным столиком, глядя на свое отражение в зеркале. Ее кровать выглядела нетронутой, как всегда по утрам. Интересно, когда она спит? Если спит вообще.
Она была одета в свободный черный халат, который несколько смягчал презрительное выражение ее лица за маской. Я впервые видела ее без униформы. Халат соскользнул с плеча, и необычные завитки ее татуировки оказались частью узорчатой буквы В, наколотой темными чернилами на холодной бледной коже.
Десять дней прошло с начала моей шпионской миссии, но я пока не узнала ничего, что могло бы помочь спасти Дарина. Я научилась гладить униформу Блэклифа за пять минут, носить по лестнице тяжелый поднос, не замечая саднящие рубцы на спине, ставить его так тихо, что порой казалось, что меня вообще не существует.
Кинан описал мне суть задания лишь в общих чертах. Я должна собирать сведения об Испытаниях, и затем, когда покину Блэклиф по какому-нибудь поручению, Ополчение свяжется со мной. Это может занять три дня, сказал Кинан. Или десять. Будь готова к отчету каждый раз, когда выходишь в город. И никогда не ищи нас сама. Тогда я подавила желание засыпать его вопросами. Например, спросить, как раздобыть сведения, которые им нужны. Или как не попасться Коменданту. Теперь мне приходилось за это расплачиваться.
Сейчас мне не хотелось, чтобы Ополчение нашло меня. Не хотелось, чтобы они узнали, какой никчемной шпионкой я оказалась.
В мыслях голос Дарина звучал все слабее: «Найди что-нибудь, Лайя. То, что спасет меня. Поторопись».
Другой же голос, более громкий, убеждал: «Заляг. Не рискуй, пока не будешь уверена, что тебя точно не поймают».
Какой из них мне слушать? Шпиона или раба? Бойца или труса? Я думала, что ответить на такие вопросы легко. Но это было до того, как я узнала, что такое настоящий страх.
Сейчас я тихо обошла Коменданта, поставила поднос с завтраком, убрала посуду с вечера, положила ее униформу. Не смотри на меня! Не смотри на меня! Мои мольбы, похоже, работали. Комендант вела себя так, будто меня не было.
Когда я открыла шторы, первые утренние лучи озарили комнату. Я замерла на мгновение, глядя в окно на пустынные мили дюн, покрытых рябью, словно волны на свистящем ветру. На секунду я забылась от их красоты. Затем тишину разорвали барабаны Блэклифа – сигнал подъема для всей школы и половины города.
– Рабыня, – нетерпение коменданта заставило меня шевелиться быстрее, предупреждая ее следующий приказ. – Мои волосы.
Я взяла расческу и шпильки из ящика в столе и поймала свое отражение в зеркале.
Синяки от знакомства с Претендентом Маркусом выцвели неделю назад, шрамы от десяти ударов, что я получила в тот день, покрылись корочкой. Их заменили другие раны. Три удара по ногам за пыль на моей юбке. Четыре удара по запястьям за то, что не закончила вовремя штопку. Синяк под глазом от какого-то Мастера, что был в дурном настроении.
Комендант, сидя за туалетным столиком, распечатала письмо. Она держала голову совершенно прямо, когда я расчесывала ее волосы, казалось, совершенно меня не замечая. На миг я застыла, опустив взгляд на пергамент, что она читала. Она не заметила. Конечно нет. Книжники ведь не умеют читать, полагала она.
Я быстро провела расческой по светлым волосам.
«Посмотри туда, Лайя. – Голос Дарина. – Узнай, о чем письмо».
Она увидит и накажет меня.
«Она не знает, что ты умеешь читать. Она подумает, что ты дура, глазеющая на симпатичные значки».
Я сглотнула. Я должна посмотреть. Десять дней в Блэклифе, а мне нечего показать, кроме синяков и рубцов от кнута. Это полный провал. Когда Ополчение потребует отчета, мне нечего будет им сказать. И что тогда станет с Дарином? Снова и снова я бросала взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что Комендант поглощена чтением. Наконец уверившись, я рискнула и быстро посмотрела вниз.