Владимир Карлович Лория – поэт, художник, член Высшего творческого совета Московской областной организации Союза писателей России, лауреат московской областной литературной премии имени Я.В. Смелякова (2010), автор сборника «Бетания» (2004), и других книг. Является потомком древнего западно-грузинского рода.
«Здесь жизнь размеренно текла…»
Здесь жизнь размеренно текла.
Но вот однажды в час урочный
Минувших лет колокола
Вдруг зазвонили поздней ночью.
«Как быстро молодость прошла», —
Подумал он, встав озабочен.
Минувших лет колокола
Ему звонили прошлой ночью.
Ей взор слеза заволокла,
И как-то изменился почерк.
Минувших лет колокола
И ей звонили прошлой ночью.
Земля была ещё тепла,
Но утром клён был позолочен.
Минувших лет колокола
Звонили долго прошлой ночью.
«Уеду я в Кусково поутру…»
Уеду я в Кусково поутру
От суеты стяжательства московской.
Мне эта толчея не по нутру,
И ад машин, и зло рекламы броской.
Уеду я туда, где поутру
Румянится тумана поволока,
Где липы в кринолинах на смотру,
Как дамы в кавалерственном барокко.
Познав себя и с грустью бытиё,
Сомненьем бесконечно ночью мучась,
В дворцовое войду я забытьё,
В прошедших дней холодную текучесть.
Часов старинных мелодичный бой
Меня при входе в анфилады встретит.
И там наедине с самим собой
Внимать я буду тишине столетий.
Суздаль
Отныне духовные узы
Связали нас, нежно любя.
Жемчужный и розовый Суздаль,
Как раньше я жил без тебя?
Сокровище древних преданий,
Из сна воспаряющий град,
Святые и старые камни,
И воздух хрустальный твой свят.
И храмы твои, Божьей волей
Похожие на облака,
Цветов белогривое поле
И тихая, в травах река.
Гипноз петушиного крика,
Тумана в лугах молоко,
Где цепко хранит повилика
Ушедших монахов покой.
Плакучие ивы в низинах,
Холмов бирюзовый овал…
Как нужен ты, Суздаль, грузину,
Чтоб веру он в Русь не терял!
Медовый водопад
Водопада Медового возглас
И дымок над каньоном шашлычный.
Кисловодский озоновый воздух,
Как вино, пью по старой привычке.
И, минуя знакомые вехи,
На террасах альпийского склона
Забываю грехи и помехи
В этом солнечном мире исконном.
И колеблется воздух, сочится
Терпкий воздух с оттенками мяты.
Пахнет елью, полынью, корицей
И ребячьего счастья утратой.
Храбрый зяблик плескается в луже.
Пух летит – жди посланье в конверте…
С каждым вдохом спокойней и глубже
Вера в подлинность жизни и смерти.
Возвращение
Туч скользящих лиловые тени,
Громыханье далёкое гроз.
Плющ, покрывший церковные стены,
И затейливость вьющихся лоз.
Ностальгией пожизненно болен,
Вперив взгляд в голубой окоём,
Благовест неземных колоколен
Ясно слышу у моря; потом,
Всё забыв: и восторг, и обиды, —
Лишь способен впитать в себя ум
Эти дивные дали Колхиды
И прибоя наветреный шум.
«То ли сновидение…»
То ли сновидение,
То ли лёгкий бред —
Будто из забвения,
Он возник, твой след.
Напрягаю память,
Но, увы, с листвой
В сумрачную замять
Канул голос твой.
На мысу скалистом,
Где ныряли мы, —
Небо в дымке мглистой,
Море да холмы.
В бухте под Анапой
Юность не найти,
Лишь полынный запах
Твоего «прости».
«Вечер таял на её ресницах…»
Вечер таял на её ресницах,
И бежал за ворот холодок…
Счастья миг, увы, не повторится,
Дважды не войти в один поток.
Так печально Гераклит Эфесский
Истиной обмолвился простой.
Волосы её в закатном блеске
Отливали пряжей золотой.
Помнится, мерещится и снится:
Сумрак моря, дальняя гроза,
Вечер, угасавший на ресницах,
И её туманные глаза.
«Темнеет равнина моря…»
Темнеет равнина моря
И облака палевый локон.
Янтарным тыквенным цветом
Луна поднялась с востока —
Императрица печали
Над царством мышей летучих.
За ней – послушная свита
Звёзд голубых и колючих.
Жемчужная свежесть ночи.
Ночных насекомых клавиры.
И ветер, который носит
Извечную горечь мира.
Косой кипариса парус
Над камнем могильно – белым.
Бессмысленно жизнь стремится
В неведомые пределы.
В глубоких уснувших водах
Стремительный блеск макрели,
А крабы – монахи моря —
В своих прозябают кельях.
«Косы протяжённость, и только вода…»
Косы протяжённость, и только вода
С рождения мира жила здесь всегда.
Она за окном, за горой и везде,
При солнце всходящем, при первой звезде.
На пляже пустынном у горной гряды
Есть ровный чарующий рокот воды.
Клубится под снегом, молчит под дождём…
А мы всё чего-то волшебного ждём.
И тянет вода нас в сумятицу странствий,
Но сколько забвенья в её постоянстве…
«Покинул сердце жар желаний…»
Покинул сердце жар желаний.
Отсеребрились гор верхи.
И в час дождливый утром ранним
Лишь вы со мной, мои стихи.
Опять бессонница, невольно
К кувшину тянется рука —
Вином раздумий, старой болью
Моя наполнится строка.
Татьяна Уварова
Татьяна Иосифовна Уварова – член Союза писателей и Союза журналистов России, член-корр. Академии Российской словесности, лауреат московских областных литературных премий им. Я. Смелякова (2005) и Е. Зубова, дипломант московской областной литературной премии им. Р.Рождественского (2006), руководитель литобъединения «Угреша». Выпустила в свет шесть авторских поэтических сборников, в числе которых «Предзимье» (2004), «Послесловие к любви» (2008), «Поздние астры (2012). Награждена Золотой Есенинской медалью, орденом Екатерины Великой II степени.
Молитва о Руси
Праведный Боже, надежда Иисус,
Молюсь Тебе слёзно, усердно молюсь.
Я ничего не могу изменить,
Лишь верить могу и умею любить.
Рок надо мной, над моею страной,
Где вечно сражаешься Ты с Сатаной.
Слово моё как травинка в стогу.
Я научить никого не могу.
Люди устали от криков души.
Пьют ли, стреляют, считают гроши,
Плачут, ишачат, с трибуны галдят —
Демоны зла наши души едят.
Господи! Свет в наши души пролей,
Чтоб думали чище, творили светлей.
За Беларусь, и за Малую Русь,
И за Россию Тебе я молюсь.
Точно ножом, разделила граница —
Общая рана кровит и гноится.
Три богатырских души разделила
Чуждая русичам злобная сила.
Каждый посажен на хитрую цепь:
Злу ненавистна их общая крепь.
Братьев единой утробы до рвоты
Пичкали ложью лжепатриоты.
Псы отработали честно куски.
Те, что бросали им в пасть чужаки.
За Беларусь, и за Малую Русь,
И за Россию, Господь, я молюсь.
Отче! – взывают из славной дали
Все собиратели Божьей земли.
Русские князи в небесной стране
Бросили вызов на бой сатане.
Господи, я Тебе сердцем молюсь:
Сомкни воедино Великую Русь!
Тяжесть грехов нам сполна отпусти.
Отче! Помилуй детей и прости!
«Усвоена жизни наука…»
Усвоена жизни наука.
Дружны мы, как дети, с тобой.
Но где эта сладкая мука,
Что люди назвали – любовь?
Иссякли ревнивые страсти,
И трепет груди отлетел,
И сердце не рвётся на части
Соприкосновением тел.
А годы всё нижут и нижут
Дней бисер на тонкую нить.
А вечность всё ближе и ближе.
И этого не изменить.
Крещение смолян
Князь Владимир в Смоленске
гостил неспроста.
Он смолян окрестил
новой верой в Христа.
Окрестил не добром,
а мечом и огнём:
– Эй, дружина,
гони их к Днепру – окунём!
Византийский священник,
склонясь над рекой,
осенял непокорных
дрожащей рукой.
И сулил нам блаженство
в загробных садах,
если жизнь проживём
в подневольных трудах.
В Днепр безжалостно сброшен,
как бездельник и лгун,
с Воскресенской горы
наш великий Перун.
Деревянный гигант
от обид обомлел.
Где же гнев его – гром
и огонь его стрел?
Мы вдоль берега мчались
и выли, скорбя:
– Выплывай, боже, выдыбай!
Мы за тебя!
Разгоняли нас копьями,
мяли бока…
Но без идолов жить
мы не можем пока.
Не настала пора —
без князей, без оков.
Мы растём ещё,
малые дети веков.
«Ноябрь вступил в свои права…»
Ноябрь вступил в свои права,
но ни теперь, ни впредь
не хочет умирать трава,
а хочет зеленеть.
Она ярка ещё пока,
как и мои зрачки.
Мы любим с нею облака
над зеркалом реки.
И я веду своих собак
по тропке травяной,
и ощущаю жизни смак
в обители земной.
О милосердный наш Господь,
мы все в Твоих руках.
Дай жизни нам ещё ломоть —
так сладок он пока!
Пока нам жизнь ещё мила,
дай на земле побыть,
Пока душа ещё светла
и есть кого любить.
«Море холодом встретило осень…»
Море холодом встретило осень.
У курортников вздыбились нервы.
Стылый ветер бил листьями оземь,
Как картёжник козырною червой.
Евпатория бархат сезона
Подарила заезжей певице.
И она, новым платьем фасоня,
Выступает в далёкой столице.
А в приморье пустынно и тихо
В ресторанах, в курзале, на пляже.
За билетом на поезд франтиха
Мчится ланью, а мне, прямо скажем,
Праздник сердцу и взору услада —
Одинокие волны седые,
Когда думать и спорить не надо
В сигаретном отчаянном дыме.
Когда Муза любви и печали
Неожиданно в гости заходит,
И душа, молода как в начале,
Запоёт соловьём на восходе.
«Нет, не страсть! Многолетняя дружба…»
Нет, не страсть! Многолетняя дружба,
Что вдвоём возводили любя…
Я – твоя аварийная служба,
И сама обгоняю себя,
Если ты вдруг в беду попадаешь,
Нездоровье сомнёт или ложь,
Всё осилю. И ты это знаешь.
Так и ты мне на помощь идёшь.
Ты – моя аварийная служба.
«Этот день проявлен, как фото….»
Этот день проявлен, как фото.
Весь он видим и осязаем.
На плацу марширует рота.
На стене – картина Сезана.
Пролегла морщинка у глаза.
Сыну в школе впарили «дозу».
Беспорядки в секторе Газа.
Смертника подвергли гипнозу.
Этот день отмечен броженьем.
Новые законы и флаги.
Бедным всё сулит униженье,
А богатым – роскошь и страхи.
Этот день умрёт в этом мире,
Не устроив общего блага.
Раскалились струны на лире,
Сожжена глаголом бумага.
«Где-то за морем птицы краше…»
Где-то за морем птицы краше,
А у нашенских голос слаще.
В их предутреннем щебетанье
Русской песни сокрыта тайна.
Их ночные рулады-трели
Сердце стылое отогрели.
И теперь я души не чаю
В песнях радости и печали.
И поётся мне, и летится,
Словно птица я, словно птица.