Для Смешливой Пикси было невыносимо работать снотворным для дочери, просиживая зад на острове. Это понимали все, даже сама Аврора, но никакого другого выхода не находилось. Родители не могли отказаться от своего любимого ребенка, а та не могла контролировать себя. Аврора своим состоянием блокировала почти половину возможностей семьи.
Еще один долгий крик. Обнаженная женщина срывается с кресла, проливая вино на пол и исчезает в дверях, чтобы через полчаса вернуться. Она вновь смогла убаюкать рыдающую дочь, колотящую по кровати протезами и живыми конечностями. Два кошмара за одну ночь. Больше чем обычно.
— Станислав…, - в голосе Саломеи слышится усталость. Она, великая пиратка Пикси, дочь эльфийки и гоблина. Изначально безумное создание, вынужденное вечно вальсировать свой, личный и очень индивидуальный танец на краю бездны. Ей нельзя без моря, без «Нимродели», без налетов, без жестокости и схваток. Алхимик понимает свою жену как никто другой. Иного бы она не смогла полюбить. Иной бы не смог выжить.
Некоторые слова не нужно говорить. Супруги понимали, что Саломея еще молода. Она может родить не раз и не два. С возможностями и эликсирами своего супруга, с деньгами семьи, Смешливая Пикси может рожать хоть каждые два года. Это ни разу не обсуждалось. Ни намека, ни жеста, ни взгляда. Но оно висело в воздухе целый год. Нависало над ними обоими. С каждым днём всё ниже и ниже, тяжелее и тяжелее.
— Выхода я не вижу, — с трудом проговорил мужчина, становясь на колени у кресла, в котором вновь съежилась его обнаженная жена. Он взял Саломею за руки, долго бродил взглядом по вечно прекрасному лицу своей грозной супруги, но в какой-то момент, устало и прерывисто вытолкнул из себя, — Но его видит другой.
— Что? — в коротком вопросе пиратки прозвучала обнаженная сталь, безмятежно выползающая из умирающего в агонии тела. Это не была угроза ему, Станиславу Аддамсу, всего лишь прорвавшаяся натура его женщины. Безжалостная, непоколебимая, нетерпимая натура убийцы.
— Мы не смогли удержать всё это в тайне, — Алхимик сделал широкий вялый жест, имея в виду поместье, наполовину пропитанное кровью безвинных людей, — Помнишь, от нас побежали, когда Аврора… сорвалась из-за той гномки, которую привез дурак Дисфадель? Не всех перехватили. Пошли слухи. И мне… со мной связались.
— Когда? — второй вопрос был по тону еще страшнее первого. Безумие, постоянно рвущееся из крохотного тела, скованное, напоминающее бешеную собаку, уже почти перегрызшую прутья решетки, преграждающей ей путь на свободу… утроило усилия.
— Позавчера! — торопливо ответил мужчина, впервые за долгие годы чувствуя себя в смертельной опасности, — Позавчера!
— Кто? — едва выдохнула сквозь сжатые зубы дочь эльфийки и гоблина, — Что хотят? Что предлагают?
— Механик.
Ярость и боль почти осязаемо источаемые из крохотного тела одной из наиболее кровавых пираток в истории Кендры, начали меняться на громадное удивление.
— Хартил ил Шаадор, — медленно произнесла Саломея Аддамс, — Связался с тобой, его заклятым врагом. И… предложил исцеление нашей девочки?
— Только шанс на это, — Станислав повесил голову, обхватывая её ладонями, — Он предоставил выкладки, милая. О успешных экспериментах. Алхимия, генетика, магия, хирургия… Неважно. Главное, он проводил подобную операцию, успешно. Пациент выжил, чувствовал себя прекрасно. У него есть теория, что если внедрить в нашу девочку параллельную энергетическую систему, то Аврора стабилизируется. Шансы есть.
— Что он хочет? — вновь зашевелились тонкие бескровные губы на прекрасном, как у куклы, лице.
— В случае успеха… всех касдамских эльфов. Всех, кто с нами пошёл, всех, кто мне верен, — тяжело вздохнул Алхимик, — Если у Хартила всё получится, то он отпустит Аврору, когда я инсценирую свою смерть. По его мнению, этого вполне достаточно, чтобы все воины вернулись на родину. Сначала они придут к тебе, конечно, но если ты публично от них откажешься…
— Они вернутся, — кивнул Саломея, — А мы потеряем всё.
— А потеряем ли? — скривил лицо в усталой гримасе глава семьи, — Если наша девочка станет здоровой…
Воцарилась тишина, продлившаяся до самого утра. Некоторые слова не нужно произносить. Вернувшая себе разум волшебница чудовищной мощи — это куда лучше флота отчаянных и верных бойцов. Нужно лишь умереть. Решиться перечеркнуть собственную жизнь, начав всё заново. Сложный выбор для того, кто уже вписал себя в историю мира.
Когда уже будет светло, они услышат то, чего никогда раньше не слышали. Третий крик Авроры Аддамс за всю эту долгую ночь.
Этот пронзительный звук страдающего и испуганного существа поможет им принять решение.
Глава 15
Монета номиналом в 50 барганатов крутилась между моих пальцев. Крупная, тяжелая, из сплава золота с каким-то металлом, весьма похожим на титан. Очень прочный и очень дорогой кругляшок золотистого цвета. На такую монету в Мадженте можно было прожить неделю в отличном отеле или месяц в каком-нибудь неплохом, но на окраинах. В других городах Барджайи пару, а то и тройку месяцев, если слегка ужаться. Барганат дорог, надёжен, стабилен. Конечно, есть еще монеты номиналом в 100, но они уже скорее предмет коллекции. Выше сотни есть банковские билеты, защищенные настолько плотно и разнообразно, что и подумать страшно. Фальшивомонетчикам на данном уровне технического прогресса здесь ловить нечего — магия.
Кружок металла плясал у меня в пальцах, красиво играя гранями и сторонами, когда на него падал блеск ламп в кабинете Тавара Харама. Сам хозяин предпочитал сидеть молча, играя желваками на своем примечательном обросшем лице и сверля меня взглядом. В выражении лица этого упитанного орка было намешано много всего разного, но меня в основном интересовал один маленький факт — даже после всего, что я сделал, этот великолепный тип не испытывал ни страха, ни гнева. Как будто напротив меня сидит идеально копирующий живое существо робот.
— Мастер Мадре, вы здорово перегнули палку, — пробасил Тавар, извлекая портсигар из нагрудного кармана. Сигарета между его пальцев-колбасок смотрелась спичкой. Прикурив, орк глубоко затянулся, чуть ли не на треть белоснежного столбика, выдохнул, а затем, с ясно видимым замешательством спросил, — Неужели вы подобное посчитали нужным?
— Я… перестарался, — с извиняющейся гримасой выдал я, приблизительно понимая, что местный босс имеет в виду, — Не рассчитал.
— Это не «не рассчитал». Наоборот, вы все замечательно рассчитали, — покачал головой местный босс мафии, — Об произошедшем доложат Вечному Тирану на следующий день после возвращения в столицу. А я не знаю, что ему отвечать, если Заир Конн тар Фарагат вызовет меня к трону.
— Из-за трех трупов? — удивился я, — Вы серьезно? На Аренах каждый день умирают десятки!
— Не из-за трупов, мастер Мадре, — вздохнул Тавар, — Не из-за того, что вы убили троих, сломав им ноги и заживо нафаршировав монетами того же номинала, что вертите в руках. Не из-за того, что остальным десяти техникам вы отрезали безымянные пальцы и мизинцы, превратив их в калечных «мертвецов». Это… грубо, варварски, жестоко. Даже по меркам Мадженты! Но всё-таки, такая расправа за неуважение вполне укладывается в мой имидж. Даже укрепляет его. Тиран услышит о происшествии, потому что вы под дулом пистолетов согнали полсотни обычных рабочих в мастерскую с трупами и заперли их на два часа!
— Из-за этого? — удивлению моему пределы были, но как-то далеко, — Я всего лишь хотел, чтобы слухи распространились как можно дальше…
— Да всю Мадженту уже охватили слухи! — взвыл могучий орк, стуча кулачищами по столу, — Хладр и Квидр до сих пор не съели ни крошки еды! Про твою бабу я вообще молчу, доложили уже, в каком она состоянии!
Слушать разнос было обидно, но я мужественно держался, не признаваясь, что всю кровавую чехарду устроил лишь из желания заставить Стеллу повзрослеть, а братьям Харам просто показать немного их бандитской жизни, то есть того, что им (по моему разумению) придётся чуть ли не ежедневно делать в будущем. То есть, о том, что криминал в Барджайе — это хоть теневая, но государственная структура, у которой конкурентов нет, я просто забыл. Вот и устроил легкое показательное судилище, даже помиловав тех, кто не являлся автором плана «задержим зеленую уродку, раз орк Харама её сторонится».
Глядя на лицо Тавара, сейчас похожее на очень злую и напряженную гориллу, вылезающую из причинного места, я поздравил себя с тем, что идею с тазиками и цементом решил не использовать в виду трудоемкости и нежелания искать местный цемент. Перестарался, бывает. А еще меня здорово пугает, что, даже рыча и стуча кулаками, Тавар Харам не испытывает ничего похожего на ярость. Судя по внешнему виду, он сейчас должен буквально пылать в моем зрении красными всполохами, а ничего подобного нет. Проекция, как в башне Лейлуша? Нет, орк сидит прямо передо мной. Я чувствую, как колеблется воздух от его дыхания, слышу остаточную вибрацию от ударов кулаком по столу. Пугает.
— Я узнал, куда пропали ваши резервы симценза.
Хорошая информация, вкусная, дорогая, нужная. За неё можно было выторговать многое, но странный босс мафии меня напрягал. Я действительно переборщил с показательной казнью, его детишки весьма хреново отреагировали на фарширование орков барганатами… но я был зол и расстроен. Чертовы местные крепкие орешки никак не хотели колоться, несмотря на то, что доказательства их мошенничества я нашел загодя, вскрыв сейф. Технари, как и в любом порядочном бизнесе, вели бухгалтерию, скрупулезно вписывая остаток, а всю сумму, притащенную Стеллой, наивно сунули в сейф, даже не смешав со своими деньгами. Черт побери, они даже металлический зажим с пачки купюр не сняли!
— Вы не шутите? — Тавар моментально переобулся из гневного образа в спокойный и деловой, от чего я незаметно выдохнул.
Я не шутил. Шутники-техники раскололись до задницы, когда я приступил к третьему клиенту. Они, прямо как сам Тавар, вообще не могли понять, за что я тут устроил им ад и израиль, начав едва ли не хором петь о симцензе, хотя вопросов я вообще не задавал. Банальная история — у еще двух кланов есть… незадекларированные поселения, можно сказать, закрытые городки, близится война, вот они и решили «подоить» Мадженту, зная, что той нужно лишь несколько дней, чтобы пополнить резервы. Один из болтунов как раз оказался связным, курирующим «заправку» симцензом обслуживаемых в этой конторе дирижаблей. Ему-то я ничего и не отрезал, притащив домой вместе с периодически блюющей Стеллой в целости и хорошо связанным.