лся еще так бесконечно недостаточно, а руки рефлекторно сжались в кулаки, жаждая снова гладить и стискивать роскошные изгибы, какими его одарили так щедро и что ускользнули из его загребущих конечностей безжалостно быстро.
— Мам, а дядя Сережа нам с баб Надей помогать будет, — радостно сообщил Тоха и понесся вперед, а Сергей дернулся, возвращаясь на землю из своих грез, чрезвычайно далеких от пристойности.
Твою же дивизию, он ведь чуть не ломанулся вперед и не сгреб Лилию прямо на глазах у пацана, о присутствии которого тупо забыл в ту же секунду, когда увидел очертания вожделенного силуэта. Вот это была бы картина маслом. Совсем ум за разум зашел. Небось, засопел тут как паровоз, удивляя мальчишку, такое только глухой бы не услышал. Уши мгновенно вспыхнули, щеки заполыхали, в затылке резко зачесалось, а мозги вскипели от смущения, и все, что он смог произнести, это неразборчивое "Добрутро". При этом сколько Сергей ни пытался отвести глаза от Лилии, на лице и шее которой заметил стремительно разливающийся румянец — отражение собственного состояния, сделать это не удавалось хоть разбейся. Чувствовал себя полным дурачиной с бегущей на лбу строкой "Внимание. У нас был секс, и я хочу еще вотпрямсчаз" и продолжал пялиться, не отрываясь, глупея, смущаясь и заводясь с каждой секундой все больше.
— Доброе утро, Сере… гей Михайлович, — пробормотала Лилия, краснея еще сильнее и настороженно косясь на сына. — Не спится вам? Опять Питбуль помешал?
— Мне так сегодня спалось… как никогда в жизни, — ляпнул он сдуру, делая ситуацию еще более неловкой, если это вообще возможно.
— В самом деле? — уже едва слышно прошептала женщина, мазнув по нему коротким, чуть встревоженным взглядом, будто ожидала, что он сейчас признается, что все это не более чем шутка.
— Да я хотел бы до конца жизни только так и… спать, — совершенно искренне выпалил Сергей, дико желая поцеловать и стереть любое сомнение женщины в том, что она его наизнанку почти вывернула этой ночью.
"Думай что несешь, — вскинулся дебил. — Ты тут в отпуске, а не на ПМЖ"
— Пойдем, дядь Сережа, солнце подымется, жарища будет, много не наработаешь, — дернул его за рукав Антоха, явно недоумевающий от того, что взрослые застряли на месте и спотыкаются в совершенно простых словах, будто как говорить нормально позабыли.
— Да, точно, идите. А я… — почти обрадовалась Лилия, но тут же запнулась, столкнувшись с откровенно жаждущим вопрошающим взглядом Сергея. — На работу мне надо. Увидимся попозже.
И проскользнула мимо Сергея, омыв его своим неповторимым ароматом, от которого снова поплыло в голове, торопливо зашагала в сторону дома. А он стоял и глядел ей вслед, ощущая, как его сердце словно щенок-потеряшка поскакало ей вслед по кочкам узкой тропинки, пока его не окликнул Антоха.
ГЛАВА 27 сенокосная, в которой главный герой проникается величайшим почтением к крестьянскому труду и собирается на романтическое свидание
— Пришел-таки, — одобрительно улыбнулась старшая Апраксина. — Смори-ка, и косить умеешь?
— Ну, не то чтобы умею, но дед когда-то показывал. Только лет с тех пор прошло немало, могу и не вспомнить, — кинул "толькобыотказалась, толькобыотказалась, толькобыотказалась" взгляд на опирающуюся на свое грозное оружие соседку Сергей.
— А ты смори сюды: держи ее вот так вот, правой за пупок…
— Какой пупок?
— У меня черемуховый, люблю черемуху, а у Лильки, у той — ивовый.
"Э-э-э, вы точно на одном языке беседу ведете?" — почесал репу дебил.
— Че лупаешь, не понял? А как же тогда у вас его называют? — видя непонимание в глазах городского, уточнила бабка, тыкая в кривоватую ручку на косовище, делящую его примерно пополам. — Мы пупком зовем, его ж как раз по пупку косяря меряют, где ставить. Коса-то, она у кажного своя, чужой косить не сможешь, неловко будет. В общем, правой хватай за пупок, левой ближе к краю и веди косу ровнехонько, прям как ладошкой земельку гладишь, вона как…
И Анастасия Ниловна, слегка расставив крепкие кривоватые ноги в резиновых сапогах, сделала небольшой замах и аккуратненько, как парикмахер машинкой, подбрила чистенькую полосочку сочной зеленой травы. Еще замах, и снова полосочка. Замах — полоска. С открытым ртом смотрел Сергей, как поразительно красиво и ровно укладываются рядочки скошенной зелени, какое удивительно чистовыбритое "под ноль" пространство стелется под ногами баб Нади, которая мелкими шажочками быстро продвигалась вперед.
— Жу-ум — жа-ам, жу-ум — жа-ам, жу-ум — жа-ам, вкусна-а-а, — пела коса в ловких крестьянских руках.
— Хрум-хрям-тыц, да штоб тебя, — сердилось орудие труда, попавшее в корявые лапы никуда не годного экономиста. Коса у него крутилась, вертелась, то взлетая вверх, то втыкаясь в землю, то чиркая об откуда ни возьмись камешки, палочки, бугорки и прочие неровности.
Наконец, наблюдавший за мучениями мужчины Антошка не выдержал и с опаской подошел к нему:
— Дядь Сереж, ты эта, положь косу, слышь? По ножище себе секанешь, кровишши буде-е-ет. А я кровишши боюсь, сомлею ишшо, точно грю — сомлею. Ты давай-ка лучче со мной вороши траву. Тут тоже работы невпроворот. Вот, гля, как надоть — ты ее граблями тудый-сюдый разгоняй, шоб вона ровнехонька так легла — вишь, как делаю. Вот и ты за мной так же. Мы ее быстренько раскидаем, а вечером сгорнем в копешки. А по утряни, как роса высохнет, опять раскидаем. И так пока вся не высохнет.
— А зачем каждый день утром раскидывать, а вечером собирать? Смысл в чем? — в очередной раз удивился Никольский, откладывая строптивую, что твой Лужок, косу и покорно принимая на первый взгляд смирные грабли.
— От ты, дядя, ду… городской совсем. На ей же роса вечером выпадет, всю ночь пролежит, а утром ее мокрую солнцем опять прихватит, и погорит сено. И не сено то будет уже, а чистый мусор. Корова такое жрать не станет. Только в хлеву стелить. Но в хлев траву на пол кидать — только грязь разводить — дуже мокнет быстро. В хлев на пол солома нужна крепкая.
— Господи, сколько премудростей, — вздохнул Сергей, невпопад шлепая граблями по траве в попытке сымитировать действия мальца.
— А то. Это тебе не на компунтере стукать в кнопки, тут голова нужна, — важно кивнул шестилетний гуру сенокоса. — Но я большей всего стоговать люблю. Хучь верхом, хучь на копешке кататься — красота. А ба с мамкой на стоге стоять, у меня мамка знатные стоги ложит — ровные да плотные, что твое яичко. — Антошка шмыгнул конопатым носом и ткнул граблями в рядок Сергея: — Ты ровнее вороши, глянь, какими горбылями лежит, не просохнет такой горбыль, сопреет. Вот так надо. — И двумя точными движениями граблей, удивительно ловкими для такого шкета, раструсил комковатые кучи свежескошенной травы.
Ну, что сказать, мастер-класс от Антона Аркадьевича прошел плодотворно и жарко: к тому времени, как июльское солнышко действительно начало припекать, судя по защипавшим ушам и носу господина финансового трейдера, вся скошенная трава была правильным образом раструшена на просушку, а довольное нежданно свалившейся помощью взрослого, хоть и неопытного городского мужика семейство вернулось домой.
Весь оставшийся день Сергей ломал голову, куда можно повести на свидание Лилию. Стандартный сценарий — ресторан-клуб-постель, к которому он вроде как привык за последние годы, тут явно не подходил. Хотя бы потому, что, скорее всего, у нее просто нет нарядов, соответствующих подобным местам. Самому Сергею было на это глубоко плевать, он бы и два раза не подумал, можно ли показаться на людях с Лилей, даже если она пожелала бы выйти в своем цветастом халате. Все равно его воображение с прошлой ночи делало любую ее одежду прозрачной, и все, что он видел, это вожделенное тело, которым хотелось упиться до одури. Но мужчине хватало жизненного опыта, чтобы понимать — сами женщины не относятся столь легкомысленно к вопросу уместности своего внешнего вида. Но куда же им пойти тогда? Хотелось чего-то классически-романтичного, но и совершенно непривычного одновременно.
"А даме ты не хотел бы выбор предоставить, и это во-первых, — снизошел до терзаний Сергея заскучавший со-головец. — А во-вторых, ты лучше бы для начала самим процессом приглашения озадачился. Ничего, что тебе это придется делать перед баб Надей, она же ее свекровь, и сыном, которому ты в качестве кавалера матери можешь и не понравиться. Я слыхал где-то, что дети — маленькие ревнивые тираны".
Сергей моргнул, застигнутый этой проблемой совершенно внезапно, но тут же приободрился.
— У меня же есть подарки, они же типа взятка, — обрадовался он. — Вот теперь для них самое время.
"Страшный ты тип, — ухмыльнулся дебил. — Продуманный и расчетливый"
"Да ну тебя, — отмахнулся Сергей. — Оно как-то само так вышло".
Услышав звук движка Лилиной служебной Нивы, Сергей дал ей минут пятнадцать, за которые собрал все припасенные для Антохи рыбацкие приспособы и, захватив яркий платок, решительно направился в соседский двор. Подарки для самого младшего Апраксина он предусмотрительно оставил у крылечка и, последний раз резко выдохнув, постучал в двери.
— Не заперто, — услышал он голос Лили, и сердце опять устроило дикую эквилибристику, отчего пульс загрохотал в ушах.
"Ну ты, ей-богу, как на первое свидание собрался, — нарочито насмешливо фыркнул дебил, хотя у самого в руке сигарета прямо-таки вытанцовывала от трясучки. — У нас же есть прямой запрос от самой дамы, отказов не предполагается. С остальным справишься. Ты же умный. Местами".
— Во, и сосед вечерять подтянулся, — радушно улыбнулась Анастасия Ниловна. — Ой, Лильк, ты бы знала, как он нам помог. Антошка обычно часа два ворочает, весь упарится бедный, а тут удвоих оне р-р-раз — и управились. Эх, мужик-то в хозяйстве всегда к месту. Особенно когда на подъем легкий.
Сергей снова почувствовал, как начинают греться и так подгоревшие уши, и даже не столько от похвалы, сколько от мгновенной непристойной ассоциации в голове при словосочетании "легкий подъем".