– А если дверь откроется у вас дома и в щель провалится ваша любимая собачка, кому будете звонить? – не выдержала я, хотя зубы ныли до сих пор.
Клановцы приуныли – судя по всему, эта мысль даже в их тупые головы приходила.
– Гудвин обещал, что все будет нормально, – твердо сказал Дровосек.
Я хохотнула, но все-таки села обратно на асфальт, чтобы не провоцировать их, гордо стоя во весь рост.
– Он вас дурит, как и всех, – сказала я, держась за щеку. – Мое предложение договориться еще в силе, если что – обращайтесь.
В детстве я обожала книгу про волшебника Изумрудного города, а Гудвин мне не нравился – я каждый раз радовалась, когда обманщика разоблачали. Страшила, который уже поднялся на ноги, угрожающе шагнул ко мне, но Антон предупреждающе сжал руку на его футболке. Хотя встать он не мог, вид у него был такой бешеный, что даже Страшила решил поумерить пыл.
Тут из здания вышел парень в серой толстовке, таща под мышками два горшка с комнатными растениями.
– Дровосек, можно я уберу? Мы тебе кабинет готовим, а там как у бабки в квартире: горшки, пластинки. Но винил хоть продать можно!
Получается, Дровосек займет кабинет Павла Сергеевича. Как интересно: у самого Гудвина есть дела поинтереснее, чем управлять Стражей? Я все озиралась, ждала его появления. В прошлый раз видела его краем глаза и со спины, так что вряд ли узнала бы, но что-то наверняка подсказало бы: «Это он».
– Разрешаю, выбрасывай, – сказал Дровосек со смехотворной важностью человека, которого впервые в жизни назначили начальником.
Парень в толстовке швырнул горшки на мостовую, и я подскочила от звука, с которым они разлетелись на глиняные осколки. Тупое ребячество! Из здания вышел еще один клановец, одержимый жаждой обновления интерьера. Он нес портрет в раме – такого я в кабинете у Павла Сергеевича не помнила. Парень бросил картину на мостовую и скрылся. Белла охнула, и я решила, что картина важная. Она валялась недалеко от меня, и я подтащила ее ближе – интересно стало.
Масляная краска, холст. Классно нарисовано, кстати! Это был портрет мужчины, сидящего в кабинете Павла Сергеевича – гигантские окна на заднем плане ни с чем не перепутаешь. Молодой, лицо круглое и простое, удивительно располагающее к себе. Ямочки от улыбки, морщинки у глаз – он отлично смотрелся бы в рекламе вроде «Представляю вам новые модели сельскохозяйственной техники». Как ни странно, лицо было знакомое – я точно его где-то видела, хоть и не увлекаюсь рекламой тракторов.
– Кто это? – шепотом спросила я у Беллы.
Она выглядела бледной и морщилась – наверное, нога сильно болела, а тут еще все это варварство.
– Журавлев, основатель Стражи.
Эту фамилию я видела в удостоверении Антона и на облезлой наклейке, украшавшей его машину: «Санкт-Петербургская Стража им. Л. Н. Журавлева». Ну надо же! Его лицо совсем не вязалось с такой должностью.
– Он висел в зале управления картой. – Белла горестно погладила портрет.
Но я уже ее не слушала, потому что вдруг вспомнила, где видела это лицо.
– Слушайте, может, это бред, но… Была по телевизору передача, когда я была маленькая. «Умный дом»! По субботам с утра. Это не он ее вел?
– Точно, он. – Белла невесело усмехнулась. – Еще до Стражи.
– Мне так она нравилась! Когда мне было года четыре-пять, вставала пораньше, чтобы ее смот…
От громкого звука я вздрогнула всем телом. Парень в толстовке вытащил из здания огромный горшок с фикусом, размахнулся и разбил его вдребезги. Какие-то еще парни из Клана решили, что это веселая игра, и начали ходить туда-сюда, выкидывая на мостовую вещи стражников: чашки, блокноты, забытое кем-то на столе удостоверение. Почталлионы, кстати, не выбрасывали – наверное, хотят использовать сами. Дровосек с гордостью все это позволял: блестящее первое деяние на посту руководителя!
Стражники молча наблюдали. Движения до сих пор с трудом давались всем, кроме меня. Было очевидно, что победить в драке толпу здоровых молодых мужчин, когда еле можешь двигаться, – утопия.
– Чего за передача? – мрачно спросил Вадик и с трудом подполз ко мне. Он, похоже, хотел показать Антону, что у него теперь новые друзья в виде меня, а тот пусть живет как хочет. – Никогда не задавался вопросом, чем Журавлев до Стражи занимался, – я мелкий был, когда Гудвин его за дверь выкинул.
– Там очень смешно рассказывали, как работают всякие вещи, – прошептала я: почему-то казалось прекрасным, что в такой мрачный момент мы можем отвлечься. – А еще им в студию звонили люди, у которых забавные проблемы с домашней техникой, типа «телевизор включается от взгляда кота». Всегда мечтала им позвонить, но со мной ничего такого не случалось…
Основатель Стражи – телеведущий? Конечно, сейчас не время для приступов ностальгии, но эта новость сделала меня счастливой еще по одной причине. Это было доказательство, что реальность и волшебный дверной мир как-то связаны.
– Белла, расскажите про Журавлева, – попросила я, чтобы отвлечь ее. Она остановившимся взглядом смотрела на груду вещей, которая росла перед Стражей. – С чего он карьеру сменил? Я о той передаче уже сто лет не слышала.
– Он был первым трюкачом, – тихо сказала она. – Когда начали появляться двери, Лева раньше других заметил, что у него теперь есть особая способность: он начал понимать, как работают любые устройства, а он об этом всегда мечтал. Он потом изобрел и почталлионы, и приборы исследования артефактов.
– Настроил все, что есть в Страже, – поддакнул Вадик. – Даже ту пугающую комнату с письмами, которые сами себя сортируют. Никто до сих пор не понимает, как ему это удалось.
– Он сразу понял, что такое двери, – продолжила Белла. – Но никому не рассказывал. Мог закрыть любую, просто поговорив с ней, представляешь?
– Я своими глазами видел, – вздохнул Вадик. – Хорошее было времечко. Дядя Лева просто болтал с дверью, приговаривал ей что-то, и она сама закрывалась. Я так рыдал, когда Гудвин его за дверь выкинул!
– Все рыдали. Лева был такой славный парень. – Голос у Беллы стал грустный. – У него в передаче был слоган, как же…
– «Поймем и поможем!» – с жаром выпалила я, чувствуя себя суперфанаткой, хотя со времен моего фанатизма прошло лет пятнадцать.
– Да. Вот это про него. Он решил, раз уж понимает двери, начать новую жизнь и использовать свой талант на всю катушку. Закрывал двери, когда все в городе их боялись, собирал артефакты. Потом понял, что он не единственный трюкач, и нашел тех, у кого тоже был дар к закрытию дверей.
Краем глаза я продолжала следить за Антоном. Он нас слушал. Лежал неподалеку, приподнявшись на локте, и не пытался подползти ближе. Весь красный, кровь под носом. Как глупо: несмотря на то, что он сделал, мне хотелось его утешить.
Брякнуло снова, на этот раз что-то легкое – на мостовую прямо из окна бросили чьи-то наушники, невероятно старые, как из сериалов про девяностые годы. Клан решил оптимизировать работу по выбрасыванию из Стражи вещей и стал кидать их из окон. Неподалеку от меня приземлилась биография Дэвида Боуи, шмякнувшись обложкой вверх и помяв страницы.
– Лия подрабатывала научным консультантом у Левы в передаче, она же физик, – прошептала Белла, тоже заметив, что Антон слушает. – Ее он первой привел.
– Обалдеть! – охнула я.
Мать Антона работала в моей любимой детской передаче? Как тесен мир!
– Ей почти удалось понять, как закрыть двери раз и навсегда. Если бы Гудвин ее не… В общем, двери давно стали бы сказкой, все уже забыли бы о них. Но вышло как вышло. Все основатели Стражи погибли, и мы стали просто делать что можем: собирать артефакты, закрывать двери.
Бряк. Теперь клановцы выкинули офисный стул. Ну, хоть никому по башке не попали, уже что-то! Картина была грустная – а все могли только беспомощно смотреть. Слово «беспомощность» вообще можно было бы разместить на гербе Стражи.
– Мама была бы лучшей главой Стражи, – вдруг с болью пробормотал Антон. – Она бы все исправила.
– Предателям слова не давали. Заткнись, а то прибью, – сказал Вадик, хотя явно не имел сейчас физической возможности исполнить свои угрозы.
– Согласна, Паша не лучший руководитель, – шепнула Белла, мудро решив игнорировать их рычание. – Но возглавить Стражу в то время – это была самоубийственная храбрость.
– Почему?
– Да он как эти претенденты на престол, которые десятые в очереди, а потом всех перед ними убивают, и он вдруг оказывается главным, – встрял Вадик. – У него нет дара, он не трюкач, работал в отделе регистрации артефактов, но сказал: «Люблю возиться с документами, давайте я это кресло займу?» Ну, так рассказывают.
– Мы вам не мешаем болтать? – сухо спросил Дровосек, подойдя к нам.
Я видела: ему так и хочется пнуть кого-нибудь из беспомощно лежащих перед ним. Наверное, его бесило, что мы не дрожим от страха при виде их разрушительного перформанса, но он пока держался на остатках цивилизованности.
– Вообще-то мешаете, – сказала я, хотя велела себе не нарываться. – У вас что, дел мало? Вы еще не все горшки выкинули!
– Ох, доиграешься, зайка, – огрызнулся Дровосек, но отошел.
Видимо, не хотел препираться с девчонкой у всех на глазах. Трудно быть начальником.
– Так, так, и что? – азартно спросила я у Беллы. – Что такого было в том, что Павел вызвался возглавить Стражу?
– После Левы каждого, кто исполнял обязанности главы Стражи, Гудвин подкарауливал и выбрасывал за дверь. Занять эту должность – все равно что приговор себе подписать. И да, у Паши есть недостатки, но он вызвался сам! – сказала она, и мне показалось милым, что Белла так защищает этого бездельника.
– Помню, все дни отсчитывали, сколько он еще протянет, – прошептал Вадик и размял руки: двигаться, похоже, всем постепенно становилось легче. – Я только у Беллы жить начал и подслушивал все, о чем на кухне говорили. Мне нравится Павел Сергеич! От него хоть не ждешь, что он тебе по башке даст, если что-то не так сделаешь. Возможно, я единственный его фанат. Ну, кроме Беллы. Короче, все ждали-ждали, думали, он ненадолго на должности, но пятнадцать лет прошло, а Гудвин его так и не тронул.