Так, ладно, есть дело поважнее. Дверь уже сияла в полную силу, и пол трясся, как поверхность стиральной машины, когда в ней идет отжим белья. Артефакт медленно катился в угол. Обидно будет, если такая красота пострадает.
Под полом что-то треснуло, и я издали протянула к двери руку. Вдруг я правда могу ими повелевать?
– Тихо, – прошептала я. – Не шали, дай подойти.
Гул стал немного глуше. Антон в который раз за день глянул на меня в шоке – и каждый раз это было приятно. Я подошла к волшебной двери, обхватила прохладную ручку и закрыла ее. Дверь растворилась.
– Ты ее успокоила, – констатировал Антон.
– Говорю же: я супермегавластелин дверей! – Я взахлеб засмеялась. – Думала, что могу их только закрывать, но так даже интереснее. Вот это – мой уровень задач! Не то что на телефоне в магазине сидеть и подтверждать доставки.
– У Клана теперь почталлионы. – Антон подобрал артефакт. – Если они не будут тупить, скоро доедут.
Я пошла на выход, на ходу взяв у него артефакт – просто посмотреть. Сияющее голубое колечко. Что делает, непонятно. С другой стороны, если видишь кольцо, ну что с ним можно сделать? Любопытство было слишком сильно. Когда мы с Антоном нашли артефакт-очки, я тут же их надела, поняла, что в них видишь всех вокруг голыми, и мгновенно сняла. Видимо, разбив те очки в кулаке, я бы видела всех голыми вечно… Вот и с кольцом то же: если оно делает что-то настолько же глупое, сразу сниму. Я уже собиралась его надеть, но Антон подошел к окну, глянул в него – и застонал.
– Да ладно, так быстро?! Они уже тут. Бежим!
Мы выскочили из зала и бросились обратно по роскошной галерее. И тут оказалось, что в здании мы все-таки не одни, даже в этот летний выходной. Нам навстречу бежала сердитая девушка в тонкой вязаной кофте.
– Вы кто? Я услышала, что в зале Фарнезе что-то… – начала она.
На первом этаже распахнулись двери, и в здание, судя по топоту, ворвались то ли трое, то ли четверо. Девушка удивленно заморгала. Потом стучащие по лестнице шаги и артефакт у меня в руках сошлись у нее в голове в одну картину – и она удивленно охнула.
– Я вас помню… Это же вы! – воскликнула она, глядя на Антона. – Идемте!
И она побежала по галерее, прочь от шагов Клана, которые звучали уже совсем близко. Мы промчались вдоль роскошного мраморного панно, украшавшего один из углов галереи, – и я невольно остановилась.
– Пергамский алтарь… Величайший памятник эллинизма. Виктория Сергеевна говорила, что…
– Не сейчас! – рявкнул Антон, схватил меня за руку и потащил за собой.
Мы нырнули на маленькую лестницу, промчались по ней вниз. Тут интерьеры из роскошных вдруг стали тесными и жалкими: белые стены, ни одного украшения. Девушка втолкнула нас в узкую дверь. Мы оказались в чуланчике без окон, заваленном холстами, мешками песка и прочими материалами для творчества. Все это я успела увидеть, пока дверь была распахнута, а потом девушка тихо прикрыла ее за нами, и комнатка потонула во тьме, которую подсвечивал только артефакт в моих руках.
– Свет не будут включать, чтоб не увидели, – прошептала девушка, прижавшись ухом к двери. – Топают, как слоны. Жутко боюсь дверей, а Клана тем более. Тут всегда прячутся, чтобы целоваться, эту дверку никто не замечает. Давайте сядем, чтоб ничего не уронить.
Мы опустились на свободный участок пола. Девушка смотрела на Антона как на звезду. Тот опасливо глянул на нее.
– Вы меня помните? Тогда, в Таврическом саду, когда вы дверь закрыли! Я была со своим бульдогом, Графом. А вас зовут Антон!
– Да… – сказал он, и стало ясно: он узнал ее, но воспоминания теплых чувств не вызывают.
А я вертела в руках прохладное колечко и думала об одном: я отвечала в колледже на вопросы про эллинизм как раз в тот день, когда попала сюда впервые. Буквально за час до того, как увидела среди гаражей свою первую волшебную дверь.
«Где в России можно увидеть копию величайшего из памятников эллинизма, Пергамский алтарь?» – спросила Виктория Сергеевна.
Я не знала, а наша отличница Олеся ответила: «В Санкт-Петербурге, в Академии Штиглица». А еще Виктория Сергеевна – она знала моего отца – тогда прибавила: «Твой папа, кстати, когда-то делал прекрасные наброски Пергамского алтаря». Я тихонько выдохнула, остро чувствуя голым предплечьем руку Антона. Чтобы не думать о том, как подозрительно тесен мир – или даже целых два, – я решила все-таки узнать, что делает кольцо. Вдруг оно поможет нам отсюда скрыться?
Антон, конечно, начнет нудеть, что Страже запрещено пользоваться артефактами, но от этого правила, похоже, мало что осталось. И я надела кольцо. В первую секунду ничего не произошло, а потом я почувствовала: кончики пальцев стали очень чувствительными. Я коснулась стены, ощущая каждую крупинку краски на ней. Потрогала свою щеку. Отдернула ладонь. Ого! Приятно, хоть и странно, конечно…
– Ну что началось, – заворчал Антон. – Нельзя просто брать и…
Я не выдержала любопытства и для эксперимента коснулась его руки. О… го.
– Можно посмотреть? – прошептала девушка, вытягивая шею. – Я артефакты никогда близко не видела! Красиво…
У нее было такое искренне заинтересованное лицо, что я торопливо отодвинулась от Антона, сняла кольцо и протянула ей. Девушка поколебалась, но надела. Кольцо подсвечивало полутьму и ее склоненное лицо. Какая идеальная кожа, мне бы такую… Она погладила ближайший мешок с песком, хихикнула и притихла.
За дверью раздались шаги и голоса. Они приблизились, миновали нас и скрылись прежде, чем я успела запаниковать. При мысли, что эта четверка откроет дверь и найдет нас, меня накрыло паникой, и я постаралась дышать глубже. Можно круто открывать двери, но чем это поможет, если клановцы выволокут нас отсюда и побьют?
– Ты чего трясешься? – еле слышно спросил Антон и коснулся ладонью моей спины. Я постаралась замереть, чтобы не раздражать его. – Уж разберусь я с ними как-нибудь. Если что, вы вдвоем бегите, я догоню.
– Я в нем все так остро чувствую! – Девушка показала Антону руку с кольцом. Ее искренний энтузиазм и умилял, и бесил. – Мне кажется, это не только в работе полезно.
К моему эгоистичному удовольствию, Антон глянул на нее не как человек, который готов флиртовать и болтать о чувствительности рук, а как унылый нахохлившийся сыч, который осуждает все на свете.
– Можно я на этот артефакт тоже в очередь встану? – продолжила девушка, разглядывая свою руку, как чудо. – Ну, если эта система еще работает. Я учусь на керамиста, вы не представляете, как это пригодится!
И тут я подумала: а что нам теперь, собственно, с этими артефактами делать? Сдавать их больше некуда, пусть хоть кому-то пригодятся. Девушка меня раздражала, но, чтобы показать, что это не так, я сказала:
– Да пусть возьмет прямо сейчас! Считай, мы без исследования артефакта нашли ему хозяйку. Кому нужны чувствительные пальцы, как не керамисту? Ну или будем по всему городу искать скрипача.
– Не положено! – шепотом возмутился Антон. Я продолжала смотреть на него, и он со стоном выдохнул. – Ладно, пусть берет. Реально, не знаю, куда их теперь сдавать.
Девица так радостно взвизгнула, что Антон зашикал и прижал ладонь к ее губам. А она замерла и не возражает, вы посмотрите! Я аж раздулась от возмущения. Вообще-то от его рук все еще воняет бензином, вряд ли это так уж приятно.
– Если вы нас собрались выдать своими воплями, лучше разбейте артефакт, – прошипела я сквозь подступающее возмущение. – Тогда его свойство останется с вами, и парням нечего будет отнять, если они нас найдут. Но имейте в виду, артефакт аж несколько лет может действовать, его не отменить.
– Можно, да? – спросила девушка, когда Антон убрал руку. – Я хочу!
– Да разбейте уже его, плевать, – простонал он. – И обе – сидите тихо!
Приятно, что его рычание достается не только мне. Девушка сняла кольцо, благоговейно зажмурилась и сжала его обеими руками, сложив их перед собой, как в молитве. Раздался тонкий, едва уловимый звон, одна призрачная нота – и свет артефакта погас. Девушка охнула. Посмотрела на свои руки, провела ими по джинсам, отдернула их и счастливо засмеялась.
– Работает! Спасибо! – Весь свет ее благодарности достался Антону, хотя вообще-то это я ей помогла. – Я слышала, что случилось со Стражей, мне подруга рассказала. Но вы прямо… Еще лучше, чем были! Запишете мой номер?
– У меня нет ручки, – пробормотал Антон и пополз к двери.
Прислушался. В полутьме я с трудом угадывала его движения – только теперь, когда артефакт погас, я поняла, каким ярким он был. На руках девушки все еще таяли голубые искры. Она осторожно щупала все вокруг: холсты, пакет песка, ведро с краской. Иногда ойкала и тут же закусывала губу. Нас могли найти в любой момент, а у нее было такое очаровательно беззаботное лицо, что я аж поморщилась от зависти. С такой девушкой каждый захочет встречаться.
А потом издалека донесся звук, который никогда еще не казался мне таким прекрасным: «та-да». Двойной сигнал почталлиона, тот самый, по которому стражники мчались на вызов. Ну, только теперь это были не стражники. Раздалась ругань, мимо нас по коридору простучали несколько пар бегущих ног, и все стихло. Я еле сдержала смешок.
– Клан – это Стража 2.0, – прошептала я. – Теперь им по вызовам бегать, как барбосам, а ты можешь кататься по городу, как ковбой.
Антон встал. Приоткрыл дверь, послушал тишину. Обернулся к нам, приложил палец к губам и сделал знак идти за ним. Мы выбрались из подсобки, свернули раз, другой и вернулись из унылой части здания в роскошную.
– А архитектурного факультета тут, случайно, нет? – спросила я, чтобы отвлечь девушку, которая продолжала раздражающе часто поглядывать на Антона и одновременно касаться стен, мимо которых мы проходили. – Какие туда экзамены надо сдавать?
– Нет, вы чего? – фыркнула девушка. – Это художественно-промышленная академия. Ясное дело, архитектура – это не сюда.
А могла бы просто ответить! Я никогда еще так остро не чувствовала пропасть между Пыреевом и Петербургом, даже фальшивым. Когда мы дошли до шикарного вестибюля, Антон развернулся к девушке: