– Тут не сидите, идите домой, вдруг они вернутся. Всего доброго.
– Подождите, я ручку найду! – умоляюще сказала девушка, но Антон уже вышел за дверь, и я выскользнула следом. На улице было тепло и солнечно. Облака весь день то закрывали небо, то рассеивались. Небо в этом городе такое переменчивое! Пока мы шли к машине, я то и дело оглядывалась – и полюбоваться зданием, и проверить, что поклонница Антона не бежит за нами с блокнотом и ручкой.
– Мог бы просто сказать номер, она бы запомнила.
– Уж сам как-нибудь разберусь. В прошлый раз мне Марк с Зоей ее сватали, теперь ты.
– Кто это такие?
– Стражи Смольнинского района. – Он помрачнел, хотя куда уж сильнее. – Их больше нет, Клан выкинул. С такой работой лучше уж вообще без отношений.
Антон убрал с асфальта канистру, которая так и валялась, ожидая его, и подошел к чужому автомобилю, припаркованному у обочины.
– Открой, – сказал он, и мне стало даже приятно от такой стабильности: двери по-прежнему интересовали его больше, чем девушки.
Мне уже самой стало интересно, и я потянула водительскую дверцу на себя. Она легко открылась, я охнула и захлопнула ее обратно. Антон потер шею и задумчиво сел за руль своей машины – даже аудиокнигу включать не стал. Мы куда-то поехали, я молча смотрела на пейзажи за окном. Приятно оказалось просто взять и отдать кому-нибудь артефакт – может, девушка теперь такие изразцы будет делать, что все упадут! Интересно, здесь есть такие же красивые академии, но для архитекторов? А вдруг туда можно поступить? Ну, в нашем мире… С другой стороны, мне всего год колледжа остался, лучше сразу пойти работать. Но можно ведь и помечтать.
Скоро я поняла, что мы выехали из центра города.
– Куда мы? – запоздало спросила я.
– Подумал, я же безработный, и во всем есть свои плюсы. Я больше не привязан к Литейному, а двери по всему городу открываются. Хочу кое-куда сгонять. Гляди в оба, может, еще какую заметишь. Мы на Ваське, ну, на Васильевском острове. У Стражи тут давно дела плохи.
Ни одной двери нам не встретилось, а жаль: я уже была настроена на спасение невинных и еще одну демонстрацию Антону своих безграничных возможностей. Мы мирно докатили до фабричного квартала со старыми кирпичными зданиями. Солнце окончательно растолкало облака, Антон оставил машину на пустыре, где тут и там блестело битое стекло, и вытащил из бардачка темные очки – ха, ему идет! Мы обогнули заброшенное здание – и я тихо выдохнула.
Передо мной была потрясающе широкая вода – другой берег едва видно, на нем фабричные здания, погрузочные краны. Все это выглядело как огромный порт, только без кораблей. Воздух был живой и свежий, на его потоках покачивались чайки с раскинутыми крыльями. Какие славные птицы! Никогда их так близко не видела. Вода набегала на берег и плескала о некрасивые бетонные плиты, спускающиеся к самой воде. Тут и там сидели и лежали люди, подставляя солнцу лица и бока. Некоторые даже купались. Антон косился на меня со сдержанным удовольствием – я это даже сквозь его очки различала. Ему нравилось, когда его любимым городом восхищаются. Мы расположились на бетоне и тоже подставили солнцу лица. В таком блаженстве прошло минут пять, а потом Антон повернулся ко мне и сказал:
– Нам надо поговорить.
Сердце у меня бешено заколотилось, пульс разогнался. С такой фразы начинают либо очень хорошие разговоры, либо очень плохие. «Тебе пора уходить»? «Я решил перейти на работу в Клан»? «Давай встречаться»?
Паника мелькнула у меня на лице, и Антон примирительно поднял руки:
– Я просто хотел спросить, как ты открыла дверь в музей. И машину тоже.
Пфф… И ради этого он так меня напугал!
– Она была открыта, – буркнула я, пытаясь успокоиться.
– Не была. Слушай… Послушай. Ты можешь закрывать волшебные двери, как обычные. Говорили, это может только Гудвин, – ладно, с этим я уже смирился. Но… Гудвин однажды приходил ко мне домой и открыл запертую дверь в мамин кабинет. До этого мы понять не могли, как он всегда ухитрялся красть любые разработки Стражи. Сегодня Клан как-то проник в зал с картой, а туда попасть невозможно. Это помещение защищено сильнее, чем хранилище артефактов. Видимо, запертые двери для Гудвина вообще не проблема. А теперь выясняется, что и для тебя тоже. Почему?
– Не знаю.
– Ты в прошлый раз, в феврале, тоже все это могла?
Я пожала плечами, щурясь от солнца, которое ослепительно отражалось от воды. Темные очки сейчас были бы кстати.
– Не проверяла. Может, и могла, просто понять не успела. И вообще…
Я заколебалась. Доверять людям свои секреты и мнения – это не мое, даже Ева это говорила, но Антон вдруг снял очки, будто хотел показать, что внимательно слушает, и сердце у меня немного оттаяло.
– После того раза я не могла забыть про ваш город, – прошептала я, глядя ему в глаза. – Он мне снился, я про него все время думала. И у меня есть теория. – Я грустно улыбнулась. – Всегда хотела быть полезной. Когда я полезная, мне кажется, что меня замечают. Помогала маме, сестре. Пошла учиться на архитектора, как папа, – я не особо хотела, но идей других не было, да и вдруг он однажды к нам вернется, и ему станет приятно, что я типа… По его стопам пошла. – Я аж поморщилась от того, как жалко это прозвучало. – Помогать другим – это вроде как моя задача в жизни. Что, если ваш мир это почувствовал и выбрал меня? Поэтому и… как будто звал.
– Выбрал для чего? – одними губами спросил Антон.
– Для того, чтобы я спасла вас. Это место… Оно особенное. В нем есть магия, и она добрая. А Гудвин все тут развалил. В первый раз я сюда случайно попала. Ваш мир типа… Пожалел меня. Я думала, что умру, и он открыл для меня дверь. А потом наделил силой, чтобы я спасла его. – Щеки у меня стали горячими. – Так я думаю. Знаю, звучит самовлюбленно, но…
– Нет, – торопливо ответил Антон и слегка пихнул меня плечом. – Звучит очень… Логично. Обалдеть! И Гудвин знает, что ты все это можешь. Не пойму откуда, но все как обычно: Гудвин знает все. Он однажды приходил ко мне домой и сказал, что наш город ему принадлежит. Видимо, его люто бесит, что неизвестно кто может то же, что и он.
И тут блестящая идея, которой я так ждала, пришла ко мне. Я торопливо показала Антону на киоск с мороженым, который заприметила, еще когда мы сюда спускались: это явно было единственное место на импровизированном пляже, где можно перекусить.
– Давай по мороженому?
Я улыбнулась, щурясь от солнца. Антон безропотно ушел, а я все обдумала, глядя на воду. Он вернулся с двумя вафельными рожками, я вгрызлась в мороженое. Потом к моему лицу приблизилась рука Антона, я испуганно дернулась, но он просто надел мне на нос свои солнечные очки. Они были мне велики, и я их поправила.
– А то морщины себе заработаешь, – сказал он неожиданно легким тоном. – И Вадик тут же к тебе охладеет.
– Он ко мне и не нагревался, – сказала я, кусая вафельный рожок. – Кстати, что у вас у всех за отношения?
– Когда мама пропала, Белла за мной приглядывала, своих детей у нее нет. Но я был… – Он наморщился, вертя в руках мороженое. – Вредный. Огрызался, хамил.
– Надо же, как легко это представить.
– Иди ты. Она меня взяла к себе жить, я постоянно сбегал в нашу с мамой квартиру. Все боялся, вдруг мама вернется, а меня нет. А скоро она еще и Вадика взяла. У него родители алкоголики, обращались с ним так себе, а у него дар трюкача. В конце концов они пришли в Стражу, продали его за крупную сумму – я серьезно! – и с деньгами переехали из коммуналки в квартиру. Я слышал, даже пить перестали, но за Вадиком не вернулись. То есть вот настолько он им был не нужен. Вроде даже нового ребенка завели.
Он говорил все это со смесью злорадства и сочувствия. Вот теперь прояснилась вечная нота напряжения и близости, которая чувствовалась между Вадиком и Антоном – они что-то вроде приемных братьев.
– Белла тогда сама за него заплатила. Взяла его себе, растила, присматривала, так что он ее просто обожает. Она из него человека сделала, а то он был… Проблемный. А теперь посмотри-ка на него: ездит на вызовы, работает, только ноет много. Мы одно время жили все вместе, потом я окончательно ушел от них к себе, я… Я злой, работаю один и живу один. Думал, она оставит меня в покое, тем более у нее теперь Вадик. Но она по-прежнему за мной приглядывает. Еду вечно передает, звонит.
– Подожди, ты… Я думала, у тебя вообще никого нет, а у тебя, ну… Все равно, получается, есть семья.
– Они мне не семья.
– Почему?
– Потому что я этого не заслужил. И потому что я ненавижу Вадика. У него есть дар, он им управляет – ну, с переменным успехом, но не то что я. Он настоящий трюкач.
– И он всегда дает тебе свои волшебные жвачки, потому что ты его брат.
– Да ладно. Его Белла заставила. Когда я был маленький, я помогал трюкачу Литейного округа. Он старый был, потом умер, но я, бездарность, хотел работать в Страже, и Белла велела Вадику делиться со мной жвачками. Он меня тоже не переносит, а Белла просто слишком добрая, ей только над кем-нибудь покудахтать. Я старался быть полезным и никого не грузить. Но теперь я так подставил Стражу – такого даже они не простят.
– Простят, конечно. Тем более когда ты освободишь Изумрудный город от Гудвина. – Я широко улыбнулась и погладила свою сумку. Да, идея что надо. – Выставить Гудвина за дверь не вариант, он умеет возвращаться. Но раз уж у нас с ним много общего… Может, снежинка и его может изгнать навсегда? Пусть забудет ход сюда и проворачивает свои делишки в реальном мире – хотя бы вас в покое оставит.
Антон присвистнул.
– Это… гениально, – выдохнул он.
Но насладиться похвалой мне не удалось. Кое-что произошло.
Глава 8. Купальные костюмы
Пять-шесть купальщиц в лозняке
Выходят на берег без шума
И выжимают на песке
Свои купальные костюмы.
Волшебной дверью меня было уже не удивить – удивляло место, где она открылась. Я таращилась на пульсирующую, пока что едва заметную дверь. Она была прямо посреди залива – а может, это у них море или река… Я стащила с носа очки Антона, чтобы разглядеть ее получше. Сунула в рот остаток вафельного рожка и торопливо зажевала – не пропадать же ему.