Ну, кстати, звучит логично… Мне польстило, что Антон правда решил, будто я всемогущая, но…
– Здесь?! Двери все крушат, а ты хочешь такую у себя в квартире? Антон!
– Ты же ее сразу закроешь, тебе это раз плюнуть! И никто не увидит, чем мы занимаемся. Клан, даже если почталлион сработает, не успеет найти дверь. А я еще и баррикаду в прихожей сделал…
– Да это как фейерверки дома запускать!
Но Антон смотрел на меня пламенным взглядом – так, наверное, революционеры в начале прошлого века смотрели на Ленина.
– Ладно, – вздохнула я. – Мне нужно испугаться. Прямо… До отчаяния.
Антон задумался. Попытался скорчить страшную рожу, но я только рассмеялась.
– Может, тебе надо просто захотеть? – спросил он.
– Дома я полгода пробовала захотеть – не получилось.
– Ну так это там.
Он так сказал это «там», что сразу было ясно: ничего хорошего он про мой мир не думает, хоть и не видел его. С другой стороны, и то правда. Я встала.
– Если она разнесет тебе кухню… Ладно. Попробую.
Я закрыла глаза и попыталась испугаться. Представила, как Антон сжимает мои пальцы вокруг снежинки. Вспомнила, как один из клановцев в прошлый раз пытался меня поцеловать и я открыла целую кучу дверей, устроив в городе дверной апокалипсис. Ничего не произошло. На этой кухне мне было спокойнее, чем где-либо в мире.
– Ты трюкач из трюкачей, Ромашка. Давай уже.
Я покосилась на Антона. Он опять улыбался – на этот раз почти незаметно, просто во взгляде что-то смягчилось. От его слов у меня начало покалывать кончики пальцев.
– Можно тебя попросить… Еще что-нибудь такое сказать? – пролепетала я, морщась от неловкости.
– Похвалить тебя? – Он поднял брови. – О, ну… Могу стихи прочесть.
Как же я этого ждала! Антон, не цитирующий поэзию, – это полумертвый Антон.
– Ну, можно, – сказала я, пытаясь не показывать, как сильно хочу этого.
И с невероятно забавным пафосом, как будто шутил сам над собой, он прочел:
Именительный – это ты,
собирающая цветы,
а родительный – для тебя
трель и щелканье соловья.
Если дательный – все тебе,
счастье, названное в судьбе,
то винительный… Нет, постой,
я в грамматике не простой,
хочешь новые падежи
предложу тебе?
Он завис, как учитель, который ждет ответа, и я развела руками.
– Ну что?
– Ты должна сказать: «Предложи!» Иначе рифмы нет.
– Такие у тебя развлечения, да?
– Хочешь, новые падежи предложу тебе? – свирепо повторил он.
– Предложи.
Он фыркнул от смеха, и я тоже.
– Какая ерунда. – Я смеялась, и сердце у меня сияло. – Ты ее на месте придумал!
– Да ничего подобного! Это Семен Кирсанов, последний футурист! Ладно, классику хочешь?
О дверях я от этого перформанса подзабыла – просто хотела, чтобы его лицо еще хоть ненадолго осталось таким же веселым. Антон надрывно читал что-то про буйную слепоту страстей, а я изо всех сил сосредоточилась на том, чтобы продлить этот прекрасный момент. Стихотворение оборвалось.
– Так и знал. Ты просто можешь все. – Антон подошел, и мы вместе завороженно уставились на проступающую из пустоты дверь. – Мама брала меня с собой тестировать новое поколение почталлионов. Их после нее так и не закончили – они должны были показывать, где дверь, еще до ее открытия. С тех пор, как ее нет, я всего пару раз видел момент, когда дверь открывается.
Я коснулась прохладного сияния. Провела по украшениям на двери, резным листьям, сотканным из голубого света. Антон провел по тому же месту рукой, но его пальцы прошли насквозь, будто дверь была иллюзией на световом шоу.
– Для всех двери ненастоящие, кроме меня, – прошептала я.
– Ты загадала ценный артефакт, который поможет нам против Гудвина?
Я кивнула. Вообще-то я, пораженная всем происходящим, об этом забыла, но сейчас быстренько пожелала. Похоже, любые эмоции помогают мне в этом мире – и плохие, и хорошие. Главное – хоть что-то чувствовать. Дверь засияла во всю силу. Сквозь нее было по-прежнему смутно видно древний кухонный гарнитур Антона.
Артефакт вылетел и брякнулся на пол. Наперсток. Я таким даже не пользовалась никогда, просто у мамы в швейном наборе он был.
– Спасибо, – прошептала я двери, положила ладонь на ручку и закрыла ее. – И что за артефакт? Мы с ним научимся круто шить?
– Внешность у них бывает обманчива, – рассеянно ответил Антон.
Нагнулся, подобрал его, и… Тот рассыпался сияющей пыльцой.
– Шалун? Серьезно? Это твой «супермощный артефакт»? Да как… Я ни разу шалуна не ловил с тех пор, как ты ушла!
Шалунами называли редкие артефакты, действие которых проявляется на том, кто его подобрал, хочет он того или нет, – и эффект обычно глупый. В прошлый раз шалун целый день превращал одежду на Антоне в какую-нибудь новую, так что сейчас я с интересом его оглядела, но на первый взгляд все было как обычно.
– Ничего не чувствую. – Антон посмотрел на свою руку. На пальцах все еще таяла сияющая пыльца. – Так даже подозрительнее.
– Может, действие настолько крутое, что проявится только в нужный момент? – заискивающе спросила я. – Может, у тебя теперь сила Халка?
– Кого?
– Я верю, что дверь фигни не подбросит.
– Мне это не нравится. Зачем я его подобрал! – Он провел босой ногой по полу на кухне. – Но, конечно, ювелирная работа. Дверь даже линолеум не успела поцарапать.
– Спасибо, – скромно сказала я. – Ну что, идем? Снежинка в сумке.
– Отдашь ее мне. Грохну этого козла.
Я покачала головой:
– Нет. Я сама. Ты видел, я много чего могу, и двери меня типа… Выбрали. Не в том смысле, что ты не крутой, а в смысле, что…
– Понял, понял. Ладно, давай для начала хотя бы найдем Гудвина.
Его резиденция была в Юсуповском дворце, вход в который хитро скрывали с помощью артефактов так, чтобы здание казалось заброшенным. Антон рассказывал, что попасть туда невозможно. А что, если теперь Гудвин проводит все время в Страже? Или ушел по делам – где-то же он торгует артефактами! А может, он и вообще сейчас не в этом мире! Откуда нам знать?
– Есть идея, – сказал Антон. – Кстати, очень романтичная.
Через полчаса мы сидели в машине недалеко от Стражи – но не слишком близко, чтобы нас не заметили. Небо было серое, чайки над улицей так и кружили. Наверное, к дождю.
– Я знаю этих ребят как облупленных, – сказал Антон, не отводя глаз от здания. Перед ним по-прежнему лежала груда мусора, и Клану я за домашнее хозяйство поставила двойку. – Ждем первых же, кто поедет на вызов.
Вызов не заставил себя ждать – вскоре мы увидели, как двое выбегают из здания и садятся в машину. Вот тут меня ждал сюрприз: я думала, Дровосек пошел на повышение и управляет Стражей, но это не помешало ему отправиться на вызов. Антон дал им отъехать подальше от Стражи и даже миновать нас, чтобы из здания никто ничего не заметил, резко вырулил из переулка, промчался за машиной Дровосека, выехал перед ней на ту же полосу и ударил по тормозам. Я вцепилась в ремень безопасности. От тотальной аварии на проспекте нас спасло только то, что машин на дорогах стало меньше и все, кто мог сидеть по домам, сидели по домам.
Страшила успел затормозить за секунду до столкновения с машиной Антона. Антон отстегнулся и вышел. Одна чайка тут же начала кружить прямо над ним, и он от нее отмахнулся.
– Старый друг лучше новых двух, – сказал Антон, подходя к машине. – Как хорошо, что я встретил именно тебя, Дровосек. О, Страшила, привет.
– Может, нам уже оружие выдают! Грохнул бы тебя, и все. Жить надоело? – Дровосек трусливо решил остаться в машине и просто немного опустил стекло.
– Буду краток. – Антон нагнулся к нему, нависая, как жираф. Чайка снова сделала над ним круг, и он раздраженно дернул плечом. – Скажете, где сейчас Гудвин, и я дам вам это.
Денег у него явно не было, но он вынул из кармана не деньги. Фантастической красоты ожерелье поблескивало, раскачиваясь у него на пальце.
– Бабушкино, но бриллианты всегда в моде, а? У вас же есть девчонки. Я знаю, как вы любите им пыль в глаза пускать, это классная штука. Страшила, а для тебя у меня серьги есть. – Он похлопал себя по карману. – Из другого комплекта, чтобы ваши дамы не сравнивали.
Дровосек хмуро потянулся к ожерелью, но Антон поднял руку выше. Ожерелье было невероятно стильное, вот бы в таком разок куда-нибудь сходить! К чайке за это время присоединились две подружки, заинтересованные блестящей штукой. Антон шикнул на них, и они отлетели подальше.
– Где Гудвин?
– Я же могу соврать, тупица, – огрызнулся Дровосек. – Он мой босс, зачем мне его сдавать?
– Надеюсь на твою честь, приятель. Я ничего ему не сделаю, это же Гудвин, что ему будет? Просто хочу спросить про мать. Если не найду его, слечу с катушек, буду вас преследовать – а вы знаете, какой я неадекватный.
– Да я тебя более адекватным, чем сегодня, еще не видел, – хмуро сказал из машины голос Страшилы. – Бабу наконец завел? Давно пора.
– Я позову вас свидетелями на свадьбу, ребята. Ну чего, Гудвин где?
В машине помолчали. Как ни странно, беседовали эти трое вполне мирно: многолетняя вражда, похоже, сближает.
– Он все знает, – буркнул Дровосек. – Если поймет, что мы разговаривали, премии лишит.
– Такие у вас наказания? Слушай, если он все знает, то знает, что я его ищу. И знает, что вы мне все расскажете. Может, он даже рад будет, что я сам к нему пришел. Если захочет, прикончит меня, и я вам больше надоедать не буду. Ну?
Эта сомнительная логика, как ни странно, сработала.
– Во дворце он у себя, – нехотя сказал Дровосек. – По утрам любит в саду торчать. Давай цацки.
Антон отдал ему ожерелье, а Страшиле серьги. Даже не бросил, в руки подал! Джентльмен. А вот Дровосек – нет: получив украшение, он тут же сладко проговорил:
– Ну все, уговор выполнен. Только там защита. Забыл, баклан? А пароль я тебе не скажу. Счастливо оставаться!