– Чаек боятся?
– Тебя они боятся.
Белла так и стояла в дверях – видимо, лишний раз двигаться ей было трудно. Сквозь свою тоску я отметила, что у нее классный домашний халат.
– Антон приехал утром, весь взмыленный, глаза дикие, тащит тебя, рядом прыгает чайка – в подъезд за ним залетела. Та еще картинка!
– Извини, что пришлось к вам, – начал Антон так, будто этот разговор они вели уже раз десять. – Я просто не знал, куда ее, и…
– Ой, хватит! – разозлилась Белла. – Антон, перестань! Я тебе сто раз говорила: это и твой дом, так что, пожалуйста, не… Таня, представляешь, Антон нашел ключи, которые мама ему оставила. Те, по которым он пятнадцать лет с ума сходил. И половину отдал Вадику – у того со жвачкой совсем дела плохи. Ему нужно передать ей сияние, но у него с этим не ладится, а так хоть двери сможет закрывать. Его сейчас нет, мотается, закрывает. – Белла улыбнулась Антону, как будто не она только что на него прикрикнула. – Представляю, как тебе не хотелось расставаться с ключами! Но такого добряка еще поискать, Тань. Последнюю рубашку отдаст. Ну, только нарычит перед этим.
– Давай-ка лучше Вадика рекламируй, – буркнул Антон.
То, что Антон злобный только на словах, я и так давно поняла и думала совсем о другом. «Полтора десятка жвачек», хит этой осени, ждите экранизацию». Вадик рассказывал про них вчера – как он ухитрился потратить все, хотя ему даже не нужно было делиться с Антоном? Об этом я и спросила. Антон с Беллой переглянулись, и я поняла: о чем-то они умалчивают. Жалеют меня, а я…
– У меня все нормально. Рассказывайте.
– Я вам поесть сделаю, – сказала Белла и скрылась, предоставив Антону выкручиваться самому.
Костыль простучал прочь от комнаты, раздался звук открываемой дверцы холодильника. Эта квартира была гораздо меньше, чем у Антона, – слышно каждый звук. Я оглядела комнату, чтобы не встречаться с Антоном взглядом. Мебель старая – в Страже, похоже, зарплаты совсем убогие. На стене постер с каким-то фильмом, одежда валяется по углам. Если я в квартире Беллы и Вадика, тут явно живет он. На тумбочке груда предметов: старенькие наушники, бумажки от шоколада и жвачек, дезодорант. Я мысленно поставила Вадику за домашнее хозяйство четверку с минусом и порадовалась, что еще могу думать о таких вещах. Села, завернувшись в одеяло. Поверхность подо мной заскрипела и сильнее сблизилась с полом. Так вот что это: не гамак, а старая раскладушка. На нормальную кровать Вадик, похоже, не накопил.
Тут на подоконник громко шмякнулась чайка. Посмотрела на нас, склонив голову набок, и даже в своей бездне грусти я не могла сопротивляться мысли, какая же она симпатяга.
– Хочешь погладить? – тихо спросил Антон, указав подбородком в сторону чайки. – Может, это тебя как-то… развеселит. Я пробовал, не куснула. Правда, может, всех остальных они кусают… Парней из Клана знатно пощипали.
Его предложение немного вывело меня из оцепенения. Когда я еще поглажу чайку? Антон встал и со стоном потянулся – спина затекла. Если он просидел на этой табуретке полдня, уже, небось, искривление позвоночника заработал. Так, стоп, он сидел рядом, а я была без сознания? Надеюсь, я хоть слюни не пускала… И не храпела. И не делала глупое лицо. Я заглянула под одеяло проверить, не голая ли я, но нет, я все в тех же спортивных штанах и футболке с кошкой.
Антон распахнул окно, и чайка припрыгала ближе к створке. За окном виднелся очередной двор-колодец.
– В квартиру не заходить, – строго сказал он. – И не кусаться.
Чайка, которая уже деловито направилась в комнату, нехотя замерла на месте. Надо же, понимает! Я подошла и опасливо протянула руку. Коснулась ее. Такая белоснежная спинка! Я осторожно погладила ее, и печаль немного разжала на мне тиски.
– Руки я потом вымою, – прошептала я. – Мало ли какие у тебя микробы. Но ты такая красивая!
– Лучше после комнаты Вадика руки вымой, мало ли какие микробы у него, – сказал Антон, наблюдая за движениями моей руки.
Потом протянул руку к птице, неловко наткнулся на мою руку, убрал ее и начал гладить чайку по голове. Та блаженствовала и не выказывала ни малейшего желания кусаться.
– Может, если бы та дверь открылась в лесу, ты бы повелевал ежами или белками, – тихо сказала я. – А в котокафе… Властелин котов – звучит круто.
– Ага, а сейчас я Антон Чайковский. Встречайте: балет «Чайкунчик».
Он, кажется, хотел меня насмешить. Я правда улыбнулась, и это придало мне сил сказать то, что надо было сказать.
– У меня… – начала я, пока так удобно было смотреть на чайку, а не на него. – У меня получилось. Я заставила Гудвина сжать снежинку. Но на него она не действует.
Антон вздохнул. Мы стояли совсем близко, и наши пальцы иногда все-таки встречались на чайке.
– Расскажешь, что еще там случилось?
Про отца – ни за что. Но хотелось, чтобы он понял, зачем я устроила тот погром.
– Он пытался заставить меня сжать снежинку, потому я и открыла те двери. Не хотела исчезать. Оно как-то… само.
Меня дрожь прошила, и Антон задел пальцами мою руку, на этот раз как будто специально. А потом негромко произнес две строчки, ритмично, как стихи:
– Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы. Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир.
– Опять футуристы какие-нибудь?
– Нет, это Дилан Томас. Но там как раз типа… Типа про то, чтобы не умирать без борьбы. Так что разнесла там все и разнесла – на фиг этот дворец.
Я грустно усмехнулась. И это при его любви к старинным зданиям!
– Теперь ты рассказывай, – сказала я и наконец посмотрела на него. Антон сделал вид, что не понимает, о чем я. – Ты бы не стал раздавать свои драгоценные ключи просто так.
– Слушай, ты только в себя пришла, вся белая, мы вообще не могли тебя в чувство привести, я не…
Я убрала руку с чайки и всем телом развернулась к нему, показывая взглядом, что не буду все это слушать.
– Ладно! – выпалил Антон. – Клан опять начал выбрасывать людей за двери. Всех подряд, кого догонят, даже детей. Начал сразу после… Короче, сегодня. Мы с Вадиком все обсудили и договорились, что я останусь сторожить тебя, а он собрал оставшихся трюкачей, раздал им жвачки, и они закрыли все двери, какие нашли. – Он говорил сбивчиво, торопливо, я видела, что он бы орал от безнадежности и страха, если бы не держал себя в руках. – Клану труднее творить всю эту дрянь, если некуда тащить жертв, так? Правда, за это время открылась еще парочка дверей, а Клан же теперь сразу их видит, и они… Мы решаем проблему.
Решают! Проблема стояла прямо перед ним. Меня замутило. Послание Гудвина было кристально ясным. «Раз тебе дорог этот город, приходи ко мне, я дам тебе снежинку, и ты отсюда исчезнешь. Пока ты этого не сделаешь, я буду уничтожать всех, кого могу уничтожить». И я бы это сделала, но…
Гудвин не остановится, будет выкачивать из этого мира все, что может, пока не разрушит его до основания. Есть ли все эти люди в настоящем Петербурге? Я не знала фамилий остальных, но полгода искала Антона во всех соцсетях, изучила фотки всех Антонов его года рождения. Даже тех, которые живут не в Питере, даже тех, которые не указали фамилий. Его не было.
В прихожей щелкнул замок и распахнулась дверь. Антон даже не дернулся – кажется, узнал шаги вошедшего, а вот чайка всплеснула крыльями, почесала клювом перья и улетела.
– Антоха, давай еще ключи, – прошептал Вадик, приближаясь к комнате. Заглянул и сразу заговорил громче. – Ой, трюкачка, ты проснулась! Короче, Тоха, либо давай ключи, либо сам езжай, а я посторожу. Мы составили список адресов, где еще открыто. У нас уже сил и «закрывашек» не хватило.
Он сел на микротабуретку и с трагическим видом откинулся головой на стену.
– Чего там в городе? – спросил Антон.
Вадик ответил матерно и очень исчерпывающе. Антон подошел к жестяной коробке из-под печенья, стоявшей на письменном столе.
– Погоди, – сказала я и обхватила себя за бока.
Как же тут холодно! Антон коротко глянул на меня и, оставив коробку в покое, подошел к окну и закрыл его.
– Не трогай ключи, пригодятся еще, – сказала я, глотая слова от спешки. – Поехали, я все закрою.
– И не думай. Ты только что…
– Я поеду! – раздраженно крикнула я, сама от себя такого не ожидая, и поморщилась. – Простите. Короче, я… Я в порядке. Едем, Антон, ну, быстрее.
И я зашагала в прихожую, чувствуя, как противно дрожат ноги.
– Эй! Хоть поешьте! – крикнула Белла из кухни.
– Вадик, оставайся, чтоб я тебя по всему городу не искал, если что. – Антон торопливо натянул кроссовки. – Вдруг Гудвин все-таки пошлет сюда своих болванов искать Ромашку? Беллу прикроешь.
Вадик пришел с оберткой от вафель, обратная сторона которой была покрыта неразборчивыми каракулями, и протянул мне, но Антон выхватил бумажку у него из рук и сунул себе в карман.
– Твой почерк только сумасшедший разберет. Сиди тут!
По первому адресу, который даже Антон разобрал с трудом, оказался двор с бюстом какого-то, наверное, известного человека. Удивительный город, где памятник можно встретить прямо на детской площадке! Трещина в земле здесь уже расползлась до неприличных размеров. Дверь сияла посреди двора, качели, горка и бюст валялись рядом, вывернутые из земли. Конечно, никаких детей тут не было – да и взрослых тоже. Разлом уже дополз до улицы и разбил асфальт. Если это одна из новых дверей, какими же злыми они стали! Вдруг это тоже из-за меня? Я осторожно подошла, как по палубе корабля в бурном море. Дверь висела уже практически в воздухе, разрушив под собой все.
Я сделала Антону знак не подходить – еще не хватало, чтобы он ногу сломал. Шепча какие-то успокаивающие глупости, по дуге обошла дверь, кое-как дотянулась через разлом и закрыла ее. Дверь растаяла, и на душе у меня стало легче. Хоть чем-то я до сих пор могу быть полезной! Антон мне сдержанно поаплодировал, и я мучительно подумала: вот бы работать так каждый день. Ну, только без разрушений. Но вместе.
Улицы были совершенно пусты, словно город вымер. Похоже, слухи, что Клан выбрасывает за двери всех подряд, разнеслись, как пожар: почти все магазины, аптеки, кафе стояли закрытыми.