Мы смотрели друг на друга, тяжело дыша. Я даже не представляла, что разделить с кем-то свои проблемы может быть так приятно и… эффективно.
– У меня есть теория, – сказал Антон. – Если ты была с ним в тот день, ты могла что-то видеть. Ты свидетель, которого он с самого начала хотел заставить о чем-то забыть. А знаешь, кого он выкинул за двери первым? Журавлева. Раз уж тот понимал двери, видимо, тоже знал что-то лишнее.
– Ты мог бы учиться в университете, – завороженно пробормотала я, ощущая этот потрясающий момент каждой клеткой себя.
– Может, еще и начну, когда со всем разберемся. Короче, что нам надо, так это понять Гудвина. Откуда взялись двери? Что он сделал, чтобы попасть сюда? Может, убил кого-то или… Не знаю.
Я прикрыла глаза. В голове у меня словно включили свет. Я была с отцом в тот вечер, и мне казалось, мы были одни в квартире, но правда: вдруг он о чем-то умолчал?
– Артефакт памяти, – прошептала я, всем телом чувствуя, как близко стоит Антон. Это вызывало не панику, что-то совсем далекое от нее. – Двери давали нам артефакты, которые пригождались тем, кого мы встречали. Артефакт памяти помог бы мне вспомнить то, что я забыла?
– Весьма вероятно.
А я подкинула его старушке… Не жалею, но вдруг дверь дала его именно мне? Потом я вспомнила, как счастлива была Василиса, и на душе потеплело.
– Мне нужен еще один такой артефакт, – сказала я одними губами, и Антон наклонился ближе, чтобы расслышать. – Такой можно где-то достать?
Раздвинулись вешалки с одеждой, которые отгораживали наш уголок, и я распахнула глаза. На нас сурово смотрела продавщица.
– Голубочки, вам обязательно делать в магазине вот это все? Пошли вон! Весь город рушится, а они тут обжимаются! На выход!
– Мы не…
Но она так смотрела на нас, что мы выскользнули из-за вешалок и торопливо пошли к эскалатору.
– Поищем, – сказал Антон, нервно посмеиваясь. – Но придется все рассказать нашим, без них не получится.
– Нет! Не говори им. Они меня возненавидят.
– Напомнить, что я предал Стражу, а со мной все еще общаются? Похоже, они крепче, чем я думал.
Я посмотрела на пакет у себя в руках. Потом вытащила из него толстовку с чайкой и натянула на себя. На улице солнце как раз зашло за облака, ветер поднялся – как раз будет не жарко. В такой одежде можно горы свернуть. Я скатала пакет и бережно убрала в карман. Сохраню его. Возможно, даже повешу в рамку.
Глава 12. Что-то грешное
Движения поспешные:
Наверное, опять
Кому-то что-то грешное
Приходится скрывать.
Наша компания, сидящая на кухне, выглядела комично. Присутствуют: я (дочь злодея), Антон (благородный герой), Вадик (друг героя), Белла (добрая мама для всех) и пустой стул (точнее, мини-табуретка). Табуретка ждала человека, которого я не могла себе представить в этой тесной квартире.
– Подведу итоги своего шока. – Вадик глотнул прямо из бутылки коньяка, которую держал на коленях, не выпуская ни на секунду. – Мы в каком-то ненастоящем мире, а может, и мертвы. Черт, я в детстве подслушал, как Павел Сергеевич это с кем-то обсуждал, но думал, он шутит! Дальше: Гудвин считает город своей фермой для получения артефактов и торгует ими не только у нас, но и в другом, типа настоящем мире. Дерьмо собачье! Ты, трюкачка, его дочь, но, когда они с твоей уважаемой матерью тебя зачали, Гудвином он еще не был. И стал он им как раз той зимой пятнадцать лет назад, про которую мы все так мало помним. А ты, Антон, так спокойно про это говоришь, будто не ты самый депрессивный тип во вселенной, который годами отказывается общаться с людьми. Даже когда они приходят к тебе домой и пытаются накормить с ложечки. А это значит, как я всегда и говорил, что ты люто запал на эту девчонку и тебя не смутило бы, будь она хоть вампиром. Еще, полагаю, это значит, что всем нам конец. Я все уловил или есть еще новости?
До последней пары фраз все шло хорошо, и мы с Антоном кивали, как заведенные, но под конец я вспыхнула:
– Не запал он на меня!
Получилось как-то слишком испуганно – я боялась, что мне будет слишком больно, если он успеет сказать это первым. Я глянула на Антона, смущенная тем, что Вадик неверно все понял. Антон сверлил его взглядом, весь красный и злой – кажется, не смог придумать, как прокомментировать такую глупость. Принцы из «Щелкунчика» не западают на девчонок с плохими стрижками и в дурацких футболках, они с ними только дружат. Это каждый знает.
– Если он достанет тебя своим занудством, обращайся. – Вадик повернулся ко мне и прижал руку к груди. – Я покатаю тебя на машине чуть получше, чем у этого баклана, а ты за это скажешь папочке, чтоб не убивал меня. Уговор?
Я натянуто улыбнулась, показывая, что оценила шутку и мечтаю вернуться к основной теме беседы. Приятно, конечно, что они так храбро приняли все безумные новости, но…
– Он уже читал тебе стихи? – не унимался Вадик. – Если он перешел к этой стадии, скоро начнет делать идиотские подарки. Потом ты не выдержишь напора его ухаживаний в стиле деда, бросишь его, и он придет плакать на моем плече. Такое разок уже было! Бросай его заранее, со мной веселее.
– Я тебя убью, – холодно и веско сказал Антон.
И угрожающе, как мог только он, с его-то ростом, встал из-за стола. Белла, продолжая намазывать масло на бутерброды, глянула на них так, будто сознает, что ее любимым детишкам нобелевскими лауреатами не стать, но принимает их и такими.
– Ну хватит! – взмолилась я. – Повеселились, и давайте к делу. Мне нужен артефакт памяти. Антон сказал, вы знаете, где такой найти. Но помогать мне опасно, так что объясните, где его взять, а дальше я сама.
– Проблема не в том, чтобы – ай! – найти его, – сказал Вадик, все-таки успевший получить от Антона в плечо. – Проблем три: пробраться туда, найти и забрать. Пробраться – это ко мне, я отвлеку клановцев. Всегда знал, что умру молодым! Хоть жвачки не придется больше делать, запах синтетической клубники с бананом преследует меня в кошмарах. Найти – это к Павлу Сергеевичу: только он разбирается в своей безумной картотеке, и у него есть доступ к хранилищу. Забрать – ну, это уж ты сама. А про опасность – солнце, ты за столом с людьми, которые едят опасность на завтрак. Последние полгода мы только и делаем, что жизнью рискуем, так что не пугай ежа голой… О! Минутку.
Из прихожей раздался надтреснутый звук дверного звонка. Антон мрачно глянул на меня.
– Извини, он тупой.
– Конечно. В смысле…
Сама запуталась, что хотела сказать, но тут Павел Сергеевич зашел на кухню и спас меня от неловкости. Я удивленно уставилась на него. В те несколько раз, что я видела главу Стражи, он был безупречен, словно пришел прямо с фотосессии для бренда мужской одежды. А теперь ясно было: два дня у него прошли так себе. Он не брился, не причесывался, одет в тот же костюм, в котором его выгнали из Стражи, только жутко мятый. То есть он, вероятно, еще и не мылся.
– Паша, – растерялась Белла. – Я бы спросила, все ли с тобой нормально, но ясно, что нет.
Он опустился на мини-табуретку – остальные стулья были заняты – и потянул узел галстука. Даже не снял его за два дня! На табуретке он смотрелся так же, как Антон, – это посадочное место, похоже, тут берегли для самых высоких.
– Представляете, – сказал Павел Сергеевич голосом человека, который с нашей последней встречи успел немного сойти с ума. – Я пытался утопиться. Положил в карманы пиджака гантели. Но они вывалились, когда я упал в Неву, и я выплыл. Снотворное мне не продали в аптеке. Я планировал прыгнуть с крыши, но под домом начали делать ремонт дороги, ужасно шумели, и мне пришлось уйти домой. Не думал, что наши городские службы еще хоть что-то ремонтируют!
– А топились вы, судя по виду костюма, в нем же, – медленно произнес Антон.
– Вы так эффектно зашли! – Вадик брякнулся на свой стул. – Я даже забыл, о чем мы болтали.
– Короче, мы вовремя тебе позвонили, Паш, – сказала Белла. – Денек у тебя так себе.
– Не пытался покончить с собой аж с тех пор, как появились двери, – выдохнул Павел Сергеевич. – Это сложнее, чем я думал.
Для тех, кому нравятся уже немного седые мужчины, он был вполне ничего – и в ошарашенном, потрепанном виде, как ни странно, смотрелся даже лучше, не таким прилизанным и унылым. А потом я поняла, о чем он говорит, – и навострила уши.
– Погодите. Вы… Стоп. Вы, случайно, не помните, как открылась первая дверь?
– Сам день открытия – нет, – произнес он, глядя в одну точку. – Но у меня были трудные времена, это помню.
Белла встала, тяжело опираясь на стол. Дотянулась до чистой чашки и налила в нее чаю. Вадик тут же плеснул в нее коньяка, подвинул чашку Павлу Сергеевичу, а бутылку протянул Антону.
– Я за рулем, – огрызнулся Антон, который явно не простил глупых шуток про его неземную любовь ко мне. – Ты вроде бы тоже?
– Ты всех нас подвезешь, – добродушно сказал Вадик. – Белла остается, так что мы влезем в твою машину. Трюкачка, хочешь – садись ко мне на колени.
– Буду ждать вас дома, – серьезно сказала Белла и показала на свой гипс, словно без этого никто бы не понял, почему она остается. – Приготовлю что-нибудь, чтобы не волноваться. Или лучше почитать…
– Насколько трудные у вас были времена? – спросила я, повернувшись к Павлу Сергеевичу.
Тот залпом выпил чай и туманно посмотрел на меня. Он всегда казался мне каким-то сломленным, но хотя бы не подлецом или грубияном. Дома мне так не хватало добрых взрослых, что для симпатии хватало и этого.
– От меня ушла жена. На работе не ладилось. Жить не хотелось.
– А интернет у вас в то время был?
– Да, как у всех. Но с появлением дверей все перестало работать: интернет, мобильные телефоны. Я расстроился, но потом как-то… удивительно быстро забыл про то, зачем они вообще нужны. Мне стало так спокойно. Пятнадцать лет почти не хотелось себя убить!