Александре было противно это слушать, и настал день, когда она не выдержала, напомнила Виктору, что только благодаря решительности и находчивости Софьи Семеновны маленький Витя сейчас жив и здоров, так что надо уважать ее хотя бы из обычной человеческой признательности.
Виктор огрызнулся, мол, она не специалист и не понимает, что на самом деле ребенка чуть не угробили и что вообще надо было ехать не в эту занюханную больничку, а сразу в детскую. А когда Александра попыталась робко возразить, что растерялась и сделала то единственное, что могла, Виктор вдруг заявил, что хотел остаться дома, но именно она убедила его, что с ребенком все в порядке и уговорила все же отправиться в командировку. А если бы не идиотские советы бывшей жены, уж он, естественно, находился бы рядом со своим сыном и отвез его в нормальную клинику, а не к молокососке Соне и старому маразматику Ивлиеву.
Слушая Виктора, Александра вдруг поняла, что у подлости нет границ. Даже если ты думаешь, что знаешь, на что способен человек, и считаешь, будто полностью в нем разочаровался, он всегда найдет способ снова и снова ударить тебя исподтишка. Всегда пробьет там, где ты думаешь, что защищен.
Да, она смирилась с изменами, простила прошлые и разрешила будущие. Но изменить можно не только с другой женщиной, увы.
Можно оболгать отца бывшей жены просто потому, что тебе хочется заполучить ее в бесплатные прислуги. А до этого еще оболгать, выставить шантажистом даже без практической цели, а лишь затем, чтобы причинить боль.
Можно бросить своего больного сына, а потом перевалить всю ответственность на бывшую жену, почему бы и нет? И я хорош, и бывшая виновата, значит, станет совсем шелковая!
А еще можно без всякого стеснения поносить врача, спасшего жизнь твоему ребенку, и строить козни против него, даже не задумываясь, каким подонком выглядишь в глазах бывшей жены.
Можно и жениться снова на женщине, которую давно не любишь, если вообще когда-нибудь любил, просто затем, что она готова освободить тебя от всех забот о детях.
Все это можно. И это ничуть не лучше измен.
Но придется терпеть и вести себя как спартанский мальчик, который позволил лисице выгрызть себе внутренности, но не признался в краже. Придется глотать все оскорбления, и когда в следующий раз Альбина Ростиславовна заявится сидеть с внуками, с ней нельзя будет ссориться, потому что она бабушка, а Александра – никто. Ради детей придется быть милой со старухой и никогда не вспоминать про ее ложь.
Для Гриши и Вити будет лучше, если она снова выйдет за Виктора. Но сейчас, пока бывший муж со свекровью знают, что она в любую секунду может уйти, они соблюдают хоть какое-то подобие уважения, а когда она станет женой Виктора, тут уж конец! Проглотила измены, так проглотишь и все остальное! – вот и вся логика.
Что же делать?
В воскресенье Виктор уехал с самого утра – то ли на шашлыки, то ли в баню, то ли еще куда-то к старым друзьям. «Восстанавливает прежние связи», – Александра удивилась, насколько ей неинтересно, к кому едет бывший муж и чем планирует заниматься. Вернется ли ночевать, будут ли девочки – все это стало до странности безразлично. Человек, за которого хочешь выйти замуж, должен хотя бы бесить, но, оказывается, прошло и это.
Александра подумала только о том, что Виктор встретится со старыми друзьями, с теми людьми, с которыми она была прекрасно знакома, тысячу раз принимала их в своем доме, бывала в их домах, помогала, доставала что-то, сидела с их детьми, когда те были маленькими, а по мере взросления устраивала в хорошие школы, а потом находила репетиторов. После развода все эти люди забыли о ней мгновенно, будто никогда и не знали. Что станется теперь, если она снова пойдет замуж за Виктора? Как ее встретят? Радостными улыбками, как будто она не покидала их круга, а Инги никогда не было в жизни Виктора? Снова его друг Барчук, подпив и прищурив сладенькие маслянистые глазки, начнет произносить тосты за образцовую семью Стрельниковых, пронесшую пламя чувств через всю жизнь со школьных лет? Сумеет ли она улыбаться и делать вид, что верит в дружбу людей, которые не нашли времени даже на жалкую эсэмэску в день ее рождения и на Новый год?
Александра подала Виктору завтрак так, будто работала официанткой в ресторане, а он – постоянный клиент, от которого знаешь, чего ждать. Уходя, бывший муж обнял ее и поцеловал гораздо нежнее, чем в годы брака, и она перенесла это абсолютно равнодушно. Просто стояла и ждала, когда ему надоест разыгрывать из себя любящего супруга.
Сразу, как только за Виктором закрылась дверь, проснулся Гриша. Пока он выводил Тузика во двор, Александра приготовила ему омлет с сосиской и свежевыжатый апельсиновый сок. Ей очень нравилось кормить мальчика, чтобы и вкусно, и полезно.
Пусть не она его родила, зато растит и питает, и он такой здоровенький, румяный и красивый благодаря ее стряпне.
– А вы можете сходить с нами к маме? – вдруг спросил Гриша.
– А! – От неожиданности предложения Александра дернулась.
– Она здесь недалеко. Я думал, мы с папой сегодня пойдем…
Александра никогда почему-то не задумывалась над тем, где похоронена Инга. Почему-то ей казалось, что в Петербурге, а не на местном кладбище. Когда она была «приходящей няней», это ее не касалось, дети навещали могилу Инги с отцом или с Альбиной. Но теперь она живет здесь уже довольно долго и точно знает, что дети за это время ни разу не были у матери. Почему она не подумала об этом сама? А Виктор почему не ходил? Он всегда говорил, что живые должны жить с живыми, а не с мертвыми, но дети-то скучают по матери, и поход на кладбище – это хоть небольшое, но утешение.
Как только Витя проснулся и поел, Александра одела его в комбинезончик, поплотнее завязала шнурочки и повязала нарядный шарфик, чтобы Инга видела, как ее малыш хорошо присмотрен, посадила ребенка в коляску, и все трое отправились в путь.
Кладбище располагалось в трех автобусных остановках, и Александра хотела пойти пешком, но Гриша уговорил подъехать и помогал втаскивать и вытаскивать коляску, как взрослый. Народу было немного, все поглядывали на их группу, занявшую среднюю площадку, специально оборудованную для мам с колясками и инвалидов, и Александре было очень приятно, что люди смотрят и думают о ней как о маме двух замечательных красивых ребятишек.
Пока они ехали в автобусе, разошлись утренние тучки и наступил хрустальный осенний день. Опавшие листья шуршали под ногами, даже жаль было ступать по их разноцветному ковру, а небо сверху такое высокое, такое прозрачное и чистое, что легко верилось, будто Инга сейчас смотрит на своих сыновей.
В ларьке возле входа они купили большую цветочную композицию, которая понравилась Грише, и Александра взяла еще искусственных цветочков.
Она боялась, что Гриша заблудится, но он уверенно повел ее по дорожкам, и через пятнадцать минут они оказались на месте. Вплотную к могиле подъехать было нельзя, пришлось пристегнуть коляску к чьей-то решетке специальным тросиком и с Витей на руках протискиваться между оградок.
Александра немного боялась, что устанет его держать, но рядом оказалась узкая лавочка, на которую она опустилась вместе с ребенком.
Могила Инги стала оседать, и временный памятник сильно покосился. Цветы привяли, пожухли, и только еловые лапы, укрывавшие холмик, выглядели свежими. Гриша принялся убирать увядшие цветы, быстро и деловито, но Александра поняла, если с ним сейчас заговорить, он разрыдается. Поэтому она молча протянула ему пакет, который нашла в кармане куртки.
Она сидела с Витей на руках и думала, что сегодня может быть последний ясный день в этом году. Скоро пройдут дожди, наступит зима, а с ней совсем другое солнце – белое и морозное.
Все укроет снег.
Александра вдруг обратила внимание, что участок, где похоронена Инга, – на два места. Когда-нибудь рядом должна появиться могила мужа, Виктора. Но если Александра снова за него выйдет, то бедная Инга навечно останется одна.
Господи, как быстро затягивается брешь после ухода человека! Муж ищет новую спутницу, и для детей находится другая мать, останется лишь крохотный островок в сердце старшего сына.
«Что же мне делать, Инга? – прошептала Александра, чувствуя, как на глаза накипают слезы. – Мы с тобой делили одного мужчину, родили от него детей, так научи, что же мне теперь делать, когда я жива, а тебя больше нет! Как ты могла любить его, зная, что он всякий день возвращается ко мне, ест со мной, спит со мной и не вспоминает о тебе? Обещал ли он развестись со мной, и верила ли ты в его обещания или, зная, что это ложь, все равно отдавалась ему, потому что любила? Как ты могла прощать ему все? Он сделал тебе больше зла, причинил гораздо больше боли, чем мне, а ты все равно вышла за него замуж, когда я выкинула его на улицу. Он был Грише ужасным отцом, а ты родила ему второго сына. Как у тебя хватило на все это великодушия? Или это была низость? Страх? Научи меня теперь, что мне делать, чтобы твои дети были счастливы».
Витя вдруг расплакался, и Александра, прижимая его к себе и баюкая, заплакала сама. Гриша подошел, сел рядом и нахмурился. Потом взял у нее Витю и тоже зарыдал, уткнув лицо в капюшон брата. Александра поднялась со скамейки, взяла пакет, куда Гриша сложил увядшие цветы, и понесла его к контейнеру. Пусть братья побудут вдвоем.
И неожиданно пришел ответ, такой простой и ясный, что Александра на секунду остановилась. Любить – это дарить, вот и все.
Не нужно заявлять свои права, обязывать к чему-то человека только потому, что ты его любишь. Хочешь быть матерью – будь, а уж чем тебе ответят дети, это уже их дело.
Дай детям то, что можешь дать, и не требуй гарантий. Никакие статусы жены отца и опекунши никак не помогут вам с детьми любить друг друга.
Может быть, это страшно, когда ты не можешь держать свою любовь на поводке или в клетке. Но зато, отпустив любовь, ты можешь быть самой собой. Тебе не надо переступать через себя и отрывать от себя целые куски, лишь бы только любовь оставалась рядом.